Но далеко уйти им было не суждено. Я расправилась с ними быстрее, чем вы могли бы съесть пирожок. И с каждый выпитым мной человеком я становилась сильнее.
Потом я забрала у них вещи пьяного мужчины. В его кошельке было несколько купюр по пятьсот рублей и фотография девочки лет пяти, часы были дорогие, швейцарские. Сам бедолага валялся там, куда его толкнули — под аркой, на асфальте. Я осмотрела его и обнюхала. Он был цел, но без сознания. Я попыталась привести его в чувство, но не сумела его растолкать. Я уже хотела вызывать скорую помощь по его весьма недешёвому телефону, но вдруг услышала негромкое похрапывание. Он спал! Я не сдержала удивления.
— Ну, ты даёшь, чувак. Тебя ограбили, а ты спишь.
А он ответил:
— Хр-р-р…
Попытки растолкать его не увенчались успехом. Как я только не пыталась его разбудить! Я и била его по щекам, и щипала, и трясла, но всё тщетно. Чувак был в такой глубокой отключке, что ничего не чувствовал и только мычал.
— Что же мне с тобой делать, дурилка картонная? Если оставить тут, тебя ещё, чего доброго, обтрясёт кто-нибудь. Я бы твоей кровушки попила, да уж очень ты уквашенный, кровь твоя сейчас непригодна для употребления.
Он ответил:
— М-м-м… Хр-р-р-р…
Большего от него и нельзя было добиться. Я обшарила его карманы и нашла паспорт.
— Ну-ка, посмотрим, кто ты у нас…
Пьяного чувака звали Серебряков Михаил Борисович. Открыв страничку с пропиской, я узнала его домашний адрес.
— Попробую доставить тебя домой, бобёр. Если ты впрямь по этому адресу проживаешь.
На своих плечах тащить этого субъекта мне не хотелось, и я вызвала по его мобильному такси. Водитель спросил, глянув на моего приятеля:
— Чего это он — нажрался?
— Да, — сказала я. — В педаль. Домой его оттранспортировать надо.
Водитель хотел помочь мне затащить пьяное тело в машину, но я сделала это сама. Я назвала ему адрес, и мы поехали по ночным улицам.
Когда мы приехали по адресу, я расплатилась с таксистом деньгами Михаила Борисовича и взвалила последнего себе на плечи. Водила смотрел на меня круглыми глазами.
— Вам не тяжело, девушка? Может, помочь?
— Нет, спасибо… Справлюсь. Можете ехать.
Подъездов в доме было четыре, но, по счастью, на двери каждого были написаны номера квартир. Оказалось, что просто так войти в подъезд было нельзя: на двери был домофон. Положив Михаила Борисовича на крыльцо, я пошарила в его карманах и нашла ключи. На связке был и электронный ключ от домофона. Он подошёл. Это значило, что адрес в паспорте совпадал с фактическим местом проживания гражданина Серебрякова.
Пришлось подниматься с моим драгоценным грузом на третий этаж. Свет на площадке не горел, но я видела в темноте достаточно хорошо, чтобы разглядеть номера квартир. Найдя нужную, я нажала кнопку звонка.
— Кто там? — ответил женский голос. — Миша, это ты?
Она назвала имя моего подопечного правильно. Похоже, его здесь ждали, и ждали с тревогой. Наверно, это была жена.
— Да, это Миша, — ответила я.
Небольшая пауза, и тот же голос озадаченно и встревоженно спросил:
— Кто это?
Я сказала:
— Я, конечно, не Миша, но ваш Миша тоже здесь, только он не может вам ответить. Открывайте, не бойтесь.
— Миша! — позвала женщина. — Ты там? Ответь!
— Он не может, — повторила я. — Но я попытаюсь заставить его хотя бы помычать.
Я тряхнула Михаила Борисовича, и он издал продолжительное мычание.
— Слышали?
Заскрежетали открываемые замки, и в глаза мне ударил свет бра в прихожей. В дверях показалась невысокая и хрупкая молодая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами, большеглазая, красивая. Её большие глаза, и без того полные тревоги, увидев меня с Михаилом Борисовичем на плечах, стали испуганными.
— Ой, Господи! Что с ним?
— Не волнуйтесь, с ним всё в порядке, — сказала я. — Он просто пьян в стельку. Разрешите занести?
Она бросилась ко мне:
— Ой, вам же тяжело! Давайте, я…
— Куда вам! — не позволила я, оценив физические данные хозяйки. — Я занесу, скажите только, куда положить.
— А вот сюда, на диванчик… — побежала она, показывая.
Я опустила мою бесчувственную ношу на большой светло-коричневый диван, мельком оценив обстановку. Квартира была хорошая, семья жила в достатке.
— Боже мой, как это… Как получилось, что он так?.. — растерянно спрашивала женщина, дрожащими руками стягивая с мужа обувь.
— Это вы у него потом узнаете, — ответила я. — Я только подобрала его на улице. Его ограбить хотели.
— Ограбить?.. Господи, его ещё и обобрали?
— Нет, к счастью, не успели. Проверьте, всё ли при нём.
Пока жена осматривала содержимое карманов мужа, я любовалась обстановкой. Большой телевизор, музыкальный центр, хорошая мебель. Всюду порядок и чистота. Уютное семейное гнёздышко. Ну, что этому чуваку ещё надо? Зачем шататься по улицам в пьяном виде, когда дома такая семья?
