Глеб взял под козырек:
— Есть, товарищ капитан. Разрешите выполнять?
Тот кивнул и глазами указал на Ощепкова, которого внимательно слушали остальные:
— Задвигает, вот что значит образование. Эх, такого кадра ценного уводят, думал, парней моих приемам научит. Ладно, капитан, к Олейко, потом общий сбор будет для подготовки к наступлению.
— Плоты нужны, товарищ командир, — Шубин вспомнил о серой тяжести Сиваша, его ледяных объятиях. — Орудие в воде намокнет. Плоты, лодки, чтобы пройти первый километр залива. Дальше запряжем веревками и потащим по грязи. Тяжело, но мы справимся, это выполнимая задача.
Шум в палатке нарастал, комчасти начинал совещание. Он разложил карту, по бокам импровизированного стола установил лампы. Артемов поручил разведчику:
— Займись изготовлением плотов, всю бригаду поручаю тебе. Скажешь размеры, Олейко тебе покажет наш арсенал, который надо переправить. Выполняй, пока я на совещании.
— Есть, — Шубин запахнул верхнюю одежду и вышел под дождь. Несколько секунд ушло на то, чтобы найти нужную палатку. Здесь при виде разведчика вскочили с мест несколько человек, которые бережно укладывали в ящики боеприпасы.
— Олейко кто? — спросил Глеб.
Светловолосый мужчина с очень красивым лицом, голубыми глазами и золотистыми кудрями откликнулся:
— Это я, ефрейтор Алексий Олейко.
— Капитан Шубин, приказ капитана Артемова поступить ко мне в подчинение для подготовки готовящегося наступления.
Бойцы переглянулись, замерли в ожидании приказа. Глеб объяснил им, какого размера плоты необходимо будет подготовить. Когда парни отправились искать материал для строительства, он подсел поближе к ефрейтору и подробно рассказал о том, что видел во время вылазки на территорию врага. Мужчина в ответ объяснил, что нужно будет делать во время атаки:
— Поливать фашист будет, надо в землю уходить от настильного огня. Не меньше полутора метров окоп, ямки не подойдут! И чтобы еще миномет установить, тоже место надо, — он продемонстрировал металлическую трубу на двуноге и опорной плите. — Вот, восемьдесят второй калибр. Тяжелый, зараза, больше шестидесяти кило, зато бьет — будь здоров, по двадцать выстрелов в минуту. Сетку рвет, стены, людей — зверь! Дальность три тысячи метров! — голубые глаза с черной густой сеткой ресниц сияли от восхищения. Мужчина с любовью погладил тяжелый ствол, потянул за ручку и разделил на отдельные части тяжелую конструкцию. — Вот так разберем его, на троих по железяке. Два миномета, один по центру. Второй куда?
И снова они смотрели схему, выискивали места, куда лучше разместить минометную установку. Услышав про окопы, Олейко вдруг предположил:
— А что, если, товарищ капитан, нам эти окопы себе забрать? Вы ведь говорите, там охраны немного. Немцы атаки не ждут, снять часовых и засесть в их же окопах! Тогда нам их пулеметы нипочем!
Шубин вспомнил, как мало было дозорных в деревне и те прятались в тепле от осенней сырости. Прав минометчик: у них есть возможность обхитрить врага еще в самом начале, использовав его же фортификацию, чтобы укрыться от огня. Линия укрепления была построена для большого боя, чтобы не подпустить советских бойцов к дороге и крепости, да только потом планы вермахта поменялись, вся армия была сгруппирована в центре полуострова, и никто не ожидал удара со стороны залива.
Так до самого вечера в палатках временного лагеря шли обсуждения, от сизого дыма резало глаза, делались пометки на картах. Под осенней моросью бойцы ШИСБР вязали крепкие плоты, в палатке укутывали в брезент боеприпасы, чтобы уберечь их от морской влаги. Минометные расчеты разбирали свои орудия на отдельные части, обматывали веревками, чтобы потом на спине нести несколько километров по ледяной жиже Сиваша. Шубин принимал участие в общей суете, от тепла печек и людей ему было радостно и уютно. Думать не хотелось о том, что ждет потом, как они будут идти несколько часов в ледяной воде, от которой сворачивает судорогой тело, а потом в мокрой одежде сразу пойдут в бой, под немецкие пули, под стену огня.
Он даже не заметил, как в палатку вернулся Серго и принялся помогать остальным. В отличие от своих товарищей, парень не перебрасывался шутками, не участвовал в общих разговорах. Непривычно тихий, он улыбался своим внутренним ощущениям, чувствуя, как до сих пор горят его щеки от прикосновения пальцев и губ молодой жены. Почти час они просидели у пристенка чужого дома, шептали друг другу признания, замирали в обнимку от щемящего ощущения счастья. Это было такое хрупкое, такое трепетное ощущение, что они даже за этот час ни разу не вспомнили о том, что кругом война, смерть поджидает совсем рядом, так и норовит собрать свою кровавую дань молодыми жизнями. После него почти уже перед отбоем к бригаде присоединился и Василий Ощепков. Глаза у него были красными от дыма и ночных совещаний, но сам мужчина решительно попросил Артемова:
— Товарищ командир, разрешите мне участвовать в атаке в группе капитана Шубина?
