– В тот день, когда ты впервые увидела на мне синяки, ко мне зашел старый друг, с которым мы служили по контракту. Я его не видел очень давно, он так и не смог выбраться со дна общества. Он принимал наркотики, развлекался с проститутками… Я же отошел от этих дел, попытался наладить жизнь.
– Он что-то хотел от тебя?
– Да, хотел денег. И не только денег. Но я не стал его слушать.
– А что было потом?
Я отчетливо вижу, что Майклу рассказ дается с трудом. Но с другой стороны, быть может, ему сейчас необходимо выговориться. Ведь нас связывает не только контракт, но и то, что произошло неделю назад.
– А потом мы повздорили. Между нами завязалась драка, в которой я победил его и выставил за дверь.
– Грустно, когда теряешь друзей.
– Он уже давно был потерян для меня, – сказал Майкл и поджал губы.
На его лице дрогнул нерв, и я поняла, что все, что он рассказал, – не пустая выдумка. Это то, что грызет его изнутри.
– Спасибо, что поделился со мной.
– Всегда пожалуйста! – отзывается Майкл, мгновенно меняясь в лице.
Я отдала ему бутылку, Ким тихо поблагодарил меня и допил остатки.
– Почему нигде нет информации о том, что ты был женат?
– Когда служишь по контракту, приходится многое скрывать. В особенности информацию о семье. Я не хотел, чтобы они пострадали от моей беспечности.
– Они?..
– У меня два сына. Они сейчас далеко, на другом континенте. В безопасности.
– Сколько ты их не видел?
– Пару лет, – сказал Майкл, встал с бревна и потянулся. – А может быть, и больше…
Я склонила голову, рассматривая мокрый песок под ногами.
– Жена ушла от меня, но я всегда буду им помогать, – тихо проговорил Майкл.
В паузах, которые все чаще возникают между нами, слышатся неразборчивая музыка, доносящаяся издалека, и шум волн. Становится прохладнее, поэтому я плотнее кутаюсь в толстовку.
– Замерзла?
– Немного, – признаюсь ему.
Майкл протягивает руку.
– Пройдемся?
Я долго сомневаюсь, принимать его приглашение или нет. От откровений Майкла кружится голова. Сглотнув солоноватый ком колебания, беру его за руку и встаю с бревна.
Влажный холодный ветер усиливается. Мы неспешно идем по берегу, купая ноги в песке.
– Где ты берешь идеи для романов? – задаю вопрос, поднимая взгляд на Майкла.
– Они приходят сами, – с улыбкой отвечает он. – Что-то вспоминается из прошлой жизни, что-то я слышал от знакомых.
– Почему ты решил писать?
Майкл поворачивается ко мне. В его кофейных глазах нельзя ничего прочесть. Взгляд пронизывает мою душу каким-то невероятным хладом. Я торопливо отворачиваюсь, не в силах стерпеть.
– Тебе какую версию, для журналистов или чистосердечную? – ерничает Ким.
– А какую ты бы хотел мне рассказать?
Майкл издает короткий смешок, исполненный пренебрежения. Мысленно ругаю себя за то, что снова и снова безрезультатно пытаюсь вскарабкиваться туда, где кипит раскаленная лава. От собственной глупости я ощущаю, что краснею.
– Мне было сложно справиться с внутренними переживаниями и грустными мыслями. Они, как нависшее грозовое облако, не давали мне покоя.
– И тогда ты начал писать?
– Да. И это лучшее решение, которое я принимал в своей жизни. Как только я начал выкладывать душу на бумагу, я почувствовал огромное облегчение.
Майкл мнется, и мне кажется, что он припоминает свое темное прошлое. «Хотя судить о том, какое оно, я не имею права», – одергиваю я себя, пытаясь не сталкиваться взглядом с Кимом.
– Я творил полнейшую дичь, и единственным выходом для меня было писательство. Когда я сажусь за новую историю, я словно сам перед собой исповедуюсь. Я не особо верующий человек, – подмечает он, сунув руки в карманы, – но, как видишь, из этого выходят превосходные книги.
На последнем его слове решаюсь поднять голову. Майкл с печальной улыбкой глядит на меня, потом усмехается и отворачивается.
– Как ты понимаешь, я поведал версию не для журналистов.
– Знаю.
Небесную твердь оглушает гром, а через считаные секунды на кожу падают капли дождя.
– Даже природа льет слезы над моими романами! – задорно восклицает Майкл, расплываясь в улыбке.
Нам ничего не остается, кроме как ускорить шаг. Дождь резко усиливается, увлажняя и без того сырой песок, омываемый беспокойными волнами. Впереди виднеется линия деревьев, и мы подбегаем к ним.
За пару минут мы промокаем до ниточки. Майкл убирает мокрые волосы назад, обнажая широкий лоб. Его майка прилипла к телу, выставив напоказ ежедневную, как мне кажется, работу в спортзале. Капли колотят по листьям и падают на нас.
Внезапно Майкл начинает хохотать, держась за живот.
– Над чем ты глумишься? – спрашиваю у него, снимая мокрую толстовку.
– Мы уже второй раз попадаем под дождь, – сквозь хохот поясняет он, – но в этот раз ты не избиваешь меня.
– Очень комично, – язвлю я, отворачиваясь от Кима, и отжимаю толстовку.
