Повисла тягостная пауза. На атамана было больно смотреть. Митрофан Петрович прервал молчание:
– Похоже, что Новочеркасск удержать не удастся, поэтому атаману, Донскому правительству и Войсковому Кругу надо переезжать в район еще крепких и стойких станиц, расположенных по Дону, и там постараться заставить казаков откликнуться на призыв атамана.
– Оставлять Новочеркасск я не собираюсь! – жестко оборвал его Каледин. – Я считаю недопустимым, чтобы Войсковой атаман бежал из столицы Донского края и скитался где-то по станицам… Если ничего не выйдет, я погибну здесь, в Новочеркасске.
Спорить с атаманом было бесполезно, но Митрофан Петрович всё же решил приложить все усилия, чтобы спасти его от неминуемой гибели, которая стала бы огромной потерей для всего Дона и большим личным несчастьем для самого Богаевского.
Но на этот раз все усилия оказались напрасными… Атаман исполнил своё обещание. В то роковое утро, двадцать девятого января Алексей Максимович велел своему ближайшему соратнику собрать в атаманском дворце членов Войскового правительства. Накануне он выпустил своё последнее воззвание к казачеству: «Граждане казаки! Среди постигшей Дон разрухи, грозящей гибелью казачества, я, ваш Войсковой атаман, обращаюсь к вам с призывом, может быть, последним.
Вам должно быть известно, что на Дон идут войска из красноармейцев, наемных солдат, латышей и пленных немцев, направляемых правительством Ленина и Троцкого. Войска их подвигаются к Таганрогу, где подняли мятеж рабочие, руководимые большевиками. Такие же части противника угрожают станице Каменской и станциям Зверево и Лихой. Железная дорога от Глубокой до Чертково в руках большевиков. Наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе, подняли мятеж и, в союзе с вторгшимися в Донецкий округ бандами красной гвардии и солдатами, сделали нападение на отряд полковника Чернецова, направлявшийся против красногвардейцев, и часть его уничтожена, после чего большинство полков, участников этого гнусного и подлого дела, рассеялось по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество. В Усть-Медведицком округе вернувшиеся с фронта полки, в союзе с бандой красноармейцев из Царицына, произвели полный разгром на линии железной дороги Царицын – Себряково, прекратив всякую возможность снабжения хлебом и продовольствием Хоперского и Усть-Медведицкого округов. В слободе Михайловской, при станции Себряково, произвели избиение офицеров и администрации, причем погибло до 80 офицеров.
Развал строевых частей достиг предела, и, например, в некоторых полках Донецкого округа удостоверены факты продажи казаками своих офицеров за денежное вознаграждение. Большинство из остатков уцелевших полевых частей отказываются выполнять боевые приказы по защите Донского края.
В таких обстоятельствах, до завершения начатого переформирования полков, с уменьшением их числа и оставлением на службе только четырех младших возрастов, Войсковое правительство, в силу необходимости, выполняя свой долг перед родным краем, принуждено было прибегнуть к формированию добровольческих казачьих частей и, кроме того, принять предложение и других частей нашей области – главным образом учащейся молодежи – для образования партизанских отрядов.
Усилиями этих последних частей и, главным образом, доблестной молодежи, беззаветно отдающей свою жизнь в борьбе с анархией и бандами большевиков, и поддерживается в настоящее время защита Дона, а также порядок в городах и на железных дорогах части области. Ростов прикрывается частями особой Добровольческой организации.
Поставленная себе Войсковым правительством задача – довести управление Областью до созыва и работы ближайшего (4 февраля) Войскового Круга и Съезда неказачьего населения – выполняется указанными силами, но их незначительное число, и положение станет чрезвычайно опасным, если казаки не придут немедленно в составы добровольческих частей, формируемых Войсковым правительством.
Время не ждет, опасность близка, и если вам, казаки, дорога самостоятельность вашего управления и устройства, если вы не желаете видеть Новочеркасск в руках пришлых банд большевиков и их казачьих приспешников-изменников, – то спешите на поддержку Войсковому правительству посылкой казаков-добровольцев в отряды.
В этом призыве у меня нет личных целей, ибо для меня атаманство – тяжелый долг. Я остаюсь на посту по глубокому убеждению необходимости сдать пост, при настоящих обстоятельствах, только перед Кругом…»
Но казаки не поспешили на отчаянный зов своего атамана, не поднялись всем миром на защиту своей самостоятельности. Казаки, восторженно вручившие Каледину власть несколько месяцев назад, казаки, клявшиеся ему в верности, предали его, отступились, разошлись по своим базам и покинули в одиночестве. Страшный грех предательства, пал ты и на славную казачью голову, и великой кровью смывать его!
День был сумрачным, дул холодный, порывистый ветер, и мелкие капли дождя разбивались о серую муть окна. Сумрачный атаман выслушал доклад Походного атамана Назарова, признавшего положение безнадёжным. Беспросветным было положение, беспросветный день стоял за окном, беспросветным был взор атамана, в котором таилось страшное решение, и от которого не по себе становилось Митрофану Петровичу, тщетно искавшему выхода и впервые не находящему его.
