Энолы Шиотти, которая так любила Томаса Шарпа, что оставила свой дом и семью и позволила заключить себя здесь в тюрьму.
Так же, как это сделала Эдит.
Они убили эту женщину и ее ребенка. Они забрали ее жизнь, заменив ее чашкой с ядом, и женщина умерла, блюя кровью. Она держала свою несчастную малютку на руках, когда умирала? Была ли эта невыносимая сердечная боль причиной, по которой она не может успокоиться в своей могиле все эти годы?
Как они могли это сделать? Как они могли дойти до такого?
Эдит встретилась глазами с Энолой.
Они были сестрами по несчастью в этом сумасшедшем Доме. Их судьбы соединены навеки, и Эдит сделает все, что в ее силах, чтобы облегчить страдания этой молодой женщины.
– Я больше не боюсь, – сказала ей Эдит. – Вы Энола Шиотти. Скажите, что я могу для вас сделать? Что вам надо? – Верь мне. И верь в меня.
Все еще не касаясь ногами пола, Энола посмотрела на нее. А потом она подняла руку и показала на тот же самый коридор, в конце которого появлялся призрак Беатрис Шарп, приказывающий Эдит немедленно убираться из Аллердейл Холла. Эдит поняла, что женщина хочет, чтобы она пошла туда. Несмотря на свою слабость, Эдит двинулась в том направлении, и с каждым ее шагом призрак становился все бледнее и бледнее.
Эдит опять была одна.
Она услышала, как кто-то негромко напевает, и узнала мелодию, которую Люсиль играла в библиотеке. Навязчивую, печальную и в то же время нежную. Колыбельная. Для мертвого ребенка?
Мелодия текла по галерее со множеством граней, которая простиралась перед Эдит со всеми своими голубыми отражениями и летающими ночными бабочками. Казалось, что она звучит целую вечность, и Эдит показалось, что предметы, находившиеся за всеми этими дверями, были переставлены с тех пор, как она забрала себе цилиндры. И что все эти предметы, если рассматривать их как единое целое, могут рассказать ей всю историю.
Что Энола так отчаянно хотела ей показать? Следуя за мелодией, девушка наконец поняла, что та звучит из мезонина, из-за закрытой двери. Глубоко вздохнув, Эдит распахнула ее.
За дверью оказался Томас, обнимающий женщину, и его профиль был ясно виден на фоне ее длинных темных волос. Ее обнаженные плечи подставляли себя под его поцелуи, а его лицо было скрыто в нежной ложбинке между ее грудью и плечом. Она прижималась к нему.
Кто это? Его любовница?
Женщина из лифта. Его тайна. Наконец-то я ее встретила.
Мужчина вздрогнул и повернулся – женщина повернулась вслед за ним.
Эдит чуть не задохнулась – это была Люсиль.
И это была ее комната – наполненная ночными бабочками и всякой мертвечиной, она свято хранила тайну Томаса: Люсиль была его любовницей.
Глава двадцать пятая
За пределами мезонина
Томас и Люсиль услышали, как Эдит резко втянула воздух, и синхронно повернулись к ней. Она не могла поверить своим глазам: на лице Томаса явно читались паника и чувство вины.
Но разве он что-то сказал?
Ни слова.
Люсиль набросилась на нее, Эдит отступила назад и, поворачиваясь, наткнулась на рабочий стол. Набор для восхождения перевернулся и с шумом рассыпался; покатились, разбиваясь, всякие баночки – освободившиеся из них ночные бабочки устремились за Эдит, когда она побежала, набирая скорость.
Этого не может быть. Я этого не видела.
Люсиль приближалась.
Лифт. Он был единственной надеждой Эдит на спасение. Она нажала на кнопку, умоляя механизм подняться. К сожалению, безуспешно: Люсиль догнала ее, грубо схватила за воротник ночной рубашки и за волосы. Пытаясь освободиться, Эдит ощутила безумную силу ее захвата. Люсиль была явно сильнее. Ярость и ненависть искажали ее лицо.
– Наконец-то все выяснилось, – с триумфом произнесла Люсиль, поворачивая Эдит лицом к себе. Спина Эдит прижалась к балконным поручням. – Нет больше нужды притворяться. Теперь ты знаешь, кто я и кто он!
Схватив Эдит за руку, она попыталась сорвать с ее пальца темно-красное обручальное кольцо. Семейная реликвия Шарпов, которой так дорожат покойники. Металл царапал палец Эдит и жег так, будто плавился.
Люсиль все тянула и тянула за него. Она подтолкнула Эдит к самому краю балкона – гниющее дерево крошилось под ногами женщины, и она балансировала, с трудом удерживаясь от падения. Взглянув вниз, на паркетный пол, она только яростнее стала бороться за свою жизнь. Это еще не конец. Энола Шиотти не могла послать ее на смерть.
Раздался звонок во входную дверь.
В этот самый момент в холле появился Томас – его руки были протянуты в сторону Люсиль и Эдит. Лицо побледнело, а глаза вылезли из орбит. Оно исказилось от страха – за Эдит или из-за того, что их вот-вот поймают?
Люсиль оказалась необычайно сильной. На лице у нее была написана несгибаемая решимость. Эдит, вцепившись в нее, сопротивлялась изо всех своих сил, но противник был сильнее, и силы стали ей изменять. Больная, сбитая с толку, борющаяся за свою жизнь, ослепленная красными лучами камня, она наконец поняла, что кольцо было важно для Люсиль не из-за того, что оно было семейной реликвией, а из-за того, что оно олицетворяло – семейные узы с Томасом.
