— Ну что, в путь!
И снова были несколько часов боли, холода, ледяных иголок, впившихся в каждую клеточку измученных тел. Они не разговаривали, на это не было сил. Только старательно отсчитывали шаги от вешки к вешке, стараясь сдержать желание рухнуть на дно между свинцовыми тяжелыми волнами, чтобы хоть на секунду остановить это ледяное обжигающее мучение. Головы мотались из стороны в сторону, часть грязи смыла вода, теперь они походили не на черные статуи, а на жутких монстров, вышедших со дна Гнилого моря. Все тело скручивало судорогой, от усталости последние шаги Шубин сделал уже на полусогнутых ногах и не выдержал, рухнул на колени от слабости. По ледяным волнам впереди солдат к ним бросилась худенькая фигурка — Аля ждала мужа на берегу вот уже несколько часов после своего ночного дежурства. Она подставила тонкое плечико, обвила рукой измазанного грязью, дрожащего Серго:
— Ты вернулся!
А командир разведгруппы, капитан Шубин, почувствовав, что его подхватывает чья-то сильная рука, наконец выдохнул, прохрипел из последних сил:
— Боевая задача выполнена, товарищ командир, — и повис без сил на больших руках капитана Артемова.
Глава 5
Тяжелая, как камень, грязь, ледяная корка давила на все тело, капитан Шубин попытался вырваться из нее, вытянул руки и уткнулся в шуршащий брезент палатки. Он подскочил на месте: кругом сумрак, жарко натопленная палатка, а он лежит, заботливо укутанный тремя шинелями. В углу зашевелилась маленькая фигурка:
— Очнулись! — личико Али наклонилось над капитаном. — Водички дать?
Он хотел ответить, но сухие губы совсем не слушались. А та уже несла кружку, робко потянулась помочь Глебу, но тот сам взялся за ручку посудины. Девушка снова кинулась к другому углу госпитальной палатки, где из неотесанных досок были наспех сколочены лежанки для раненых и больных. Она притащила большое ведро с водой, от которого шел пар, поставила у лежанки, положила на шинель огромный кусок вафельной ткани:
— Вот, это обтереться вам, а то грязь везде присохла. А я за командиром побегу, за Артемовым, он велел, как вы придете в себя, сразу его позвать. У вас такое после переохлаждения, час проспали, укутанный.
Шубин делал жадные глотки, пока не смог шевелить языком:
— А где ребята? Где Серго и Василий?
Девушка кивнула вбок:
— Они тоже в себя пришли, отлежались, — на лице у нее мелькнула теплая улыбка. — Их сейчас доктор осматривает в операционном блоке, перевязки небольшие сделаем, а то от соли разъело кожу. Ну я пойду?
Шубин уже обтирал лицо тканью, которая мгновенно стала черной от налипшей на лицо грязи. Перед уходом Аля повернулась к нему:
— Вы снимайте одежду. Там сухое, чистое принесли для вас. Пока в шинель укутайтесь, на вас места живого нет. Я постираю грязное. Капитан Артемов баню велел соорудить, так что сможете отмыться. Пока лицо оботрите и где щиплет сильнее всего.
Шубин кивнул, хотя саднило у него все тело, грязь с солью засохла коркой, которая, казалось, разъедает кожу до костей. Он с трудом отмыл лицо, черная масса, казалось, была везде: в ушах, в носу, во рту, налипла шапкой в волосах. Потом настала очередь сапог, они с грохотом упали на землю, будто два камня, а ноги Шубин сунул прямо в ведро. Кожу обожгло, засаднило, но он зато смог оттереть ступни от грязи. Обмотал их сухими портянками, испытывая облегчение уже из-за того, что хотя бы отдельные части тела избавлены от грязевой корки. Зашуршал брезент палатки, с громким топотом внутрь ввалились два человека, тоже с головы до ног покрытые засохшей коркой жижи Гнилого моря. В черных статуях невозможно было признать сержанта Ощепкова и минера Ломидзе, только голоса были знакомы Глебу.
— Товарищ командир! А вы где помылись так? Как бы нам воды сообразить, а то аж зудит все!
— Глеб, ну уже как настоящий человек!
Разведчики шумели, с хохотом стали стаскивать с себя грязную одежду, их захлестывала радость от того, что выбрались живыми из лап смерти. По очереди они принялись ополаскивать ноги в ведре, тут в палатку ввалилась могучая фигура в мокром плаще — пришел капитан Артемов. Он радостно приветствовал разведчиков:
— Товарищи, настроение бодрое! Там уже баня готова, обед вам оставили. Сейчас совещание, и будете отдыхать дальше, набираться сил. Ну что, капитан Шубин, докладывайте результаты разведки вражеской территории.
Глеб откашлялся, пригладил волосы, он ведь даже не успел обсудить с товарищами результаты их разведки. Но командир ждать не будет, он и так дал им возможность отлежаться и прийти в себя после тяжелого перехода. Шубин принялся излагать информацию, которую им удалось добыть:
— Со стороны береговой линии нет охраны, оттуда немцы не ждут атаки. Потому что, — он кивнул на грязные сапоги, которые лежали у входа, — считают Гнилое море непроходимым участком. И его очень трудно преодолеть, люди пройдут, а вот технику, особенно тяжелую, не представляю, как переправить.