– Господа! Положение наше безнадежное, – заговорил Каледин, – почти все окружные станицы находятся в руках большевиков, боевых частей нет, население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Недалеко от Новочеркасска появился новый сильный отряд красных с ка¬валерией и артиллерией. Поздно ночью я получил телеграмму от генерала Корнилова, в которой Лавр Георгиевич извещает, что Добровольческая армия, ввиду безнадежности положения на Дону, покидает Ростов и уходит на Кубань. Лавр Георгиевич просит меня также отдать распоряжение добровольческим ротам сняться с новочеркасского фронта и идти в Ростов на соединение с уходящей армией. Такое распоряжение мною уже отдано. Таким образом, господа, у нас больше нет сил, и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития, предлагаю сложить свои полномочия и передать власть городскому самоуправлению. Пусть они сами выйдут на переговоры с большевиками и предотвратят кровопролитие.
С места поднялся председатель Круга Николай Михайлович Мельников. Бледный, но сохраняющий спокойствие, он произнёс:
– Господа, я не теряю надежды, что казаки одумаются, и нам нужно выиграть время. Для этого необходимо отойти от железнодорожной линии, вдоль которой передвигаются большевики. Предлагаю так же, как это ни прискорбно, оставить Новочеркасск и уйти в степи, начав теперь же срочную переброску всего необходимого в станицу Константиновскую.
Атаман, поочерёдно открывавший ящики стола и нервно рвавший какие-то записки, чеки, другие бумаги, заявил, что с предложением этим не согласен и столицу не покинет. Перешли к обсуждению, кому передать власть. Затянувшийся спор резко прервал Алексей Максимович:
– Довольно говорить, господа! От болтовни Россия погибла. Давайте кончать!..
– Так что же делать, Алексей Максимович?!
– Это решает каждый за себя. Мною уже давно решено: я слагаю с себя полномочия, я уже не атаман!..
Власть в городе решено было передать новочеркасской городской управе. Условились в шестнадцать часов встретиться в здании управы и подписать там соответствующий акт. Атаман передал членам правительства имевшиеся у него на руках благотворительные суммы и облегченно выдохнул:
– Ну, слава Богу, от этого очистился!
Предчувствуя недоброе, члены правительства, стали тихо переговариваться между собой:
– Надо спасти атамана, господа!
– Увезти в Добровольческую армию…
– Не поедет, господа…
– Если нужно, увезти силой!
Никогда прежде не было так скверно на душе у Митрофана Петровича. Весь мрачный вид атамана, его решимость на что-то, его слова – всё указывало на грядущее несчастье. Томимый этим острым предчувствием, Богаевский поспешил на служебную квартиру Алексея Максимовича. По дороге он заглянул к себе и узнал от встревоженной жены, что утром к ней заходила супруга атамана, Мария Петровна, и поведала о своём тяжёлом предчувствии, вызванном приснившимся накануне сном:
– Два огромных жеребца бились, один черный такой, другой белый. Страшная была схватка, и черный победил белого!
Елизавета Дмитриевна, как могла, попыталась успокоить Марию Петровну, но сама была крайне удручена её рассказом и настроением. Ещё более взволнованный, Митрофан Петрович вместе с женой бросился на квартиру Каледина и опоздал на считанные мгновенья… Когда он, запыхавшийся, вбежал в комнату, атаман был уже мёртв. Он лежал на кровати со скрещенными на груди руками и застывшим взором, полным безысходной тоски. Аккуратно висел на спинке стула китель, аккуратно лежали на столе снятые Георгиевский крест и часы, показывающие половину третьего. На полу лежал кольт. У тела мужа отчаянно рыдала Мария Петровна. Неподалёку замерли денщик, горничная и скулящий пудель, любимец покойного Алексея Максимовича. Митрофан Петрович бережно поправил голову атамана, извлёк из-под кровати сплющенную пулю, пробившую грудь Каледина, а следом тюфяк и матрац, а затем по телефону, оповестил о случившемся архиепископа Гермогена, вызвал доктора и похоронную команду с гробом… На столе Богаевский обнаружил предсмертное письма атамана, адресованное генералу Алексееву:
«Многоуважаемый генерал Алексеев! Волею судеб и желанием казачества Тихий Дон вверил Вам судьбу казачества и предложил избавить Дон от ненавистников свободного и здорового казачества, от врагов всякого национального самоопределения, от большевиков. Вы, с Вашим горячим темпераментом и большой отвагой, смело взялись за свое дело и начали преследование большевистских солдат, находившихся на территории Области Войска Донского. Вы отчаянно и мужественно сражались, но не учли того обстоятельства, что казачество идет за своими вождями до тех пор, пока вожди приносят ему лавры победы, а когда дело осложняется, то они видят в своем вожде не казака по духу и происхождению, а слабого проводителя своих интересов и отходят от него. Так случилось и со мной и случится с Вами, если Вы не сумеете одолеть врага. Но мне дороги интересы казачества, и я Вас прошу пощадить их и отказаться от мысли разбить большевиков по всей России. Казачеству необходимы вольность и спокойствие; избавьте Тихий Дон от змей, но дальше не ведите на бойню моих милых казаков. Я ухожу в вечность и прощаю Вам все обиды, нанесенные мне Вами с момента Вашего появления на нашем Кругу.