— Безумный брат. Должно быть, именно он стоял за всеми этими местными легендами о Сером Жнеце, — Лейк покачал головой. — Ну, все, что я могу сказать, это то, что, когда я отправился поговорить с вами о краже моего вина, я даже не ожидал, что случится все это.
Он протянул сумку.
— Кстати, вот та самая бутылка «О-Бракиланж». Я помню свое обещание, что вы сами сможете сделать выбор — и вы все еще можете его сделать, если хотите — но эта бутылка показалась мне лучше всего сохранившейся.
Пендергаст взял сумку.
— Я уверен, что она окажется более чем восхитительной, спасибо вам большое.
Лейк замялся всего лишь на мгновение.
— Кто на самом деле совершил кражу? Из моего подвала, я имею в виду.
— Джо и Дана.
— Я так понимаю, что вы допросили Джо?
— Да. Сейчас он довольно свободно дает показания.
Лейк почти боялся задать следующий вопрос.
— Знаете, что... что он сделал с моим вином?
— Боюсь, он вывез его на лодке в море и выбросил за борт.
Лейк прикрыл рукой рот.
— Ему пришлось поздней ночью совершить три поездки, чтобы избавиться от него.
— О, Боже мой, — выдохнул Лейк придушенным голосом.
— Я понимаю, — мрачно ответил Пендергаст.
А затем в разговор впервые вступила Констанс.
— Я заметила, — произнесла она тихим и ровным голосом, — что есть некоторые преступления, за которые смертная казнь уже не кажется достаточно суровым наказанием.
41
Как частенько бывает в Новой Англии, день, который с утра был теплым и солнечным, помрачнел буквально за часы, последовавшие за собранием, и разразился новый шторм. Выглянув из окна комнаты Пендергаста в гостинице, Констанс смогла рассмотреть ветви ближайших деревьев, гнущиеся под порывами ветра. Хотя сегодня была ночь полнолуния, луна скрылась за слоями массивных грозовых туч, из которых теперь щедро лились крупные капли дождя, громко врезаясь в стекла.
— Классический северо-восточный шторм, — сказал Пендергаст.
Констанс повернулась на звук его голоса. Маленькая толпа репортеров, которые пришли, чтобы осветить омерзительную историю, исчезла, и город погрузился в гул возбужденного облегчения. После обеда Пендергаст пригласил Констанс в свою комнату, чтобы распить с ней бутылку «О-Бракиланж», что вызвало у нее двоякое отношение: с одной стороны, она была польщена тем, что он разделит с ней столь редкое и ценное вино. С другой же стороны, она помнила эффект, который оказал на нее стакан «Кальвадоса», когда она в последний раз находилась в его комнате, и ей бы не хотелось снова потерять контроль.
— Ты уверен, что хочешь выпить ее сейчас? — спросила Констанс.
— Нужно ловить момент. Кто знает, что принесет нам завтрашний день? К тому же, только взгляни, какая прекрасная сейчас обстановка: буря снаружи, огонь внутри и наша с тобой хорошая компания.
Обращаясь с бутылкой очень бережно, Пендергаст вначале снял капсулу, затем извлек пробку, отложил ее и, используя свечу, чтобы посмотреть сквозь вино, декантировал[87] его. Он сразу же налил крошечный пробный глоток, повращал и выпил его. Его лицо приобрело выражение, которого Констанс никогда прежде не видела: эти закрытые глаза, откинувшаяся назад голова — чистое чувственное наслаждение.
— А что же я? — спросила она через секунду.
Его глаза открылись.
— Ах, Констанс, я просто убедился, что оно не превратилось в уксус, чтобы избавить тебя от потрясения. Рад сообщить, что этого не произошло.
Он поставил свой бокал и, налив следующий, протянул ей.
— Мы должны быстро его выпить.
— Разве оно не должно подышать?
— Вино этого возраста и сложности быстро раскрывается. Apres toi[88], — он поднял свой бокал. Она взяла второй.
— Я не совсем понимаю, что надо делать, — нервно рассмеялась Констанс. — Я, конечно, пила вино ранее, но не такое.
— Во-первых, мы коснемся бокалами.
Они чокнулись. На миг их глаза встретились, но никто не произнес ни слова.— А теперь мы выпьем. Просто следуй моему примеру. Ритуал распития вина ныне излишне помпезен. Все, что тебе действительно нужно сделать, это покрутить стакан, вдохнуть аромат, а затем выпить — вот так.
Пендергаст повращал бокал, вдохнул один раз, второй, снова повращал, и только потом сделал глоток, после чего повторил ритуал, миновав лишь вращение.
Констанс сделала то же самое. Для нее на вкус оно оказалось, как... обычное вино — ни больше, ни меньше. Она покраснела, подумав, что он зря тратит на ее невзыскательный вкус столь ценный напиток.
— Не волнуйся, моя дорогая Констанс, если ты не сразу ощутишь вкус, как его ощущаю я; или не получишь такое же глубокое наслаждение, как я. Вино подобно многим прекраснейшим прелестям жизни, которые требуют времени и опыта, чтобы научиться извлечь из них всю полноту удовольствия и смысла.