— Я знаю, — подал со своего места голос Ощепков. — Надо распределить тяжесть, сделать что-то типа гусениц или настила, который не даст технике утонуть в грязи.
— Это хорошо, товарищ Ощепков, — командир бригады не выдал своего удивления, что младший по званию вот так смело вмешивается в разговор двух командиров. Только аккуратно остановил мужчину. — Знаю, у вас инженерное образование, поэтому отобрал вас из списка кандидатов в свою бригаду. Сейчас обсудим общие положения, а потом расскажете о вашем предложении… Продолжай, Шубин.
Глеб выразительно покосился на Василия, а тот недоуменно крутил грязной головой, не понимая, что сделал такого.
— Деревня расположена между береговой линией и дорогой, которая ведет к другим населенным пунктам полуострова. Дорога хорошая, широкая, но ее охраняют очень тщательно. Рядом расположен основной узел обороны — на холме овощехранилище, его превратили в неприступную крепость. Весь холм заминирован, оборудованы заграждения из колючей проволоки, а от подошвы холма до дороги окопные фортификации. — Командир разведгруппы повернулся к остальным: — Серго, что на второй половине деревни?
— Чисто, товарищ командир. Ни окопов, ни укреплений между домами. Схему домов я могу нарисовать, все посчитал в метрах, как вы велели. Только личный состав, он в избах спал, не посчитать. Охраны почти не было, всего двух часовых встретил.
— Ощепков, — Шубин повернулся к Василию.
Тот охотно откликнулся:
— Пять грузовиков с оружием, автоматы, пулеметы, минометы средних калибров, много боеприпасов к ним. Один грузовик с продуктами, еще один со строительным инвентарем — лопаты, проволока, противотанковые кресты. У стены дома обнаружил ящики с большим запасом взрывчатки, двенадцать ящиков с зарядами.
Глеб подвел итоги их общему докладу:
— Деревня почти без охраны, там небольшое подразделение румынских фашистов, немецкие офицеры присматривают за ними. Строго охраняют другой край Дмитровки, где деревня пересекается с крупной магистральной дорогой. Схему огневых точек на холме я составлю.
Артемов был задумчив, обдумывал полученные сведения. Он кивнул:
— Жду через час, Шубин. Со схемой и картой местности. — Он повернулся к Василию: — Товарищ сержант, я военный, умею в атаку поднять, штурмовать, в инженерии не силен. Вы можете нарисовать нам схемку, как переправить на тот берег хотя бы несколько легких пулеметов и минометов? Я составлю список техники. А еще, — он задумался на несколько секунд, — вам надо пообщаться с нашим командиром отделения связи, у него вопрос: как тянуть телефонную линию на тот берег. Может быть, подскажете ему, найдете вместе способ?
Сержант кивнул и охотно ответил:
— Конечно, конечно, приведу себя в человеческий вид и на все готов.
Мрачный Артемов вдруг улыбнулся:
— С такими бойцами мы не только Дмитровку, мы весь Крым за несколько дней от фашистов очистим. Ну что ж, товарищи, час у вас на отдых, обед, помывку. Потом все собранные сведения надо будет записать, пометить на карте.
Следом за командиром они покинули палатку, прямо в накинутых шинелях пробежали по улице до небольшого дома, где курилось дымком уцелевшее строение баньки. Тут уже суетилась крошечная старушка, она небольшим, почти детским ведерком таскала воду из колодца во дворе. При виде измазанных грязью мужчин всплеснула сухонькими ручками:
— Ох ты ж батюшки, вот так замарались, ребятки. Ну проходите, проходите, наклоняйтесь только, — она приветливо указала на плотно закрытую дверку. — Уж под меня мастерил муж баню, мы все росту небольшого. Пригибайтесь, чтобы головы не расшибить. Я водички маленько натаскала в бочку, тепленькая уже. Сейчас отмоетесь, вот вам. — Она достала из-под крыши сухие прутья веника. — Обтруситесь хорошенько, она сама отпадет, засохла уже.
Шубин подхватил ведро из ее рук:
— Мы сами воды натаскаем, бабуль, вы не беспокойтесь. Спасибо, что пустили к себе на помывку.
А пожилая женщина, взбудораженная появлением гостей, суетилась, радостно щебетала высоким голосом:
— Ну-ка давайте подмогну, ребятки. Я быстро, — она достала из-под скамейки жесткую огромную ветошь и принялась помогать военным счищать слой грязи. — Привычная я к такому; Григорий Авдеич, супруг мой, тоже придет с добычи, так одни глаза. Обтрушу его веничком, потом люфтой, а потом уже и в баню можно. Стылая банька, да дров нету, ребятушки. Немец подчистую все повырубил, вот пока дом свой палю. Подожгли его фашисты, как отступали, а такое дерево хорошее, горит долго. Но дом не успел сгореть весь, дождик пошел, пожар остановил. Сруб на месте и оконца, я эти бревна потихоньку на печку пускаю. Пока в баньке живу, потом вернутся с фронта ребятишки, так справим новую избу. Что уж тут горевать, у других дочиста дома выгорели. Главное, что фашистов с нашей земли прогнали, больше и не надо ничего. Руки, ноги есть, остальное построим, восстановим.
— Бабуль, — остановил ее Шубин. — А на том берегу, в Дмитровке, что раньше было? На холме у них там хранилище.