«Гипсовый трубач»
После запоя он чувствовал себя метафизическим мерзавцем.
Из записных книжек
С принцами в Отечестве хреново. Одни нищие и пьющие.
«Одноклассники»
– Ты не будешь так пить?
– Так не буду.
– А как будешь?
– Так, чтобы не спятить от этой жизни.
«Грибной царь»
Наутро он был омерзительно никчемен.
«Замыслил я побег…»
– Лечить я тебя буду! По-настоящему.
– Бесполезно! От счастья вылечить невозможно…
«Грибной царь»
Вчерашняя перелитровка.
«Грибной царь»
В состоянии тяжёлой похмельной самоутраченности.
«Грибной царь»
Алкоголизм обладает несомненным достоинством: после каждого запоя начинаешь новую жизнь.
Из записных книжек
Умираю… Полцарства… за коньяк!
«Гипсовый трубач»
Похмелье можно условно разделить на три стадии:
– Плохендро-I: 5–6 часов утра.
– Плохендро-II: 11–12 часов дня.
– Плохендро-III: 4–5 часов дня.
Искусство заключается в том, чтобы лаской и строго последовательным введением в организм определённых доз алкоголя избавить похмельный организм от мучений на этапе Плохендро-I, в крайнем случае на этапе Плохендро-II, не доводя дело до ужасного Плохендро-III.
«Парижская любовь Кости Гуманкова»
В пьянстве главное – возможность опохмелиться.
Из записных книжек
Для целенаправленно пьющего человека очень важно, чтобы утром был кто-нибудь рядом.
«Парижская любовь Кости Гуманкова»
…беззащитное с похмелья сердце.
«Замыслил я побег…»
Поэта терзала похмельная всеотзывчивость: он мучительно слышал, как, переругиваясь, дворники скребут снег, мучительно обонял, как в диетической столовой за углом жарят на маргарине ромштекс, мучительно ощущал, как тяжело заходит на посадку, разворачиваясь над городом, аэробус…
«Пророк»
…реанимационная кружка пива.
«Парижская любовь Кости Гуманкова»
Тихая мудрость вовремя похмелившегося русского человека.
«Гипсовый трубач»
…и напился до полного собственного изумления.
«Апофегей»
…обретя вновь гордую алкогольную автономию.
«Парижская любовь Кости Гуманкова»
Возможно, рай – это пьянство без похмелья, а ад – это похмелье без пьянства.
«Гипсовый трубач»
…в состоянии похмельного обезволивания…
«Замыслил я побег…»
Легкоточивая похмельная слеза.
«Гипсовый трубач»
Как говорил замполит Агариков: «Совсем мозги допил!»
«Грибной царь»
Похмелье обостряет интуицию.
«Гипсовый трубач»
Перестройка лишила нас главного – жизненной цели. Создавая массу препон и преград перед пьющим человеком, социализм имитировал, пусть неумело, цель, а значит – и смысл жизни. Капитализм с его ломящимися от горячительных напитков витринами оставил нас один на один с леденящей онтологической бессмысленностью бытия. И нет ему за это прощения!
«Козлёнок в молоке»
Со временем, когда спадет пена, ученым ещё предстоит выяснить и обобщить благотворную роль парткомов в деле укрепления советской семьи и в борьбе с алкогольной зависимостью. И, собственно, чем принципиально отличается психотерапевт, кодировавший Гошу, от секретаря парторганизации, который тяжким, непрощающим взглядом смотрел на коммуниста, зачастившего бегать из советской действительности в бесклассовые туманы водочной эйфории?
«Замыслил я побег…»
Капитализм в России погубит пьянство, как оно уже погубило социализм.
«Халам-бунду, или Заложники любви»
Алкоголь – это не выход, а тупик!
«Женщины без границ (он, она, они)»
Измученный алкоголем организм откликался на нежданную трезвость с чуткой благодарностью, с какой невостребованная женщина отзывается на нечаянную ласку.
Из записных книжек
В наше время важно иметь трезвую голову.
«Халам-бунду, или Заложники любви»
– Ты хорошо выглядишь!
– Не попей с моё!
Из записных книжек
Конечно, пьянство – это самоубийство. Но неспешное и упоительное…
Из записных книжек
А ведь как это прекрасно – не пить! Алкоголь – никакой не отдых. Это тяжёлый и неблагодарный труд. А хочется лени. Сладкой и грустной лени. Вообще, русская лень – лучшее, что есть на свете!
«Небо падших»
Естество-наблюдательИз записных книжек
Апрельский лес: ещё каждая травинка помнит, как её зовут.
Понять, что за растение перед тобой, трудно, пока оно не зацветёт. Понять, что за человек перед тобой, трудно, пока он не совершит поступок.
Листья появлялись из почек, как зеленокрылые бабочки из коконов.
Майские ветви, овеваемые юной зеленью.
Из зелёных ладоней ландыша выпорхнула стайка маленьких белых цветков.
Фиалки растут в лесу прямо букетами.
Учёный – это естествоиспытатель. Философ – это естествопониматель. Писатель – это естествонаблюдатель.
Театроведша, прокуренная, как боцманская трубка.
Тучный пожилой бухгалтер с финансовой безысходностью во взоре.
В аптечной витрине теснились бесчисленные снадобья, изобретенные для того, чтобы облегчить путь к смерти.
Глаза, блёкло-прозрачные, как водяные знаки на купюрах.
В его глазах была приветливая тоска юбиляра.
Луна, точно надраенная дембельская пряжка.
Ее кожа была покрыта твердыми пупырышками и напоминала книжку для слепых.
Невеста напоминала трепещущую тюлевую занавеску.
Макияж в манере Климта.
У российского флага и у товарного знака «Пепси» одинаковые цвета: синий, красный, белый.
У неё была странная, гигиеническая улыбка.
Живот у неё был огромный, и она особенным выражением подурневшего лица утверждала свою полную отчуждённость от этой превратности женской судьбы.
Старушка с грацией агонизирующей газели.
Женское лицо, искажённое мукой быта.
Обещающая походка женщины.
Он поцеловал её усмешку.
Продавщица с предоргазменным взглядом.
Покойник с куриным выражением лица.
Душа, как замусоренный подмосковный лес.
По утрам радостные собаки вытаскивали на прогулку своих хмурых, не проснувшихся хозяев.
Бодрая извилистая такса.
Май: в редкой траве виднеются молодые одуванчики, похожие на крошечные подсолнушки.
Весенний лес весь уставлен ультрамариновыми столбиками живучки.
Жёлтый лист в зелёной кроне похож на блик солнца.
Вдоль дороги тянулись высокие заросли лиловых губастых недотрог.
Бар «Атлантис» в Кимрах.
Ульяновск: памятник Марксу. Карл похож на Берендея.
Самара. Магазин расходных материалов под названием «В расход!».
В солнечный февральский день на улице остро пахло ультрафиолетом, как в кабинете физиотерапии.
Девушка с неподвижно-балетной улыбкой.
1 января: усталая пустота улиц.
Алмазная паутина осени.
Листья падали за спиной с шорохом крадущегося злоумышленника.
Массажист месил, как тесто, чьё-то тело.
Молодая девушка-инвалид ехала в коляске, кокетливо повиливая колесами, словно бедрами.
Во время авиаперелёта людей роднит невнятность пассажирской судьбы.
Весенний лес без листвы похож на квартиру без ремонта.
Одежда – вечная молодость тела.
Он шёл так устало, что казалось, волочил тень за собой.