ирован и застрахован».
Потом я прочел морской контракт, заключенный между леди Харвелл и неким Уорринером А. Либби, патентованным морским капитаном. Судя по статьям контракта, Либби назначался капитаном лондонского и бристольского парохода «Пембрукский замок» и по поручению леди Харвелл должен был «как можно скорее доставить очень ценный и необычный груз» в Бостон. В контракте содержалось несколько конкретных подтверждений, связанных с «двадцать одним драгоценным камнем, перечисленным в приложенном страховом документе». Либби должен был доставить драгоценные камни в кожаном кошельке, который будет прочно прошит и прикреплен к ремню. Этот ремень должен был находиться на его персоне постоянно, даже во время сна. Либби запрещалось открывать кошелек или каким-либо иным способом воздействовать на него и его содержимое. По прибытию в Бостон он должен был немедленно передать ремень и прикрепленный к нему кошелек Оливеру Уэстлейку, эсквайру, из адвокатской конторы «Уэстлейк энд Херви» на Бикон-стрит.
«Очень ценный и необычный груз». Если это то, о чем я думаю, то документ может пролить свет на обнаруженный мною неясный эпизод из жизни леди Харвелл, – эпизод, завершившийся получением ею довольно крупной суммы страховки от «Ллойда». И еще он прольет свет на давнюю морскую тайну, связанную с леди Элизабет и потерей драгоценных камней «Гордость Африки». Я знал, что моя первостепенная задача состоит в том, чтобы убедить оставшихся членов семьи дать мне побольше времени для изучения этих бумаг, хотя в качестве меры предосторожности я на всякий случай сфотографировал их на камеру моего телефона в свете вспышки. Моя следующая задача будет носить более пространный характер и, видимо, включит в себя путешествие с пыльного чердака на берег Северной Америки в поисках места упокоения парохода «Пембрукский замок».
29
Лейк поднялся по последнему узкому пролету винтовой лестницы и, тяжело дыша, отошел в сторону, пропуская остальных. Обычно вершина маяка была его излюбленным местом: вид из кругового окна открывался примечательный, к тому же здесь ему было гарантировано столь желанное одиночество. Но сегодня вид был испорчен грязно-серым, с набухшими облаками небом. А в присутствии еще трех человек от одиночества оставалось одно воспоминание.
Он посмотрел на своих спутников: Кэрол, Констанс, как всегда отстраненную и элегантную, и Пендергаста. На агенте ФБР было черное кашемировое пальто, которое еще сильнее оттеняло его алебастровую кожу.
Лейк неловко пошевелился. Вопреки самому себе, он не мог избавиться от легкого возмущения, оставшегося у него после недавнего разговора с Пендергастом.
– Я полагаю, вы попросили нас об этом не для того, чтобы насладиться видом, – сказал он.
– Ваше предположение верно, – ответил Пендергаст своим шелковым, как бурбон с молоком, голосом. – Я бы хотел довести до вашего сведения статус нашего расследования.
– Значит, вы пересмотрели свое решение, – сказал Лейк. – И готовы держать меня в курсе.
– Дело в том, что мы подошли к той точке в этом деле, где будет разумным поделиться нашими открытиями.
Что-то в голосе Пендергаста заставило Лейка проглотить ответ, который так и просился на язык.
– Сто тридцать лет назад, в ночь на третье февраля, ожесточившиеся и доведенные до отчаяния жители Эксмута – не знаю, сколько их было, но думаю, не много, – привели сюда Мида Слокума, смотрителя, и заставили его погасить маяк. Не исключено, конечно, что Слокум и сам был среди заговорщиков, но его судьба – сломанная шея и явно ощущаемое им чувство вины, его пьяные разговоры о том, что маяк посещают призраки и плачущие дети, – говорит о другом.
– Погасить маяк? – невольно спросил Лейк. – Зачем?
– Потому что его заменили другим светом. Вон там… – Пендергаст показал на место в миле к югу вдоль берега, где гряда коварных неровных скал, известных как Костедробильные камни, уходила далеко в океан, а с приливом покрывалась бурунами, – вон там был разожжен костер.
– Не понимаю, – сказала Кэрол.
– То было время после «голодной зимы» тысяча восемьсот восемьдесят третьего года, год извержения Кракатау. На следующее лето урожаи во многих местах по всему миру, включая и Новую Англию, упали. Эксмут голодал. Эта группа намеревалась заманить корабль на камни, а потом ограбить. В каком-то смысле их предприятие увенчалось успехом: британский пароход «Пембрукский замок» обманулся при виде огня костра и попал на эти камни. Но по большому счету группа потерпела поражение. Вместо богатого груза в манифесте «Пембрукского замка» был список пассажиров – так называемых падших женщин из лондонских трущоб, некоторые из них беременные, некоторые с малыми детьми. Они собирались начать новую жизнь в Бостоне, в еще не построенном доме для незамужних матерей.
– Историк, – выпалил Лейк. – Маккул. Вот что он искал.
Пендергаст продолжил:
– Не знаю, что случилось с пассажирами, хотя сильно опасаюсь, что произошло худшее. Но мне точно известно, что капитана судна замуровали в вашем подвале, для того чтобы пыткой вырвать из него информацию о том, где на корабле хранятся ценности.