Но Артемов отрицательно покачал головой:
— Нет, Василий, не могу. У тебя отдельная боевая задача. С парнями идешь вторым номером по садам под огневым прикрытием. После штурма, когда будут проделаны проходы в здании, выступает твоя группа. Ближний бой, здание небольшое — стрельбу там вести опасно, поэтому надо нейтрализовать врага как можно быстрее вашими методами, без огня.
Ощепков бросил на Шубина виноватый взгляд, он так хотел снова идти в бой плечом к плечу с разведчиком. Тот едва заметно покачал головой — это война, тут не выбирают. И сержант Ощепков согласился:
— Есть, товарищ командир.
Артемов указал на четверых крепких и высоких парней:
— Вот, берите бойцов, у вас еще три часа, чтобы подготовить их. Покажите им все, что умеете, чтобы завтра они в рукопашном бою в два счета сделали немцев.
— Так точно, — Василий вспомнил, как принято отвечать в армии, повернулся к парням: — Ну что, ребятки, давайте найдем местечко, где посвободнее, покажу несколько приемов.
К трем часам ночи командир ШИСБР оглядел палатку: его бойцы уже не шумели, все устали. Он прикинул по часам: в 5 утра — выступление, надо дать хоть немного отдыха людям, потом неизвестно, когда они смогут хотя бы закрыть глаза и передохнуть. Впереди смертельный холод зимнего Сиваша, а потом стремительная атака на врага в его крепости. Поэтому капитан Артемов скомандовал:
— Отбой. Два часа отдыхаем, бойцы.
Люди послушно расположились прямо в шинелях на жидкой подстилке из соломы. Никто не спал, слишком велико напряжение, каждый мускул напряжен и ждет столкновения с фашистами, с преградами, со смертью. Опытные бойцы просто лежали, давая телу немного отдыха, знали, что потом не выдастся даже такой минутки, когда можно полежать в тишине, а не вздрагивать от ухающих выстрелов и дрожи земли под шквальным огнем.
Только Василий Ощепков все шептал своим ребятам, торопился научить их приемам рукопашного боя, пускай даже хотя бы словами уберечь бойцов от ошибок во время боевых действий:
— Инстинктивно человек защищает грудь, лицо, поэтому хватайте за ремень, бейте по ногам. Глаза, нос — самые болезненные места. Если повалил, не трать силы; куда он тянет, туда наклоняйся, как змея, чтобы выскользнуть. Голова, голова должна работать, места нужно слабые искать. Где открыто, туда и бей. И сразу находи новое место, у него рука туда уйдет, чтобы закрыться. Рука вниз — ты бей вверх, рука вверх — ты вниз. По глазам кулаком, пилоткой, да хоть автоматом бей, чтобы ослепить!
Под его шепот капитан Шубин провалился в короткий тревожный сон. Серго Ломидзе лежал с закрытыми глазами, отвернувшись от всех, прижимая к лицу ленту, которую стянул с тугой косы Али. Мысли о прошлом, о предстоящей атаке, тревожные сны беспокоили бойцов в палатке. А за тонкими брезентовыми стенами бродила, ждала их с нетерпением смерть, расчерчивая небо следами самолетов, разрывая осколками бомб землю.
Глава 6
Серая каменная глыба ледяной воды тяжело расступилась перед цепочкой из людей. Они шли медленно, то и дело хватаясь за торчащие над поверхностью вешки. Первыми шли минометные расчеты под командованием капитана Шубина с тяжелыми частями своих орудий за спиной. От натуги в груди клокотало, с хрипом вырывался воздух из белых от холода губ, щеки покрывались воспаленной краснотой от пронзительного ветра и холода. Но бойцы молчали, ни одной жалобы или стона не вырвалось у них за три часа перехода. Они упрямо тащили свой груз. На лодках, самодельных плотах солдаты тянули оружие и боеприпасы сначала по серой воде залива, потом по густой грязи. Они не обращали внимания ни на что, кроме черной кромки берега: там, в тумане, была их цель — фашисты, что охраняли Дмитровку, а все остальное не имело значения.
На берег выбрались мокрые до нитки, Артемов приказал быстро отжать одежду, вылить воду из сапог, а сам в это время отвел Шубина и Олейко в сторону:
— Мы сейчас обходим по краю деревню, встаем на исходную, — он сверился с наручными часами. — У вас час времени. Действуете по плану, вызываете огонь из крепости на себя. По моему сигналу — красная ракета — начинаем штурм. Вы минометным огнем держите немца наверху, не даете уйти по склону к дороге.
— Есть, — Шубин кивнул минометчикам: — Цепочкой за мной, шаг в шаг и без звука.
Они двинулись вперед в густом тумане к спящей Дмитровке, по своим ориентирам разведчик провел группу вокруг деревни; он то и дело останавливался, всматривался туда, где чернели силуэты домов, опасался, что вдруг неожиданно вынырнет из тумана им навстречу патруль, но липкая сырость поглотила деревню, загнала в дома людей и дала советским бойцам возможность действовать стремительно. Перед линией окопов капитан условным движением руки вверх остановил минометчиков:
— Ждите здесь, мы снимем часовых, — он так же без единого звука подозвал к себе Серго и прошептал на ухо, когда парень подошел вплотную: — Идем вдоль окопов, заметишь охрану — толкни. Без выстрелов убрать надо.