– Я знала это! – воскликнула Эдит. – Я это все время чувствовала. Ты не его сестра!
Люсиль наконец надела кольцо на свой палец и с невероятной силой ударила Эдит по лицу.
– Вся прелесть в том, – глумливо усмехнулась она, – что я действительно его сестра!
А потом она столкнула Эдит с балкона. Женщина почувствовала удар, ощутила его силу, и паркетный пол полетел ей навстречу. Она летела вниз головой, и ночная рубашка развевалась за ней, словно крылья. Ночные бабочки разлетались в стороны, освобождая дорогу падающей.
Эта смерть казалась Эдит чище и достойнее, чем та, которую они для нее запланировали. Хоть от этого ужаса она себя спасла.
Как в замедленной съемке, она увидела перила, не смогла увернуться и сильно ударилась о них. От удара весь воздух исчез у нее из легких. Паркетный пол торопился ей навстречу, и она ударилась о прогнившие половицы. При ударе она увидела яркую вспышку света. Это что, ее собственные мозги и кровь или глина, вытекающая из-под ее тела?
Звонок звенел не переставая. Назойливый звук привлек ее внимание. Или это звенит у нее в голове?
Она пыталась вздохнуть, но не могла. Ее легкие были абсолютно пусты, и, когда она попыталась втянуть в себя воздух, ничего не получилось. Грудная клетка оставалась неподвижной, и удушье сжимало ее так, как будто кто-то зажал ей рот рукой.
Звонок зазвонил еще раз. Он был реальным, а не вымышленным и звучал снаружи, а не у нее в голове.
Найдите меня, спасите меня, молила она пришедшего. Прошу вас. Быстрее.
Но тут перед ней появилось лицо Люсиль, с безумными, сверкающими победой глазами, а потом наступила темнота.
#
Во сне Эдит видела солнце, освещающее целый стог зеленой травы, и себя, идущую между родителями. Мама держала ее за руку с одной стороны, а папа с другой. Мама посмотрела на нее сверху вниз и сказала:
– У Томаса и Люсиль не было даже этого. У них просто нет счастливых воспоминаний.
Когда она опять открыла глаза, то поняла, что все еще спит. На нее внимательно смотрел Алан Макмайкл, а его здесь быть не могло. Он же в Буффало… Или он отправился в Италию? Почему она так подумала?
Письмо Энолы Шиотти, пришло ей в голову, и память разом восстановилась.
– Привет, Эдит, – сказал он мягким голосом, сохраняя отстраненный, профессиональный вид. – Не пытайся говорить или двигаться. Еще не время. Я дал тебе слишком много лекарств.
Алан, послушай меня, о, мой бог, подумала Эдит. Она оглянулась вокруг и поняла, что она все еще в Аллердейл Холле, а рядом стоят внимательно следящие за ней Люсиль и Томас. Два стервятника, кружащие над падалью. Боже мой, что же они сделают с Аланом?
Она попыталась предупредить его, но это было выше ее сил. Его лицо расплывалось и никак не попадало в фокус – а вдруг он уже призрак?
– Уверен, что, увидев меня, ты испытала шок, – произнес Алан, а потом повернулся к Томасу и Люсиль. – Простите, что появился у вас без предупреждения.
– Как оказалось, вас сам Бог к нам послал, – ухмыльнулась Люсиль – воплощение обеспокоенной невестки.
– Я прибыл в Саутгемптон вчера, и мне надо было послать телеграмму, – он широко улыбнулся все троим, – но мне хотелось сделать вам приятный сюрприз.
Расскажи, расскажи ему все, приказывала себе Эдит, повторяя эти слова вновь и вновь. Но она то погружалась в темноту, то выплывала на поверхность. Часть ее сознания находилась вместе с ним в их пиратском логове на заднем дворе его дома, где она пыталась рассказать ему об Эноле Шиотти. Там же была и Юнис, которая смеялась над ней.
Нет, это не Юнис.
Люсиль.
– Мы просто не знали, что нам делать. Это настоящее чудо, – говорила меж тем Люсиль Алану. – Она очень больна. Лихорадка.
Эдит опустила глаза вниз. На ее левую ногу была наложена шина, и она была забинтована. Должно быть, работа Алана.
– Она говорила со мной… – начала Эдит.
– Кто с тобой говорил? – голос Алана был мягким.
– Моя мама пыталась меня предупредить, – он должен ее понять, – Багровый пик…
Когда она потянулась к нему, Алан пристально посмотрел на ее руку. Она посмотрела, что его заинтересовало: это был ее безымянный палец, красный и распухший, с которого Люсиль сорвала обручальное кольцо.
– Вы видите, она не в себе, – пробормотала Люсиль. – Бедняжка.
Алан взглянул на женщину.
Кольцо у нее на пальце. Посмотри на кольцо, мысленно уговаривала его Эдит. Но даже если он его увидит, то это ни о чем ему не скажет. Скорее всего, он никогда не замечал его у нее на руке, хотя она надела его через секунду после предложения Томаса. Мужчины таких вещей не замечают.
Слезы страха и глубокого разочарования катились по ее щекам, но она испытывала и