– Вы ведь помогаете этому агенту ФБР расследовать кражу вина, верно? – спросила она с плохо скрываемым любопытством.
– Да, – кивнула Констанс, немного удивленная прямотой вопроса.
– Спасибо, Флавия, – сказала Кэрол, вежливо отсылая девушку.
Та улыбнулась им обеим по очереди и ушла.
Констанс заметила:
– Она также работает официанткой в гостинице.
– Флавия Стрейхорн, – сказала Хинтервассер. – Недавно в городе. Уроженка Новой Англии, но последние несколько месяцев путешествовала по северо-востоку Азии. Зарабатывает деньги на колледж. И кажется, заразилась нашей провинциальной склонностью к слухам. – Она рассмеялась.
– Мы вызываем у людей любопытство.
– Что ж, если не считать того, что ваш компаньон – агент ФБР, город отметил вашу любовь к старомодной одежде. У этого есть какие-то конкретные причины?
– Нет-нет, я всегда так одевалась.
Констанс поняла, что ей придется обновить гардероб, по крайней мере ради поездок подобного рода.
– Ну, сумочка-то у вас новая, – сказала Кэрол, кивая на сумочку из кожи гребнистого крокодила, висевшую на спинке стула Констанс. – «Эрмес Биркин», верно?
Констанс кивнула.
– Красивая. Стоит, небось, больше, чем весь этот дом.
Констанс ничего не ответила. Наверное, не стоило брать с собой эту сумочку – подарок Пендергаста на ее последний день рождения. И в самом деле, когда речь шла о взаимодействии с посторонними людьми в современном мире, у нее ничего толком не получалось.
– Чай почти готов. – Кэрол показала на заварочный чайник. – Моя особая смесь – «Эксмутский чай». Угощайтесь хлебом и вареньем.
– Спасибо, очень любезно с вашей стороны.
– Не за что… приятно иметь возможность поболтать.
Констанс взяла ломтик хлеба – свежего, домашней выпечки – и намазала маслом и джемом. Она не ела весь день.
Хинтервассер налила им чай, щедро разбавив его молоком, и положила в чашки сахар.
– Я рада, что натолкнулась на вас. Вы слышали о… мм… о вчерашнем непростом разговоре между мистером Пендергастом и Персом?
Констанс глотнула чая:
– Слышала.
– Я хочу, чтобы вы знали: Перс очень переживает. У него в последнее время трудности с продажей его работ – вы же знаете, как переменчивы вкусы, – и он немного нервничает. Он не хотел срываться. Задним умом он понимает, что следователь должен задавать вопросы, рассматривать проблему под всеми углами, узнавать предысторию каждого. Даже мое прошлое, а оно, к сожалению, не безупречно чистое, в моей биографии есть ужасное пятно. Представьте себе, магазинная кража. – Она рассмеялась.
У Констанс создалось впечатление, что женщина напрашивается на вопрос об этой краже. Она предпочла промолчать.
– Будь я на месте агента Пендергаста, я бы тоже рассматривала дело под всеми углами. Но поймите, Перс – гордый человек. Вот почему я взяла на себя смелость спросить вас, не могли бы вы сказать агенту Пендергасту, что Перс очень смущен случившимся. Он бы хотел, чтобы агент Пендергаст и дальше продолжал расследование кражи и не позволил этим убийствам, какими бы ужасными они ни были, совсем отвлечь его от первоначальной цели.
– Могу вас заверить, он вовсю работает над вашим делом, – сказала Констанс.
Уточнять она не стала. Ее опекун без слов дал ей понять, что она ни с кем не должна обсуждать вопросы следствия, пока он не решит, что время пришло.
– Я так рада. Это второе убийство вызвало в городе небывалое волнение. Я никогда ничего подобного не видела. Шеф полиции совсем потерял голову. К счастью, у нас есть сержант Гэвин – он исправляет ошибки шефа. И насколько я понимаю, Пендергаст слышал, как произошло убийство, когда был на болотах.
– Откуда вам это известно?
– Слухи у нас распространяются быстро. Чем мрачнее и непристойнее, тем быстрее.
– Понимаю.
– Это ужасно. – Хинтервассер вздрогнула. – Как раз когда мы с Персом были на концерте классической гитары в Литл-Ред-Чёрч. Перс любит игру на классической гитаре, он сам привозил музыкантов из Бостона в рамках Эксмутских осенних концертов. Он ведь там в совете директоров.
Констанс воспользовалась этим потоком информации, чтобы взять еще один ломтик хлеба и намазать на него масло.
– Интересно узнать, как вам удается сохранять такую стройную фигуру, – со смехом сказала Хинтервассер.
Констанс отхлебнула чая и поставила чашку.
– Вероятно, у меня гиперактивный обмен веществ.
– Ах, как было бы здорово вернуть молодость! – сказала Хинтервассер, наполняя чашку Констанс.
Звякнул дверной колокольчик, и в магазине появился человек.
– Клиент, – сказала Хинтервассер, вставая. – Редчайшее явление. Наверное, стоит сделать из него чучело и выставить в витрине!
Она пошла к клиенту, а Констанс тем временем допила чай. Клиента обслужили быстро. Словно по расписанию, у дверей остановился «Бьюик Спешиал-8» 1936 года, на котором гостиница подбирала своих постояльцев по всему городу.