Между нами в очередной раз воцаряется тягостное молчание. Я смотрю вдаль, вглядываясь в кромешную тьму горизонта. Тусклые лучи фонаря неразборчиво освещают берег, делая его куда более притягательным, нежели он выглядел с утра.
– О чем задумалась? – спрашивает Ким, нависая над моим ухом.
От его баритона и теплого дыхания мои внутренности сжимаются в тугой узел. «Что со мной такое?»
– Ни о чем, – отвечаю я ему так, будто отчитываюсь перед педагогом.
Я оборачиваюсь, и мое лицо оказывается в паре миллиметров от его. Глаза Кима напряженно смотрят в мои глаза, а потом перебегают на губы. Становится не по себе. Мне грезится, что я отчетливо слышу приглушенный стук его сердца, и он перебивает шум дождя. Майкл неторопливо приближает голову к моему лицу, сокращая дистанцию. Я ощущаю дразнящий аромат его парфюма, голова идет кругом. «Это алкоголь или желание?» – вопрос, как острое лезвие, кромсает мою совесть, запутывая мысли еще сильнее.
Мы сталкиваемся взглядами. Я слышу, как дыхание Майкла сбивается. Его руки неспешно ползут по моей коже, собирая холодные капли. От его ласковых прикосновений внутри меня все переворачивается с ног на голову. Хаос завладевает моими мыслями, мутит рассудок. Я не слышу шума дождевых капель, которые сбрасывает в море небосвод. Не слышу, как песок вбирает в себя очередную порцию сильного ливня. Я не слышу стука своего сердца, а дыхание, кажется, и вовсе остановилось. Стою смирно, как на торжественной линейке в первом классе, и боюсь пошевелиться.
Майкл прикасается ладонью к моей щеке, притягивает меня к себе и целует.
Пару дней никак не могу прийти в себя. Перед глазами то и дело всплывают образ Майкла и тот внезапный поцелуй. Совесть рвет меня изнутри, стыдя за этот поступок, а на сердце ощущается грусть. Мне кажется, я сделала это зря. Не нужно было поддаваться эмоциям и доверять раскаяниям Майкла.
Я решила, что стоит улететь домой раньше. Вылетаю завтра ранним утром, поэтому у меня есть последний шанс насладиться отдыхом.
С Майклом мы не виделись три дня, поддерживаем обычное деловое общение по электронной почте. Мне интересно, что он чувствует ко мне? Я помню, что в тот день, когда на нас напали в доме Кима, он был более решителен. Тот грубый поцелуй был совершенно не таким, каким получился этот.
Из-за того, что мне непонятны намерения Майкла, да и он сам не торопится что-либо объяснять, решаюсь наведаться к нему сама. Переодеваюсь и выхожу из номера. Я не знаю, в каком номере остановился Майкл, и не решаюсь спросить об этом на ресепшене. Да и к тому же мне вряд ли кто-либо даст эту информацию. Поэтому, выйдя из лифта, направляюсь в обеденную зону.
Пока иду, достаю телефон и нахожу номер Майкла в контактах. Нажимаю «Отправить сообщение» и принимаюсь писать: «Привет! Встретимся в ресторане?» Но никак не могу нажать кнопку «Отправить». Нутром чую, что не должна этого делать.
На подходе к обеденной зоне поднимаю глаза и вижу Майкла. На его шее повисла роскошная блондинка в неприлично коротком платье. Она целует Майкла в щеку, а он одаривает ее улыбкой. Сомнения улетучиваются в один миг. Напротив Майкла сидит мужчина, который что-то воодушевленно рассказывает. Майкл обнимает фарфоровую куклу за талию и что-то отвечает мужчине. Он не видит меня. Ну, тем лучше.
Спокойно разворачиваюсь и иду обратно в свой номер. Совесть еще сильнее давит на сердце и заставляет винить себя в своих глупых действиях. «Никакие это не чувства, это просто алкоголь, – успокаиваю я себя, чтобы не расстраиваться. – Мы взрослые люди, и один поцелуй ничего не значит».
Глава 21 Оливия
Я стараюсь абстрагироваться от слухов, чтобы сосредоточиться на работе, однако Роуз то и дело скидывает мне различные статьи о Киме и, конечно же, обо мне. С каждым новым таким «произведением» мне становится все противнее. Кричащие заголовки вроде «Наконец-то у одинокого волка появилась девушка» или «Скандальный роман между редактором и писателем» сводят с ума. Я понимаю, что правда никому не нужна, но внутри меня бушует маленький демон, желающий до всех достучаться. И до самой себя в том числе.
Барри Уокер спокойно относится к сложившейся ситуации, а вот другие сотрудники уже вовсю обсуждают наш роман. Роуз каждый вечер старается вынюхать у меня побольше информации о том, что происходит, и сейчас вновь повторяется та же песня.
– Да пойми ты наконец, Роуз, ничего не было! Если бы я не пошла на то свидание…
– Нет! – перебивает меня она. – Если бы ты не пошла на то свидание, то никогда бы не стала так популярна!
Ее интонация вызывает у меня всплеск тошнотворных чувств.
– О какой популярности ты говоришь?
– Твое имя знает весь мир!
– Но я не хочу быть популярной!
– Хочешь, – отрезает подруга. – Хочешь, но противишься этому.
– Ты не права, – мычу я в трубку, и повисает напряженная тишина.
– Слушай, Ви… Я понимаю, что тебе все это не нравится, но пойми и ты. Из всего этого можно выжать огромную пользу!