Когда Лейк отошел от окна, Кэрол уже зажигала последние свечи, мерцающие на каминной полке и на столах в гостиной. Вместе с теплым сиянием пламени в массивном каменном камине это создавало в комнате прелестную атмосферу. Электричество здесь, на конце линии, отключали часто. Лейку это нравилось… если только не продолжалось слишком долго.
Кэрол выпрямилась. В последние дни она казалась нервной и изможденной, но теперь снова стала самой собой.
– Обожаю пламя свечей, – сказала она.
Лейк подошел к ней и обнял:
– У меня есть идея. Особенная идея.
– Знаю я твои особенные идеи, – сказала она, упираясь локтем в его живот.
– Нет, это другая. Идем со мной. – Он взял Кэрол за руку и, прихватив свечу в подсвечнике, направился к двери подвала. – Идем.
Он повел ее вниз по узкой лестнице. Рев шторма туда почти не доносился, а поскрипывание стыков старого дома звучало громче.
– Что это ты придумал? – спросила Кэрол.
– Сейчас увидишь.
Он прошел по подвальному коридору, мимо скульптурной мастерской, в другую часть подвала, самую старую. Здесь после кражи все еще царил кавардак. Стеллажи, на которых прежде стояли бутылки, лежали на полу среди осколков стекла и запахов вина. Ниша, обнаруженная Пендергастом, оставалась незаделанной, открытой, с ржавыми цепями внутри. Только представить себе, что все эти драгоценные бутылки лежат на дне океана! Лейк обогнул пустые стеллажи и подошел к деревянному ящику «Шато О-Бракиланж».
– Подержи, – сказал он, передавая Кэрол свечу, потом нагнулся и снял крышку.
Бутылки находились в деревянных ячейках. Одна ячейка была пуста – эту бутылку он отдал Пендергасту. Лейк вытащил еще одну бутылку.
– Ну, если уж я взял одну, давай выпьем и вторую.
– Правда? А разве она не стоит десять тысяч долларов?
– Больше, гораздо больше. Но мы не становимся моложе, а для чего существует вино, если не для того, чтобы его пить?
– Может, это ты не становишься моложе, – со смехом сказала Кэрол. – Как бы то ни было, хоть мы и прожили вместе столько времени, но я ничего не понимаю в вине. Ты попусту потратишь его на меня.
Он обнял ее:
– Вот в этом ты ошибаешься. Мы с тобой, моя дорогая, восстановим эту коллекцию. Мы отправимся в Италию, Францию и Калифорнию, будем пробовать и покупать вино, отправлять его сюда. Тебе придется обучить свои вкусовые рецепторы. А разве есть для этого способ лучше, чем начать с лучшего вина, какое когда-либо существовало в мире? – Он прижал ее к себе.
– Звучит неплохо. Ладно, ты меня убедил.
– Это было нетрудно.
Они направились к выходу, но, когда проходили мимо вскрытой ниши, Лейк остановился.
– Подумать только: целое состояние в виде драгоценных камней находилось вот здесь, прямо у нас под носом. Жаль, что мы сами его не нашли.
По телу Кэрол пробежала дрожь.
– А я рада, что не нашли. Ты только подумай обо всех этих убитых матерях и детях. Воистину кровавые камни. Вот уж точно плохой амулет.
– Ты права.
Бережно держа бутылку, чтобы не взболтать осадок, Лейк поднялся по лестнице, прошел в гостиную и очень осторожно поставил бутылку на стол перед камином. Снял свинцовый колпачок, протер горлышко бутылки влажной тряпкой. Пробка выглядела неплохо – никаких следов протечек или плесени. С прежней осторожностью он вставил кончик штопора в середину пробки, медленно вкрутил его и, затаив дыхание, вытащил пробку.
Наступил момент истины. Лейк не сказал об этом Кэрол, но такое старое вино вполне могло превратиться в уксус или, как минимум, заразиться пробковой болезнью. Однако, когда он вдохнул аромат вина, богатый букет запахов показал не только отличное качество напитка, но и его ошеломляющее своеобразие и сложность. Лейк принюхался еще раз, пораженный наслоением характеристик.
– Прекрасно, прекрасно, – пробормотал он.
– Хорошее вино?
Лейк кивнул и принес графин. Переливая вино в графин, он держал бутылку, как ребенка, и оставил в ней вина на дюйм вокруг пунта[34]. Потом налил из графина в два бокала. Лейк и Кэрол попробовали вино. Дом затрясся от ветра, задребезжали стекла в окнах. Луч маяка прошелся по тьме над океаном раз-другой.
Сидя в тишине, они наслаждались вином без этой обычной болтовни о вкусах и ароматах. Лейку это нравилось. Ни к чему говорить о вине, когда пьешь его. Есть, к примеру, такие люди, которые без умолку тараторят в музеях. Господи, да они хоть для разнообразия просто посмотрели бы!
Ему было приятно видеть, что Кэрол наслаждается вином. Да, она сможет научиться. Они будут путешествовать, пробовать и покупать вино. Это даст им какую-то почву, чтобы сойтись поближе, чего, говоря по правде, ему не хватало в их отношениях. Это будет прекрасный опыт… и это поможет наконец Лейку смириться с потерей жены. Вот так он сумеет заделать дыру в своем сердце, покончить с этим вечным ощущением потери.
Они сидели и попивали вино.
– Что это было? – спросила Кэрол.
Лейк замер и прислушался. Вроде бы какой-то удар. Они напрягли слух, но за шумом дождя, хлещущего по окнам, ничего не услышали. Потом раздался второй удар, более громкий. Похоже, с террасы у входной двери.
