Вновь стон и молчание.
А он крепок, этот бывший капитан. Линч знает, как это больно. И не только телу.
— Тебе придется научиться смирению. Если хочешь жить.
— Кто сказал, что я хочу жить? Погибну — семья получит компенсацию. Смирюсь — не получит ничего.
— Какой груз? Куда следовали?
Взгляд пленника по-прежнему тверд, как будто это и не он стоит на коленях с разорванной плетью спиной.
— В Валенсию. Шелк, пряности и зеркала для кастильского двора.
Все правильно, молчать нет смысла, все есть в судовых документах.
Богатая добыча. Будут проблемы со сбытом, такой товар продать непросто, если хочешь остаться в тени. Но возможно, когда знаешь, с кем иметь дело. Теперь главное — люди. Точнее, вот этот человек. Остальные — так, песок, галька для балластных мешков. Будут корячиться на новых хозяев, пока не сдохнут. А этот — нет. Сдохнет, но рабом не будет. Мстителем, если ему повезет, станет беспощадным, а рабом — никогда. Линч знает, сам такой.
— Жить хотите?
— Да.
— Предлагаю место своего старшего помощника. Согласны? Семья не получит компенсации, но в обиде не будет, уверяю, сами их в золоте купать сможете.
Пауза. Ну же, ну! Соглашайся!!
— Нет.
Побледнел, но взгляд твердый, губы сжались в тонкую линию. Мужчина решение принял. Жаль.
Легкое движение даже не рукой — кистью. Боцман легко поднимает пленника, выводит на палубу. Короткий вскрик, бульканье из перерезанного горла и всплеск за бортом — команда бригантины должна знать, что пощады не будет. Или беспрекословное послушание, или смерть.
— Боцман, проверить комплектность гребцов, если не хватает — посадить за весла пленных. И вперед! Штурман, курс на Каир!
— Прошу прощения, капитан…
Квартирмейстер? А этому что надо? Его дело — делить добычу, следить за казной. И докладывать галлийцам, этого не отнять. Соглядатай, навязанный вместе с корсарским патентом.
— Слушаю.
Наклонился к самому уху, зашептал так, что слюни полетели на капитанскую щеку. Сразу захотелось утереться, жаль, что нечем.
— Нам приказано до конца недели прибыть в Тунис. Отвлекаться нельзя. Или гоним приз в Тунис, или отправляем его на дно, других вариантов нет.
Вот же… и поспорить нельзя. Если жизнь дорога, разумеется.
— Отставить Каир, идем в порт Туниса. И, штурман, пошлите призовую команду на шебеку. Негоже разбрасываться деньгами.
7. Пороховые обезьяны — служащие на корабле мальчишки, в обязанность которых входило во время боя подавать порох из крюйт-камеры к пушкам.
8. Такелаж — обобщенное название всех снастей на судне.
9. Грот-мачта — вторая судовая мачта, считая от носа судна.
10. Трисель-мачта — тонкое древко, устанавливаемое на некоторых парусных кораблях сзади нижней части мачты.
11. Крутой бейдевинд — курс относительно ветра, когда ветер дует под углом от 0 до 50°.
Глава 21
Рейд Туниса встретил удачливого пирата приветственными залпами коллег по ремеслу: два приза, один из которых загружен по самую ватерлинию. Удача! Видать, крепко влюбившаяся в этого новичка-гяура, всего лишь год назад впервые приведшего свой корабль в этот порт.
Откуда? Как? Где набрана команда? Такие вопросы здесь не задают. Платишь за стоянку, делишься с пашой добычей, не мешаешь зарабатывать другим? Отлично! Конечно, при случае грех не указать иноверцу его место, ну так этого случая надо еще дождаться. Пока — не получилось. Один храбрец поклялся захватить «Внимательный». Не в порту, конечно, здесь за такое без разговоров на плаху отправляют.
Узнал, куда жертва отправится, дождался ее отплытия, да и рванул за фрегатом на двух бригантинах. Больше его не видели, опрошенные моряки, как и сам Линч, клялись всеми клятвами, что в глаза тех бригантин не видали, а повреждения получили в бою с кастильским галеоном, которого, вот ведь судьба незавидная, пришлось пустить на дно.
Но это было давно. С той поры легкий фрегат «Внимательный» стал известен во всех османских портах, куда заходил продать добычу, а к его капитану прочно приклеилось уважительное определенными кругами прозвище «Барбаросса».
Главным портом, где предпочитал решать свои коммерческие вопросы Линч, был Тунис, получавший десять процентов от всей проданной на его рынках добычи. По идее, такой щедрый налогоплательщик должен был ходить в ближайших друзьях паши, не страдающего аллергией на богатых кяфиров, лишь бы денежки от них лились проворным и звонким ручейком.
Не тут-то было. Между своей особой и пиратской вольницей паша поставил одного преданного капитана, командовавшего пусть небольшой, но все-таки эскадрой в целых пять кораблей. Вот к нему, Хафтар-малику, еще пять лет назад известному как Кривой Хафтар, и следовало обратиться.
Век пирата обычно недолог и при удаче путь от простого матроса до знаменитого капитана может быть быстр и короток, как стрела. Или как путь от капитана до висельника, нет числа таким падениям.
