О секретности
Холодная война, гонка вооружений, космические соревнования СССР и Запада привели к новой научно-технической революции. Появились новые изобретения, технические идеи, технологии. Причем на Западе эти идеи перетекали из военных разработок в гражданские.
Например, американский стандарт авионики Military Standard 1553. Он позволяет сравнительно просто, недорого и надежно организовать обмен информацией между различными подсистемами самолета. Он был впервые применен в 1973 году для истребителя F-16 Falcon, потом для других боевых самолетов и вертолетов, причем выпускаемых разными компаниями. Потом стал стандартом НАТО. Его стали использовать в военной наземной технике: танках, артиллерийских установках. Далее на него перешла гражданская авиация. А сейчас принципы авионики используются в современных легковых и грузовых автомобилях, которые буквально напичканы системами автоматики и электроники.
Другой примрт. Тефлон, который изначально использовался для клапанов и уплотненяющих элементовй при обогащении урана уже в 50-е годы стал использоваться как антипригарное покрытие кухонной поасуды.
Про СССР можносказать одно: если в природе и существуют российские разработки в области электроники (я имею ввиду высокотехнологичные с перспективой реального применения), то они настолько глубоко засекречены, что хранятся в сейфах первых отделов и никому не показываются.
Расскажу анекдотический случай из 80-х годов прошлого века.
Я работал в научно-исследовательской лаборатории при Белорусском политехническом институте. Увлекался фотографией. У меня была хорошая лампа-вспышка, заряжаемая от сети. Это было неудобно. Однажды я нарвался в фотомагазине на дефицит: компактный блок питания для вспышки на паре плоских батареек (помните такие?). Принес на работу, похвастался. Мой коллега, Валерий Мочалов инженер-электроник, внимательно рассмотрел зарядное устройство и решил сделать себе что-то похожее, но более компактное - на одной батарейке. Схему разработал сам. И сделал. Потом мы протестировали оба устройства, сравнили расход энергии на одну зарядку, и оказалось, что его устройство почти вдвое экономичнее, чем фабричное. И гораздо компактнее.
Он оформил и отправил заявку на изобретение. Через полгода он получил ответ, причем через первый отдел: его схема признана изобретением и тут же засекречена. Под угрозой уголовного наказания он не имеет права ее распространять и публиковать. Мы долго думали, почему? Пришли к выводу, что эту схему можно использовать для накачки лазера. А все, что касалось лазеров, засекречивалось автоматически.
Правда, здесь может быть и дополнительная экономическая подоплека. Мой коллега получил 30-рублевую премию за изобретение, не внедренное и не дающее экономического эффекта. Я был знаком с некоторыми экспертами, работавшими на Комитет по делам изобретений. Когда появлялась перспективная заявка, ее нередко засекречивали. Потом на ее основе эксперт и/или его коллеги подавали другую заявку, уже изначально засекреченную, насчитывали по ней грандиозный экономический эффект, внедряли и получали многотысячные премии. Автора первичной заявки, которому тоже причиталось из этой кормушки, об этом в известность не ставили. Секретность соблюдалась.
Самиздат
Самиздат пережил несколько этапов. Тут надо отметить, что с самого начала было два направления. Были любители поэзии, которые хранили общие тетради с переписанными от рука стихами запрещенных поэтов: Саши Черного, Андрея Белого, Осипа Мандельштама, Бориса Слуцкого, Анны Ахматовой и многих других. Этот способ идет из далеких времен. У одной моей знакомой дома была целая полка таких тетрадок. Ну и, конечно, были диссиденты. Но я пишу не про них.
Чаще всего, неофициальные, запретные произведения размножали на пишущих машинках — тонкая бумага, 10 листов в одной закладке. Читать такое было тяжелой нагрузкой для глаз. Надо сказать, что все машинки, даже находящиеся в личном пользовании, полагалось регистрировать. У каждой машинки есть свой неповторимый почерк. Я помню, как наша машинистка на заводе печатали на листке бумаги все буквы подряд и потом сдавала этот листок в Первый отдел. Правда, в 70-е годы за машинками следить перестали. Я купил себе механическую "Украину-3" в комиссионном на Карла Маркса, и никто не потребовал ставить ее на учет.
Внимание переключили на ротапринты - для них текст печатался на специальной восковке, а потом с нее можно было сделать сотни экземпляров. И уже кое-где была машина ЭРА — электрорепродукционный аппарат. Как ксерокс, только много хуже. Все это было под жутким контролем Первых отделов.