– Карета подана, – сказала Хинтервассер, снимая что-то с полки и всовывая в руку Констанс. Это оказался мешочек с чайными пакетиками. – Маленький сувенир для дома – моя смесь «Эксмутский чай».
– Благодарю вас.
– Не за что. Спасибо, что заглянули. – Хинтервассер снова пожала ей руку. – Я надеюсь, вы не забудете мою просьбу поговорить с агентом Пендергастом.
26
К десяти часам вечера в «Штурманской рубке» почти никого не осталось. Констанс сидела за столиком в углу напротив Пендергаста, перед ними лежали остатки двух порций Filets de Sole Pendergast, приготовленные Реджинальдом Шератоном, и стояла пустая бутылка вина. Погода была отвратительная, под порывами ветра дребезжали окна и сотрясались стены. Далекий рокот волн под отвесным берегом добавлял темное остинато[27] к вою ветра вокруг гостиницы.
Констанс кивнула в сторону доски с написанными мелом блюдами вечернего меню:
– Твоя рыба стала фаворитом в меню. Я обратила внимание: ее заказывали по меньшей мере на половине столиков.
– Я всегда считал Массачусетс бастионом хорошего вкуса. – Пендергаст поднялся. – Пойдем наверх? Нам нужно обсудить важные – и конфиденциальные – вопросы.
Констанс встала и последовала за Пендергастом мимо бара, где он остановился и попросил отправить в его номер запыленную бутылку кальвадоса, которую каким-то чудом он узрел на задней стене, и два узких бокала.
Она поднялась за ним по крутым скрипучим ступеням. В номере Пендергаста, в котором она еще не бывала, самое главное место занимала старинная викторианская кровать на четырех столбиках; в дальнем конце располагался небольшой кирпичный камин, письменный столик, стул и лампа. Поленья в камине лежали, но не горели.
– Садись, пожалуйста, на стул. Я сяду на кровать.
Пендергаст подошел к камину и поджег растопку. Вспыхнувший огонь осветил комнату желтоватым светом.
Констанс достала из сумки мешочек с чаем, который вручила ей Кэрол.
– Наверное, это будет более подходящим, – сказала она. – Ты же знаешь, я не любительница выпить. Мы можем попросить чайник горячей воды.
Пендергаст взял мешочек и пригляделся к нему.
– Чай? – сказал он, скривив губы от отвращения, и бросил мешочек в мусорную корзину. – Извини, моя дорогая Констанс, это не годится для употребления. А вот кальвадос годится. К тому же я почти не сомневаюсь, что очень скоро мы снова будем пить «Королевский 403 улун»[28] в особняке на Риверсайд-драйв.
Минуту спустя раздался стук в дверь, и Флавия, молодая официантка, принесла поднос с двумя высокими бокалами и бутылку кальвадоса. Пендергаст сунул ей в руку купюру, пробормотал благодарность, закрыл и запер дверь. Он налил в каждый бокал кальвадоса на толщину пальца и протянул один Констанс, а сам взял другой и сел на кровать.
– Прошу прощения за размер номера, – сказал он. – Его очарование искупает малые размеры. Боюсь, то, что мы сейчас должны обсудить, не может быть упомянутым в зале ресторана.
Констанс пригубила кальвадос. Бренди скользнул внутрь теплым языком.
– Я надеюсь, ты довольна.
Констанс кивнула. Она уже чувствовала приятный эффект алкоголя – обычно таких ощущений у нее не возникало; нужно быть осторожнее.
– Констанс, прежде всего я должен сказать, что очень доволен твоей работой. Ты показала себя уравновешенной и надежной.
От этого неожиданного комплимента она покраснела, хотя акцент на слове «уравновешенной» показался ей немного двусмысленным.
– Спасибо.
– Кроме того, ты приняла во внимание мои предостережения: не проявляла неуместных инициатив и не уходила из гостиницы с наступлением темноты. Я это ценю. – Он помолчал. – Нынешнее расследование оказалось особенным. Мы запутались в переплетении улик и теперь достигли той точки, где нужно остановиться и расплести ниточки. С этой целью я бы хотел сделать обзор того, что нам стало известно, резюмировать, так сказать. И сообщить тебе о моих последних открытиях.
– Буду рада услышать.
– Мы здесь имеем два клубка: скелет в подвале, который – я в этом уверен – связан с исчезновением парохода «Пембрукский замок», и потерянная колония ведьм. Начнем со скелета. Здоровый сорокалетний афроевропеец подвергнут пытке и замурован в подвале в доме смотрителя маяка. Почему? Ответ может быть один: он владел информацией. Какой информацией?
Он сделал паузу.
Тогда заговорила Констанс:
– Леди Харвелл получила возмещение в девять тысяч пятьсот фунтов стерлингов по страховке за потерянный груз. Может, это как-то взаимосвязано?
Пендергаст поднял тонкий палец:
– Именно! В тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году это были огромные деньги, эквивалентные миллионам сегодняшних долларов. Архивы «Ллойда» так же неприступны, как Форт-Нокс, но можно предположить, что груз представлял собой деньги, золотые слитки или какие-либо другие ценности. А это достаточные основания, моя дорогая Констанс, чтобы подвергнуть человека пытке с целью выведать у него местонахождение ценностей, находившихся на борту парохода.