Но сейчас Хафтар-малик богат и уважаем. Без его одобрения никто не смеет продать не то что честно захваченный корабль, но и самого захудалого пленного раба.
К этому баловню судьбы и полагалось нанести визит сразу по прибытии, оставив корабли на рейде, еще до оформления портовых документов. Собственно, он и должен решить, как будет оформлена добыча.
По законам Туниса. Но над Линчем, однако, висел еще один закон — галлийский. И это в то время, когда обломился такой сладкий куш, как проданные в Кастилию корабли!
Однако куда деваться, по просьбе квартирмейстера, от которой никак не отвертеться, пришлось первым делом заглянуть в ювелирную лавку. Самую обычную, где на вывеске изображена пронзенная стрелой корона.
Скучающий в одиночестве хозяин лишь бросил равнодушный взгляд на посетителя, узнал и даже не жестом, движением бровей показал, что тому следует пройти в мастерскую.
Также совершенно пустую, даже покрытую тонким слоем нетронутой пыли, как если бы подмастерья не посещали ее минимум неделю. В углу сидел неброско по-европейски одетый молодой человек, похожий на одного из многочисленных приказчиков, загнанных в этот город богатыми купцами, не желающими лично общаться с местными авантюристами и жариться под жестоким солнцем Магриба.
Если бы не седина в волосах, шрам, изуродовавший левую щеку, и не висящая под левой рукой сабля. Без каких-либо украшений, в дешевых ножнах и с рукояткой, обмотанной акульей кожей. Именно такие предпочитают настоящие бойцы, доверяющие оружию свои жизни.
— Приветствую, Эймон. Давно не виделись.
Разговор длился не больше получаса, после чего Линч покинул лавку ювелира, неся в руках дорогую покупку — украшенную самоцветами саблю работы знаменитых дамасских мастеров.
Поход к ювелиру оправдан, пора нанести визит к Хафтар-малику, а то как бы поздно не оказалось, не дай Спаситель, обидится этот Великий, прости господи.
Вот его дом… нет-нет-нет, дворец! Меньше, чем у паши и даже его визиря, но все же. Как-никак принадлежал предшественнику. Не паше, конечно, а такому же пирату, считавшему, что поймал за бороду самого Пророка. Пока не захватили бедолагу генуэзцы, да не сожгли заживо на главной площади города. Не как еретика, какой там еретик, а просто в назидание прочим рыцарям вольного абордажа.
Дело было незадолго до того, как шесть лет назад напали на Тунис орды кочевников, убившие прежнего пашу и вырезавшие его семью. Как-то так получилось, что после изгнания тех кочевников одновременно новый паша надел корону Туниса, а Хафтар торжественно въехал в освободившийся дворец казненного пирата.
Что же, пора и войти к этому великому человеку. На входе четверка здоровенных негров, вооруженных огромными мечами. Линч прикинул… нет, лично он таким размахивать не сможет, а этим ничего, поигрывают своими железяками, как кяфирские дирижеры палочками.
— Стоять! — Как из-под земли вырос коренастый мажордом в ярко-желтом парчовом халате. — Кто? Куда? Зачем?
Спрашивает так, будто видит посетителя впервые. Но что делать, здесь положено давать очевидные ответы на глупые вопросы.
— Капитан Линч. К господину Хафтар-малику. Обсудить вопросы торговли.
Именно так, «вопросы торговли», а не сбыта награбленного. Солидность, однако, культура, твою сестру.
— Прошу подождать. — Мажордом приглашающе взмахивает рукой в сторону дворика, где прохаживаются такие же, как Линч, разбойники, усиленно делающие вид, что незнакомы друг с другом. — Я доложу господину.
Делать нечего, пришлось ждать, изображая провинциала, впервые попавшего в богатый дом: хлопать глазами, шлепать себя по ляжкам и восхищенно вздыхать. Полгода назад этот же самый мажордом за приличную взятку рассказал, что Хафтар любит подсматривать, как ведут себя ожидающие приема, и благоволит, прежде всего, к тем, кто лучше прочих выказывает это самое восхищение.
Та взятка окупилась уже не раз, вот и сейчас Линча пригласили первым, к вящему неудовольствию конкурентов.
— Капитан Линч, как я рад вас видеть! — Хафтар, несмотря на немалый вес, легко вскочил с дивана и бросился к гостю, распахнув объятия.
«Только бы целоваться не полез, а то на базаре про тебя всякое рассказывают», — это Линч подумал. А на деле раскинул руки и крепко обнял подбежавшего хозяина, изрядно воняющего потом и благовониями.
— И я рад вас видеть, почтенный Хафтар-малик! Как ваши дела, как ваша семья, дети? Все также ли благосклонна к вам удача?
Слава всем богам, обошлось без поцелуев.
— Спасибо, друг мой, все прекрасно! И удача по-прежнему со мной, как и с вами, как я слышал. Два захваченных корабля, чайнские шелка, индийские пряности и генуэзские зеркала, почти сотня здоровых и сильных рабов, это ли не знак великой судьбы.
Демон, откуда узнал, если добыча еще никому не показывалась? Корабли — ладно, их не скроешь, но груз? Но рабы⁈
— Да, в этот раз нам повезло. Собственно, об этом я и хочу поговорить. Надо срочно продать груз и рабов, тех, кто не пожелает влиться в мою команду.