– Боже милостивый, – пробормотала Кэрол.
– Не понимаю, – сказал Лейк. – Зачем откапывать и уносить скелет по прошествии стольких лет?
– Затем, что капитан так и не сказал им, где хранятся сокровища. – Пендергаст помолчал, глядя на коварные камни и бесконечные ревущие буруны. – Мародеры не ведали, что пароход и его миссия финансировались английской аристократкой леди Элизабет Харвелл. Она оплатила все предприятие. А для финансирования дома для женщин, который она собиралась построить в Бостоне, она отправила так называемую «Гордость Африки», сказочно ценную коллекцию рубинов, которые сегодня стоили бы несколько миллионов. Она доверила их капитану. После крушения, увидев толпу на берегу и поняв, что пароход заманили на камни, капитан сделал единственно возможное. Закапывать камни у него не было времени. И потому он спрятал их в единственном более или менее безопасном месте.
Наступило молчание.
– И где же это место? – спросил Лейк.
– Он их проглотил, – ответил Пендергаст.
– Что? – вскрикнул Лейк.
– Даже под пыткой капитан не раскрыл тайну, – продолжил Пендергаст. – Его мучители подозревали, что на пароходе есть сокровища, но они и не догадывались, что это рубины – камни размером с таблетку. Останки капитана и их вожделенное сокровище более века оставались в подвале, о местонахождении тела не знал никто, кроме тех, кто совершил эту жестокость. И вот в один прекрасный день в Эксмут приезжает историк в поисках информации о «Пембрукском замке». Раскапывая биографию леди Харвелл, он узнал, что на пароходе были камни «Гордость Африки». И вероятно, сказал об этом не тем людям, а они мгновенно сделали очевидный вывод.
– Очевидный вывод… – задумчиво произнес Лейк. – Господи милостивый… я, кажется, понимаю, к чему вы клоните.
– Вот почему украли вашу винную коллекцию. Потомки тех, кто погубил «Пембрукский замок», узнали о камнях от Маккула и поняли, что капитан их проглотил. Если так, то камни должны были находиться в нише вместе со скелетом, только руку протяни. И они унесли не только камни, но и скелет, понимая, что чем меньше улик останется, тем ниже шансы, что их имена будут связаны с преступлениями, как старым, так и новым. К их беде, они потеряли одну косточку.
Лейк прерывисто вздохнул. Он был потрясен, шокирован. И в то же время заинтригован. Целое состояние в виде драгоценных камней все эти годы находилось в подвале его дома… Но когда он задумался об этой истории во всей ее полноте, она представилась ему притянутой за уши.
– Это довольно причудливая гипотеза, мистер Пендергаст. Я не детектив, но есть ли у вас какие-либо физические свидетельства в поддержку вашей теории, что пароход намеренно заманили на камни у нашего берега? Или что капитан проглотил целое состояние в драгоценных камнях?
– Нет.
– Тогда к чему это представление? Зачем приводить нас сюда, показывать берег – довольно протяженный берег, должен сказать, – где этот корабль могли заманить на камни… тогда как на самом деле это сплошные спекуляции?
Короткая пауза, и потом Пендергаст ответил:
– Чтобы держать вас, как вы сами просили, «в курсе».
Лейк вздохнул:
– Что ж, вы правы, все справедливо. Спасибо.
На сей раз пауза была более продолжительной. Опасаясь, что он был чрезмерно резок, Лейк попробовал зайти с другой стороны:
– И вы считаете, что историка убили те же люди, которые ограбили мой подвал?
– Да.
– А второе убийство – Даны Данвуди?
– С этим менее ясно. Многое еще предстоит выяснить. Прежде всего, как вы столь любезно заметили, мы должны найти убедительные свидетельства судьбы «Пембрукского замка». А потом определить, почему убийцы вырезали так называемые Тайбейнские надписи на телах жертв.
Лейк кивнул:
– По этому поводу в городе много разногласий. Половина считает эти убийства делом рук идиотов, играющих в магию. Остальные говорят, что это всего лишь отвлечение, чтобы сбить с толку полицию.
– Именно эту дилемму мы и решаем.
– Но вы же не станете утверждать всерьез, что кто-то здесь практикует магию? – спросила Кэрол.
– Этот вопрос остается открытым.
– Да бросьте! – со смехом сказал Лейк. – Все эти легенды про ведьм – это и есть легенды, не более того!
На этот раз заговорила Констанс:
– Боюсь, вы ошибаетесь. Я узнала, что ковен ведьм, бежавших из Салема, в семнадцатом веке действительно располагался на болотах. И колония не вымерла. Ее перенесли в другое место – куда-то на юг.
Лейк посмотрел на Кэрол. На ее бледное, испуганное лицо. Он вполне мог ее понять: мысль, что люди, укравшие его коллекцию, были не только ворами, но и убийцами, могла кого угодно выбить из колеи. Но ведьмы? Нет, это смешно.
– Теперь, мистер Лейк, вы полностью в курсе нашего расследования. И если вы нас извините, мы вернемся к насущным делам.