Однако настоящий самиздат расцвел с появлением ЭВМ Минск-32 и ЕС-1020. Там использовалась магнитная лента, на которую можно было записать аж 10 мегабайт информации. Правда, на советских АЦПУ (алфавитно-цифровых печатающих устройствах) не было строчных букв. Но это никого не волновало. В каждом вычислительном центре сидели девчонки-операторы и набивали тексты книг, чаще всего вовсе не запрещенных, а редких, изданных малым тиражом. Детективы, фантастика, стихи.
В 80-е годы мы арендовали много машинного времени в разных организациях. чаше все ночью. У нас шли задачи с медленным счетом, связанные с численным интегрированием больших систем нелинейных дифуравнений.
Как-то пришел я часов в 10 вечера в ВЦ минского Горстатуправления - он находился на улице Захарова ровно напротив Облстатуправления, возле трамвайной остановки Захарова. Запустил свою задачу и вступил в разговор с обслуживающим персоналом. Они говорят: вот, есть две магнитных ленты с книгами, а распечатать не можем, магнитная лента записана в формате ЕС, а наша СМ-4 ее не читает.
А я к тому времени эту проблему решил. Дело в том, что физически лента читалась, но структура записи другая. Я написал свою перекодировку, которая позволяла сбросить с ленты текстовую информацию на диск СМ уже в виде текстовых файлов.
Говорю, могу вам помочь, если дадите скопировать ленты. Они обрадовались. Я взял справки с лент: художественная литература: стихи и проза. Они говорят, давай на пробу что-нибудь распечатаем. А что вы хотите? Ну, какую-нибудь небольшую книжку. Ладно, говорю, вот давайте Ивана Баркова, там всего двадцать страниц.
Пошла печать, а там АЦПУ скоростное, как газетная ротация гонит. А оказалось, никто из присутствующих не знал, о чем Барков писал. Смотрю, дамы хихикают, мужики ржут. Ну да, поэма «Лука Мудищев». Тут же притащили блок бумаги — дефицит, каждый получил по экземпляру.
А назавтра один экземпляр, аккуратно сброшированный и переплетенный, я вручил нашему шефу, профессору. Аркадий Иванович ценил и уважал порнуху.
Эти книги с магнитных лент впоследствии положили начало знаменитой библиотеке Мошкова. Я помню время, когда там было много текстов, набранных одними заглавными буквами.
12 апреля 1961 года
В этот день я и Марат Дубровский, студенты 3 курса автотракторного факультета БПИ, решили посмотреть новый фильм в нашем придворном кинотеатре "Зорька" - он находился там, где потом построили кинотеатр "Октябрь". Мы сорвались с последней пары и, как на грех, на выходе из третьего корпуса встретили Вилена Анатольевича Рожанского. Рожанский читал у нас "Конструирование и расчет двигателей" и был тогда замдекана. Был он человеком остроумным и немного ехидным. Помню, когда на лабораторной работе мы получили на бензиновом двигателе очень маленький удельный расход топлива, он сказал: "Вам за это Нобелевскую премию надо дать!", но работу зачел. Ясное дело, у нас получилась такая неслыханно хорошая экономичность потому, что на лабораторном стенде врала система измерения расхода топлива. Все знали его афоризм: "Начальства надо избегать, ибо в лучшем случае обругает, а в худшем - работу даст". И вот мы его очень некстати встретили.
— Марат Петрович, Леонид Ефиимович, — сказал Вилен с ехидной улыбкой — он помнил имена-отчества всех своих студентов. — Куда это вы направляетесь? Ведь у вас сейчас будет лекция по топливу и смазкам.
Мы дружно соврали, что у нас задолженность по иностранному, и мы в срочном порядке идем сдавать тысячи. И отправились в кино. Фильм был не очень интересным. Я, наверное, не вспомнил бы об этом незначительном эпизоде, если бы при выходе из кинотеатра мы не увидели совершенно потрясающее зрелище. На улице было полно народу. Люди что-то орали, пели. Уличные громкоговорители передавали музыку. Толпа запрудила проезжую часть проспекта. Машины проезжали с трудом.
— Что случилось? — спросили мы у какого-то парня?
— Вы что, не знаете? Человека запустили в космос!
Впервые в жизни я увидел настоящую стихийную демонстрацию. Таким мне запомнился день 12 апреля 1961 года.