Он снова описал ей, как вращать и обонять, а затем сделать глоток, медленно вдыхая воздух.
— Лексикон для распития вин довольно recherché[89], — сказал он. — Заключается он при этом лишь в произнесении несовершенных слов для описания вкуса и запаха.
— Так на что же похож его вкус для тебя?
— Я бы сказал, что это вино прикасается к нёбу, как шелк, завернутый в бархатную текстуру. Это из-за его возраста — почти все фрукты и танины были преобразованы, — он снова сделал глоток. — Я отмечаю вкусовую нотку специй, коробки для сигар, трюфелей, увядающих цветов, осенних листьев, земли и кожи.
Констанс сделала еще глоток, но так и не смогла найти в вине все эти вкусы.
— Это вино строгое, структурированное, с тонко подчеркнутым и длинным, затяжным послевкусием.
— Что именно делает его таким хорошим?
— Всё. Каждый глоток выдает еще один вкус, еще одну особенность, — он снова поднес бокал к губам. — Оно просто настолько удивительно сложное, настолько сбалансированное, что каждый вкус приходит только в свою строго определенную очередь. Самое главное, у него есть то, что называют «goût de terroir»[90], особый вкус земли, на которой произрастал виноград. Вино содержит саму душу того знаменитого и давно исчезнувшего двухакрового склона, испорченного горчичным газом во время Первой мировой войны.
Пендергаст налил каждому из них по новой порции вина, и на этот раз Констанс попыталась тщательно его распробовать. Оно было мягче, чем большинство вин, которые она помнила, что пила, и в нем присутствовала ароматная изысканность, которая восхищала. Возможно, она сможет научиться наслаждаться вином так же, как это делал Пендергаст. Пригубив напиток, она ощутила незначительное онемение губ и приятное, покалывающее тепло, которое, казалось, стало исходить из самой ее сущности. В конце концов, она посчитала, что, возможно, обнаружила нотки трюфелей и кожи.
Пендергаст поднялся с кровати, со своего места рядом с Констанс, и начал задумчиво мерить шагами комнату с бокалом в руке. Долгожданное получение и возможность распробовать это изысканное вино погрузило его в редкое расположение духа, и он стал необычайно разговорчивым.
— По сравнению с большинством уголовных расследований, Констанс, это дело оказалось намного тяжелее с точки зрения иронии. У нас есть историк, МакКул, прибывший в Эксмут со знанием о драгоценностях, но не о месте крушения «Замка Пембрук» — в то же время у нас есть братья Данвуди, знающие, где именно корабль сел на мель, но не подозревающие о существовании драгоценностей. И когда эти двое встретились, voilà! Произошло преступление. Братьям нужно было время, чтобы организовать свою фиктивную кражу вин, что объясняет разрыв в несколько недель после отъезда историка. Братья также знали, что существовала вероятность возвращения МакКула в Эксмут, и они захотели подготовиться к этому — поэтому Дана Данвуди придумал взглянуть на Печати Тибейна. После убийства историка, бармен Джо, находился на отличном месте, чтобы распространять слухи о символах, вырезанных на теле МакКула, и намекать, что там явно были замешаны ведьмы. Именно в подобные россказни, жители Эксмута — которые взрослели, заслушиваясь подобными легендами — с энтузиазмом поверили бы. По-настоящему идеальный отвлекающий маневр.
— Но как ты узнал о третьем брате? Твое объяснение Лейку этим утром показалось умышленно расплывчатым.
— Да так и было. Из моих исследований стало ясно, что кто-то живет на болотах. Украденная еда, тропы, которые я нашел на солончаках, запах костра, ощущение, что за мной следят во время моих экскурсий по осоке, все это указывало только на одно. И еще все это также указывало на Джо Данвуди как на подозреваемого. Кусочек ткани, который я нашел на болотах, явно принадлежал к гардеробу Даны Данвуди, и его визит в библиотеку Салема, для того чтобы посмотреть на записи Саттера, сделало братский треугольник еще более вероятным.
Мой визит к судмедэксперту это лишь подтвердил. Убийство Даны стало внезапным, неожиданным проявлением ярости — не похожее на преднамеренное убийство МакКула.
Пендергаст снова присел на кровать рядом с Констанс.
— Но когда Дункан попытался скрыть свои следы, порезав брата так же, как он порезал историка, у него, как говорится, кишка оказалась тонка для подобной задачи, отсюда и нерешительный характер разрезов.
Констанс сделала еще один глоток вина. Здесь, в этой уютной комнате, с ее интимным освещением и потрескивающим огнем, вой ветра и барабанная дробь дождя казались приятными. А еще она чувствовала рядом с собой тепло тела Пендергаста.
Она заметила, что Пендергаст смотрит на нее. Был ли этот взгляд вопросительным — или, скорее всего, он был выжидающим?
— Да, Констанс? — спросил он мягко. — Я чувствую, что у тебя еще остались вопросы по этому делу.
— Только вот… — начала она после долгого молчания, пытаясь обуздать свои рассеянные фривольные мысли. — Только вот кажется, что чего-то не хватает, — она сказала это только для того, чтобы заполнить тишину, становившуюся все более напряженной.