Мужчина разлил вино привычно, как если бы предавался греху пьянства каждый день.
— Выпьем за знакомство! И, умоляю, принцесса, не смотрите на меня столь осуждающе! Здесь, в этом городе, который вы называете Умирающим, мы живем по строгим заветам Пророка. Уверяю, ни в одном из наших домов вы не найдете еще одной такой бутылки. Но ведь сказано же уважаемым человеком:
«Вино запрещено, но есть четыре 'но»:
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьёт вино.
При соблюдении сих четырёх условий —
Всем здравомыслящим вино разрешено!' 6
— Легко-же вы обошли завет Пророка. — Делал нахмурилась, но все же подняла свой бокал и отпила глоток. Мужчины глотком не ограничились, осушив бокалы до дна.
— Кушайте, гости дорогие. Вкусно? То-то же, мои жены понимают толк в хорошей еде. И сегодня расстарались на славу. А пока позвольте рассказать одну занимательную историю. Все началось сотни лет назад в Западной Персии. Вы знаете, что вскоре после того, как Великий Пророк оставил нашу землю, отправившись на встречу с Великим Творцом, мир его последователей разделился на две ветви, до сих пор не пришедших к согласию…
Это был действительно интересный рассказ. Настолько, что гости забыли и про сон, и про усталость.
Много лет назад некий юноша, знатный и образованный, выбрал путь служения той ветви последователей Пророка, что оказалась, да и сейчас остается в меньшинстве. Начал с того, что пришел в небольшую крепость, затерявшуюся в тамошних горах, где довольно скоро праведной жизнью, честной проповедью и добрым словом завоевал сердца окрестных жителей. Лишь комендант крепости остался глух к истине, приказал схватить и пытать молодого человека, однако просветленные святым словом солдаты отказались выполнить жестокий приказ.
И уже коменданту пришлось бежать, спасаясь от укоризны окружающих. Он явился в Тегеран, где и рассказал о случившимся бунте. Что стало с тем комендантом впоследствии, покрыто тайной времен, но правитель тех земель, возмутившись произошедшим, отправил армию, дабы подавить мятеж и уничтожить всех, кто поверил словам проповедника.
Армия была сильна, но ничего не смогла сделать с людьми, познавшими истинное учение Всевышнего. Крепость оказалась неприступна. Еще дважды посылались войска, пока правители не поняли, что оружие бессильно перед настоящей верой.
Вот тот молодой человек впервые и принял титул Старец горы, говорящий не о возрасте его носителя, а о безграничном уважении последователей.
— Однако мы беседуем не в Персии, — заметила Делал, видимо от усталости забыв, что женщине не следует встревать в разговор мужчин. Или же, напротив, вспомнив, что она действительно принцесса Туниса. По праву рождения и по законам Магриба.
— Да, это так. Ни правители Персии, ни османы, ни европейские воины, приходившие завоевывать Палестину, ничего не могли сделать с нашими братьями, довольно быстро принимая простую истину — с подданными Старца горы следует жить в мире. Но две сотни лет назад на наши земли хлынули орды дикарей с Дальнего Востока, жадные и беспощадные в своей алчности. Вот они-то и разрушили наши города, согнав наших предков с привычных земель, отправив в скитания, заставив скрываться от жестоких правителей, почувствовавших власть и безнаказанность. Нас гнали, нас убивали, нас заставили скрываться и бежать, бежать. До тех пор, пока подданные Старца горы не нашли пристанище в других землях. Часть из них обосновалась здесь, в безопасности, под защитой и покровительством еще вашего уважаемого деда, принцесса. И именно с этой группой пришел сам последний Старец горы. Точнее — предпоследний, ибо перед смертью в позапрошлом году он передал свой титул мне.
Рассказчик замолк, сложив руки в молитвенном жесте, наверное, поминая погибших братьев и сестер. Гости не нарушали тишину, терпеливо ожидали продолжения.
— Увы, но после гибели прежнего паши гонения возобновились и лишь незнание властями о тайне Умирающего города защищает сейчас несчастных беженцев от гибели. Так что единственная возможность для нас выжить — это вернуть титул его законной наследнице, то есть вам. И я благословляю случай, приведший вас, принцесса, и вашего уважаемого супруга в мой скромный дом. Но вы, я вижу, устали. Позвольте предложить для отдыха соседний дом, где приготовлено все для вас и ваших спутников.
Старец Горы звонко хлопнул в ладоши.
— Эй, кто там! — Вошел одетый во все темное мужчина с невзрачным лицом и равнодушным взглядом, замер в вежливом поклоне. — Проводить гостей в их дом. До завтра, господа!
Хозяин, как и положено, первым подошел к мужчине, крепко пожал руку, а другой обнял за плечо, показав и уважение, и готовность к дружбе. Пришлось ответить тем же, хотя перспектива иметь именно такого друга уже не радовала галлийца.
Лишь затем подошел к женщине и скромно поклонился.
На улице было достаточно светло от почти что полной Луны, так что даже не пришлось зажигать факел, который нес в руках проводник. Да и гостевой дом оказался рядом. В коридоре, на лестнице и в покоях на втором этаже, отведенных для супругов, горели свечи, освещая добротную, но не роскошную обстановку. Впрочем, все необходимое для отдыха имелось, даже две ванны, наполненные горячей водой.
