– Ты оглохла, женщина? Убирайся!
Услышав эти слова, брошенные ей в лицо, Констанс ощутила прилив жуткой ярости, накатывавшей на нее в прошлом. Она сглотнула и почувствовала, как бледнеет от злости. Поднялась, не сводя взгляда с этой женщины. Ворон смотрела на нее все с тем же выражением надменного вызова.
Констанс шагнула вперед, подошла к женщине так близко, что их тела почти соприкоснулись. Ее обдало запахом пачули и ладана. Женщина дрогнула и на миг отвела глаза.
– Я… – сказала она и замолчала, не в силах продолжать.
Констанс с удивлением, словно наблюдая со стороны, увидела, как медленно поднялась ее правая рука и ухватила обвислую кожу под подбородком женщины большим и указательным пальцем.
Женщина смотрела на нее широко раскрытыми глазами, потеряв дар речи.
Констанс начала сжимать пальцы, сперва легонько, потом все сильнее. Ворон пошатнулась и произвела горлом странный булькающий звук.
В полной тишине Констанс продолжала сжимать пальцы, направляя ногти внутрь, вонзаясь ими в липкую мясистую кожу.
Внезапно женщина обрела голос. Она отпрянула, хватая ртом воздух, когда Констанс отпустила ее подбородок.
– Вы! – сказала она, в ужасе глядя на Констанс. – Пожалуйста… пожалуйста…
Констанс опустила руку.
– Я вам помогу. Только не смотрите на меня так, пожалуйста.
Не сводя глаз с Констанс, женщина нащупала подлокотники своего «ушастого» кресла и опустилась в него, словно оглушенная. На ее горле начали проступать красные рубцы.
Констанс осталась стоять.
– То, о чем я расскажу… никто не должен знать, что это исходит от меня.
Еще секунда – и Констанс умерила свою ярость настолько, что смогла довериться собственному голосу.
– Я сохраню полную конфиденциальность, – ответила она.
– Что ж, тогда… что ж, тогда…
Дрожащей рукой женщина взяла с приставного столика стакан с водой, жадно выпила воду и со стуком поставила стакан на прежнее место.
– Никто точно не знает, в чем смысл Тайбейнских надписей, – хрипло проговорила она. – Их обнаружили около века назад на сланцевой плите в Эксмутских болотах. Считалось, что там находилось шабаш-поле ковена, давно прекратившего существование.
– Шабаш-поле?
– Место, где собираются ведьмы. Но они были не виккане, не белые ведьмы. Там собирались черные ведьмы.
– Объясните.
– Там, где есть сила, творящая добро, как, например, виккане со своими чарами и ритуалами, там появляется и сила, которая творит колдовство в противоположных целях. В жизни всегда существует искушение завладеть властью или осуществить возмездие – при потере работы, проигранном соперничестве, все в таком роде.
– И что означает слово «Тайбейн»?
– «Бейн» восходит к староанглийскому bana, что означает «болезнь» или «проклятие». Еще оно имеет отношение к ядам. Например, волчий корень, или аконит[21], называется так, потому что с его помощью убивали волков.
– А другая часть слова – «тай»?
– Тайна, таинство.
– Для чего сегодня используются Тайбейнские надписи? Если они вообще для чего-то используются?
– Ходят слухи, только слухи, что некоторые могут использовать их для вызова темных сил или для черных ритуалов. Эти надписи имеют громадную силу и несут зло, но использовать их будет только самая бесшабашная или отчаянная ведьма, потому что их точное назначение и смысл не ясны. Это игра с огнем.
– Вы их когда-нибудь использовали?
Женщина опустила голову.
– А где сейчас этот камень с надписью? – спросила Констанс.
– Его давно уничтожили. Но тот, кто его нашел, оставил записки.
– Какие записки вы имеете в виду?
– Записки археолога-любителя по фамилии Саттер. Они есть здесь, в Историческом обществе Старого Салема. – Пауза. – Некоторые поддались искушению и совершили злосчастное паломничество к этим бумагам.
– И?..
Женщина так и не подняла голову:
– Они все пожалели об этом.
23
Констанс Грин прогулялась по очаровательному центру Салема к Историческому обществу Старого Салема, которое находилось приблизительно в миле от ковена. Она удивилась, увидев внушительное кирпичное сооружение, построенное в конце девятнадцатого века. Войдя внутрь, она очутилась в просторном холле, оснащенном по последнему слову техники всевозможными металлоискателями.
Через мгновение она прошла через рамку, тщательно просвеченная и, к ее неудовольствию, проверенная ручным детектором. Доброжелательная дама за столом, как выяснилось, была знакома с бумагами Саттера и направила ее в отдел на третьем этаже, где они хранились.
Высокоскоростной лифт поднял ее наверх, с шипением открылись двери, и Констанс оказалась в строгом пространстве приемной. За столом сидела пожилая женщина с седыми волосами, собранными в тугой пучок. Когда Констанс подошла к столу, женщина повесила трубку телефона.
– Констанс Грин? – спросила она пугающе энергичным голосом. – Вы хотите увидеть записки Саттера?
Констанс кивнула.