– Наверное, ветер гоняет по террасе одно из кресел-качалок. – Лейк снова занялся вином.
С крыльца донесся еще один сильный удар, словно кто-то топнул ногой.
– Это не похоже на кресло-качалку, – заметила Кэрол.
– Пойду посмотрю.
Лейк встал, взял со стола фонарик и вышел из гостиной в коридор. Он приблизился к двери и услышал, как что-то ударило по ней, будто кто-то неловко постучал. Неожиданно забеспокоившись, Лейк подошел к вертикальному ряду окошек рядом с дверью и посветил фонариком на террасу – нет ли там кого.
На мокром от дождя полу террасы он заметил грязные, нечеткие следы ног, но того, кто находился у двери, видно не было. Боже милостивый, подумал Лейк, кто это может быть в такую погоду? Но кто бы это ни был, человек стоял слишком близко к входной двери и оставался невидимым. Глазок на старинной двери отсутствовал.
– Кто там? – спросил Лейк, стараясь перекричать завывание бури.
Вместо ответа последовал еще один неуверенный стук, а потом дверная ручка заходила вверх-вниз. К счастью, дверь была заперта.
– Слушайте, если вы попали в беду, я помогу, но сначала вы должны поговорить со мной!
В коридоре появилась Кэрол:
– Что происходит?
– Какой-то сумасшедший за дверью. – Он снова спросил: – Кто там?
Дверь заскрипела под натиском чьего-то тяжелого тела.
– Кто там, черт подери? – вскричал Лейк.
Кто-то с силой врезался в дверь, сотрясая ее. Кэрол с криком отскочила назад.
– Кэрол, принеси мне бейсбольную биту!
Она исчезла в темной кухне и вернулась с березовой битой «Луисвиль Слаггер», хранившейся в кладовке.
Еще один удар всем телом о дверь, на этот раз более сильный. Дерево по всему периметру рамы треснуло.
– Ах ты, сукин сын, посмей только войти сюда, и я тебя убью! – закричал Лейк. Он почти ничего не видел в темноте. – Кэрол, посвети сюда фонариком!
Он отошел назад, подняв биту, а Кэрол встала у него за спиной, держа фонарик трясущимися руками.
Еще один мощный удар, и дерево треснуло еще в нескольких местах. Язычок замка от удара выбило из ответной планки.
– Прекрати! – закричал Лейк. – У меня пистолет! Я тебя пристрелю, Богом клянусь!
Он пожалел, что не обзавелся пистолетом.
Еще один удар – и дверь разлетелась на кусочки. Какое-то существо ворвалось внутрь, и Лейк с силой взмахнул битой, но существо, перепрыгнув через остатки двери, двигалось с такой скоростью, что удар по плечу получился скользящим, и оно пронеслось мимо Лейка, наполнив его ноздри жуткой вонью. Он развернулся, снова замахнулся битой, но в этот момент Кэрол испустила душераздирающий крик, фонарик упал на пол, и коридор погрузился во мглу. Раздался хлюпающий звук, будто лопнул водяной шарик. В полутьме Лейк увидел, как серая фигура опустилась на колени и склонилась над Кэрол, распростертой на персидском ковре. Он услышал чавкающие звуки. Взревев, Лейк ринулся вперед с занесенной битой, но существо вскочило, вскинуло две мощные руки и перехватило биту, с немыслимой силой выкрутив ее из рук Лейка; он почувствовал, как со страшным треском разорвалась кожа на его животе, услышал, как плюхнулось на пол что-то влажное и тяжелое, а потом и сам он с криком упал на спину, в бездонную яму боли и ужаса.
43
– Я же говорил, у нас закончились свечи, – сказал Марк Лилли, выдвигая и задвигая ящики. Он почти кричал, чтобы его было слышно за ударами болтающейся на ветру ставни. – Две недели назад, когда электричество отключали в прошлый раз, я сказал, что нам нужны свечи.
– Это тебе только кажется, что ты сказал, – огрызнулась Сара. – А как насчет ставен? Я целый год прошу тебя их починить.
Словно чтобы придать больше весомости ее замечанию, ставня грохнула снова. Марк с проклятием вытащил из ящика фонарик.
– А чем тебя фонарик не устраивает? – спросила Сара.
Марк включил его и направил луч ей в лицо:
– Фонарик не может осветить всю комнату.
– Не слепи меня.
– Я просто подтверждаю свои слова. Это, кажется, пятое отключение за год. Тебе уже пора бы понять, что нам необходим солидный запас свечей.
– Никто тебе не мешает купить свечи самому, когда ты бываешь в городе. А ты бываешь там каждый день.
– По-моему, об этом должна заботиться ты. Есть такое понятие – разделение труда.
– Ты ни разу не сказал, что у нас кончились свечи.
– Я говорил. Ты просто забыла.
Он с отвращением опустился на диван. Вот во что превратилась их жизнь – в каждодневные перебранки из-за всякой ерунды. Он не мог вспомнить, чем когда-то привлекла его эта женщина. Детей у них не было. Так что они могли бы расстаться хоть сегодня. Но тогда начались бы сложности, финансовые заморочки…
Ставня еще раз стукнула по стене дома, от сильного порыва ветра задребезжали оконные стекла. Ставня ударила еще сильнее, и окно со звоном разбилось. В дом ворвался вой ветра, сопровождаемый струями дождя, опрокинувшими фотографию в рамке на подоконнике.