— Сальва! — позвала служанку Делал.
— Ее нет, она будет позже. — Выглянула из комнаты на первом этаже одна из беглянок. — Но я готова вам помочь, госпожа, только скажите, что надо сделать.
— А Джамиль здесь? — поинтересовался д,Оффуа.
— И его нет. Но я готова… если смогу… если госпожа не будет возражать…
Не будет она, как же. Глаза Делал так сверкнули, что беглянка только ойкнула и мгновенно исчезла в своей комнате.
— Ладно, шайтан с ними, сами вымоемся. Раздеться только помоги.
И тут случилось неожиданное. Муж, никогда еще не упускавший возможность помиловаться с обнаженной супругой, вдруг заторопился.
— Извини, дорогая, что-то голова кружится, и вообще… Ты пока тут, да, а я пока на улице посижу, на свежем воздухе…
Что такое⁈ Пришлось резко отвернуться и начать буквально срывать с себя одежду, демонстрируя крайнее неудовольствие.
— Вот пьяница, а все вино проклятое, делает из мужчины… — Услышал д,Оффуа злое ворчание, выходя из комнаты.
Вернулся нескоро, когда злющая как десять волчиц Делал все еще раздраженно вертелась в постели. Разделся, долго плескался в остывшей ванне, зато потом забрался к жене под бочок и ярко доказал, что настоящему мужчине вино ни в чем не помеха.
6. Омар Хайям, «Рубаи о вине и винопитии».
Глава 17
Утро же началось неожиданно. Муж встал, наскоро влез в штаны и, выглянув в коридор, срочно потребовал бумагу, перо и чернила. Где заспанный Джамиль умудрился все это найти, Делал так и не поняла, но принесено было почти мгновенно. Слуга, помня завет о скромности, в комнату не входил, вежливо постучал и передал требуемое в коридоре.
Д,Оффуа в одних штанах сел на стоявший у открытого настежь окна вполне себе европейский стул, разложил письменные принадлежности на не менее европейском столе и начал писать. Недолго. Потом подозвал жену.
— Дорогая, смотри, что у меня получилось! А? Как тебе стихи?
Пришлось супруге постучать пальцем по лбу, прозрачно намекая, что не следует голой женщине расхаживать перед открытыми окнами. Дошло.
— Ой, да, конечно, сейчас принесу. Ну? Как тебе?
Пришлось лежа в постели взять лист в руки, готовясь увидеть нечто слащавое и графоманское. Увы. Все оказалось хуже.
«Нас подслушивают. Этот старый перец, когда вчера прощался, навесил на меня подслушивающее заклятье, которое хрен рассосется до вечера. Так что скажись больной и не вылезай из кровати, пока не скажу. Слугам и этим двум девкам не верь, они наши враги. Все разговоры пока только о погоде, природе и еде. Как заклятье рассосется, выйдем на прогулку, там все и расскажу. Сейчас скажи, что мол стихи ужасные, пошлые и глупые, их следует уничтожить, чтобы не позориться перед людьми».
Последнее — запросто. Не то, чтобы Делал так уж любила скандалы, но иногда, в меру, особенно когда муж не возражает, почему бы и нет!
О, это было эпично. Крик, визг, а уж выражения! В папином дворце никогда не звучавшие, но племяннице владельца тунисской гостиницы, какой она представлялась несколько лет, довелось слышать многое. И все сейчас вспомнилось, все загибы и обороты пошли в дело, так что у д,Оффуа не осталось другого выхода, кроме как спалить тот листок, а пепел развеять по ветру.
Если честно, то достоверности скандалу добавило понимание, что ночью некто посторонний слышал все ее вздохи и охи, предназначенные лишь мужу и лишь во время супружеских объятий.
Что же касается остального, то этих беглянок она и сама давно раскусила. Вот только слуги. Всегда безотказные, готовые служить, кажется, и днем, и ночью. Да Джамиль и вовсе калекой стал, спасая ее! Нет, что-то здесь не так, что-то ты, дорогой, напутал. Но ничего, будет время — разберемся. Вот как раз и солнышко на закат пошло. Пора?
Она подняла руку, привлекая внимание мужа, расположившегося у окна с бутылкой. Нагло прихваченной вчера у Старца Горы? Или еще из запасов капитана пинка «Счастливый»? Какая разница. Главное, что она почти уже пуста. Так было ли вчера наложено заклятье длинного уха? Или сегодня появился повод посидеть в компании с бутылкой, не отвлекаясь ни на беседы с гостеприимным хозяином, ни на нее, страдающую от скуки?
— Дорогая, ты как? — Д,Оффуа кивнул, показывая, что заклятье исчезло.
— Ты знаешь, ничего, даже прогуляться захотелось. С тобой. Ненаглядным. — Муж поежился, узнав тон, за которым обязательно следовали семейные разборки. Понять бы еще, по какому поводу сейчас. Но пришлось отыгрывать до конца, вдруг кто-то именно сейчас стоит за дверью.
— Отлично! Позволь помочь тебе одеться.
— Не утруждайся, любимый.
И во весь голос, на весь дом крикнула:
— Сальва!!!
Служанка вбежала мгновенно, будто и впрямь ждала под дверью. Помогла одеться и с поклоном, мелко семеня, вышла из хозяйских покоев.