Когда женщина открыла кошелёк, я сказала:
— Я взяла оттуда, чтобы заплатить за такси.
— Да, конечно, — растерянно пробормотала женщина.
На пол упала фотография девочки. Я подняла её и спросила:
— Как её зовут?
— Настюша.
— А можно на неё взглянуть?
— Она спит…
— Ничего, я тихонько. Я не разбужу.
Маленькая Настя была в точности такой, как на фотографии. Она спала в своей кровати, тихонько посапывая. Она пахла восхитительно. Нет на свете запаха лучше, чем запах здорового, ухоженного ребёнка.
Нет, не бойтесь. Я её не тронула. Я уже неплохо закусила двумя грабителями. К тому же, я дала зарок никогда, ни при каких обстоятельствах не трогать детей. Как бы сильно голодна я ни была.
Мы вышли из комнаты девочки, и женщина стала благодарить меня.
— Спасибо вам огромное за беспокойство… Даже не знаю, как вас отблагодарить… Может быть, вы хотите есть? Давайте, я вас хотя бы накормлю.
— Нет, спасибо, — улыбнулась я. — Я не голодна. Я недавно ела.
— Ну, может быть, хотя бы чаю? — гостеприимно предлагала женщина.
— Нет, нет, ничего не нужно, спасибо. Мне пора идти.
Она проводила меня до двери, продолжая благодарить. В прихожей я спросила:
— Как вас зовут?
— Оксана…
— Приятно было познакомиться, Оксана. Вашему мужу повезло.
Когда я вышла на улицу, уже начало светать. Почему Михаилу Борисовичу Серебрякову повезло? Во-первых, потому что я хотела есть — это спасло его от грабителей. Во-вторых, потому что в его крови был алкоголь — это спасло его от меня. А в-третьих, потому что у него была такая замечательная жена и очаровательная дочка. Это ни от чего его не спасло. Это — просто так.
Был тёплый майский вечер, во дворе цвела сирень, но мне было не до красот весенней природы: у меня уже третий день болела спина между лопаток, не давая мне спать и не утихая даже после еды. Как я ни выгибалась, я не могла найти такого положения, чтобы облегчить боль. Эта напасть вконец меня измучила, когда вернулся Оскар.
— Прости, что так надолго тебя оставил, дорогая, — сказал он, склоняясь надо мной. — Вижу, ты без меня тут не пропала. Молодец.
— Кормлюсь потихоньку, — сказала я.
— Скромная какая, — сказал он. — А вот у меня другая информация. Ходят слухи, что ты просто свирепствуешь. Причём специализируешься на… Как бы это сказать? На плохих людях. И попутно совершаешь благородные поступки. Кажется, у нас появился новый герой. Маленький ночной чистильщик, освобождающий общество от всяких подонков. Это ты так успокаиваешь свою душу, совестливая ты наша?
Я промолчала. Разговаривать не хотелось: болела спина.
— А почему лежим? — нахмурился Оскар, присаживаясь рядом. — Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?
— У неё болит спина, — ответила за меня Аделаида. — Уже который день.
Оскар засиял улыбкой. Мне было непонятно, что он нашёл забавного в этом, а он, погладив меня между лопаток, сказал ласково:
— Детка, так это же крылышки просятся наружу. Ну-ка!
Он заставил меня встать на ноги и вдруг ударил меня в поясницу. За моей спиной раскинулись, топорща маховые перья, два огромных белых крыла, и Оскар с Аделаидой смотрели на меня с улыбкой.
— Подумать только: белые! — проговорил Оскар восхищённо и озадаченно.
— Это очень редкий цвет, дорогая, — сказала Аделаида.
— Редчайший, — согласился Оскар, поглаживая крылья пальцами и любуясь ими. — Я сразу почувствовал, когда увидел тебя, что ты необычная девочка, а теперь я в этом ещё прочнее убеждаюсь.
— Какие же они громоздкие, — сказала я. — Как вы их убираете?
— Это нетрудно, ты освоишь этот приём быстро.
Крылья могли исчезнуть по моему желанию, нужно было только сосредоточиться на их основаниях и приказать им исчезнуть. При этом они как бы втягивались в спину. Чтобы они появились, нужно было слегка напрячь плечи и приказать им появиться. Одежда не была для них помехой: появляясь и исчезая, они как бы проходили сквозь неё, не повреждая её. Это была самая загадочная часть моего тела.
Крылья были очень красивы, и мне не терпелось научиться летать. Я чувствовала их, как руки или ноги, могла ими шевелить, но это была непривычная пара конечностей, как будто лишняя, и поначалу я не могла скоординировать их движения с движениями других конечностей. Сосредотачиваясь на махах крыльями, я не могла пользоваться руками, а если начинала двигать ими, то крылья скрючивались и переставали махать.
— Это похоже на то, как человек учится играть на пианино двумя руками, — сказал Оскар. — Это требует определённого навыка, но навык можно выработать тренировками.
Тренировки проходили на крыше высотного дома. Сначала я училась правильно махать крыльями, стоя на крыше, потом тренировалась совмещать движение крыльями с движениями других частей тела, например, рук. На то, чтобы этому научиться, у меня ушёл примерно месяц. Через месяц упорных тренировок я могла махать крыльями и одновременно выполнять такой сложный вид деятельности, как письмо. Только после этого Оскар разрешил мне попробовать полететь по-настоящему — разумеет