– Я миссис Джоуб, библиотекарь-архивариус. Идемте со мной.
Она поднялась, придержав электронный ключ, висевший на шнурке у нее на шее. Поджав губы, она окинула Констанс взглядом, и на ее лице появилось очень неодобрительное выражение.
Констанс последовала за ней по коридору. Еще одна дверь с шипением открылась по мановению электронного ключа, и они вошли в небольшую комнату со столом, покрытым стеклом.
– Пожалуйста, наденьте, – сказала женщина, доставая пару белых перчаток.
Констанс надела перчатки.
– Пожалуйста, не прикасайтесь к документам голыми руками. Здесь разрешается пользоваться только карандашами и компьютерами – никаких авторучек. Садитесь, а я пока достану записки Саттера. В последнее время они весьма популярны.
Она исчезла за другой дверью и меньше чем через минуту вернулась, держа в руках пластиковую коробку с пластиковыми папками внутри. Поставила коробку на стол.
– Одновременно можно доставать только одну папку. Какие-нибудь вопросы, миз Грин?
Констанс почувствовала, что ее снова приняли за последовательницу викки. Она спросила себя, сумел бы Пендергаст, оказавшись на ее месте, воспользоваться этим ошибочным представлением к своей выгоде. Пендергаст всегда с самого начала выстраивал отношения так, что получал наилучшие результаты. Он был неразборчив в поисках преимуществ.
Она будет вести себя так же.
– Насколько я поняла, немало людей желает познакомиться с этими документами? – спросила Констанс.
– Они самые популярные.
– Правда? И среди кого?
– Салем – центр религии викка, что вам, несомненно, известно. – Миссис Джоуб оглядела платье Констанс. – Здесь немало людей, практикующих эту религию, они приходят посмотреть на бумаги и скопировать или сфотографировать, э-э, надписи.
– Вы имеете в виду Тайбейнские надписи?
– Да. – Женщина направилась к выходу.
– Еще один вопрос, если не возражаете.
Женщина снова повернулась к Констанс, на ее лице было написано раздражение.
– Вы знаете что-нибудь про этого археолога – Саттера?
– Саттер не был археологом. Всего лишь любителем в те времена, когда археология едва ли существовала как профессия. Если говорить откровенно, то он был чудиком.
– Почему вы сделали такой вывод?
– Вы сами поймете, когда прочитаете его записки.
– Вы их читали?
– Часть моей работы состоит в том, чтобы знакомиться с содержимым этих папок. Не хочу никого чернить, но вы увидите, что Саттер, как минимум, был фантазером. – Она взмахнула рукой. – Моя воля, я бы выкинула эти записки на помойку. Они могут представлять интерес разве что для тех, кто изучает девиантную психологию. Или… – она сделала многозначительную паузу и снова оглядела Констанс, – или для тех, кто разделяет викканские убеждения.
– Мне кажется, – сказала Констанс, отвечая на ее взгляд, – что вы ошибочно приняли меня за викканку.
– Меня не касаются ваши убеждения.
– Я понимаю, что мое платье старомодно, а мои манеры могут показаться странными, но это потому, что… – Она вспомнила секретаршу в Эксмутском полицейском участке. – Я амиш.
Женщина явно удивилась и растерялась:
– А-а. Хорошо. Я не хотела… показать вам, что вижу в вас кого-нибудь иного, кроме как человека, ищущего информацию. Здесь столько последователей викки, которые приходят читать эти записки. Естественно, начинаешь делать предположения.
– Моя религия считает ведовство, магию недопустимыми. Я здесь, потому что… – Констанс постаралась изобразить, что ее переполняют эмоции, – потому что моя сестра стала викканкой. Я хочу познакомиться с этими записками, чтобы спасти ее.
Удивление на лице миссис Джоуб сменилось смущением.
– Я сожалею… Но как вам помогут эти записки? Я в том смысле, что виккан привлекает к ним, вероятно, любопытство, но, насколько мне известно, они практикуют белую магию, а не черную. А записки Саттера не имеют никакого отношения к белой магии.
– Я пытаюсь найти сестру. Я знаю, она была здесь. Вы ведете список тех, кто запрашивал эти записки?
– Конечно, мы ведем такой список, но… он носит конфиденциальный характер.
При этих словах Констанс наклонила голову и тихонько застонала:
– Понимаю. Правила нужно соблюдать. Просто… я не хочу потерять сестру, отдать ее… викканской религии.
Долгая пауза.
– Что ж, я думаю, мы можем сделать исключение. Я принесу журнал из моего кабинета.
Она вышла. Констанс посидела еще немного со склоненной головой, пока слабая улыбка не исчезла с ее лица. Неприятное чувство, с каким она демонстрировала эмоции, которые никогда бы в реальной жизни не продемонстрировала другому человеческому существу, искупалось успешным обманом этой непримиримой, безапелляционной женщины. С непроницаемым лицом Констанс подняла голову и вытащила из пластиковой коробки первую пластиковую папку, озаглавленную «Новый Салем».
Внутри лежали несколько пожелтевших документов. Она положила первый на сукно и осторожно открыла его. В нем было с десяток страниц, исписанных старательным витиеватым почерком.