Я помчался туда, за десять кварталов, пешком, чтобы не терять времени, вместо того, чтобы вернуться за машиной. Об этом-то я впоследствии ой как горько пожалел…
***
Вечеринка была в самом разгаре и полностью соответствовала тем условиям, какие обычно жаждут иметь подростки для полного счастья. А именно, отсутствие взрослых, алкоголь, толпы гостей и орущая на весь квартал музыка. Я, под пьяные взгляды и нескрываемые смешки, вошел в дом и принялся разыскивать свою дочь. Перешептывания и снисходительные улыбки со всех сторон только усиливались, тем более я заявился на порог в своей служебной одежде.
Поднявшись на второй этаж, я увидел Венеру, лежащей головой на животе паренька. Тоже полулежа развалившегося на широченном диване с пологими спинками, среди прочих подвыпивших недотеп. Я подошел к ней и осторожно взял ее за руку, а та, в испуге отдернула ее назад, не сразу узнав меня. Зато ее парень быстро меня признал и приветствовал потерянным голосом.
Я молча подхватил дочь под пояс, повесив ее левую руку себе на шею, и потащил ее прочь из чужого дома, стараясь сделать это как можно мягче, чтобы ничего ужасного вдруг не произошло. Но она, к моему ужасу, принялась сопротивляться и даже кричать на меня.
– Отпусти меня, я не хочу сидеть под замком. Я отказываюсь торчать в этом прогнившем доме, – вопила она, нетрезвым голосом.
– Пошли доченька, – пытался я успокоить ее. – Все будет хорошо милая. Мы что-нибудь обязательно придумаем!
– Мне не нужны твои придумки. Я давно это слышу. Отпусти сказала! Я хочу быть здесь, я хочу быть как другие люди.
– Нам нельзя дружочек, – возражал я мягким голосом. – Нам очень нужно идти, слышишь? Ты же у меня умница, ты же все знаешь.
– Отпусти! Я тебя ненавижу! – кричала она. – Я тебя презираю! – хлестала она меня словами и хваталась за мебель и перила лестницы свободной рукой. – Отпусти меня, иначе пожалеешь!
– Прости меня доченька, – это я виноват, что все так случилось. Пойдем и все будет хорошо, – вновь настаивал я.
– Я тебя ненавижу! Я ненавижу этот мир, ненавижу свою жизнь, эту подлую судьбу, я ненавижу, что родилась такой, – все больше распалялась Венера. – Чтоб все вы сдохли свиньи! – вдруг особенно мощно взорвалась она глубокими интонациями в голосе и выражением лица, оглянувшись прежде. Кругом гоготали толпы молодых людей, наслаждающих зрелищем, как глупый священник тащит свою пьянчушку дочь прочь из их храма веселья.
В тот же миг я прямо почувствовал, как мою черепушку принялось что-то сдавливать, будто деревянными колодками, словно на голову медленно вылили ушат ледяной воды. А я догадался, – что-то страшное случилось, со мной. Голова закружилась, а силы начали покидать мое тело. Но я продолжал тянуть свою дочь в сторону выхода, прочь от сюда, прикрыв ее рот ладонью.
То что произошло дальше возможно вы слышали из газет, под заголовком «Геомагнитная аномалия в городе N. Погибло девятнадцать человек». Но истинных причин конечно же не знаете. В общем, многие, кто были вокруг нас в тот момент, начали падать навзничь, будто потеряв сознание. Просто так стояли-стояли, хохотали себе и бац, головой об пол. Всегда со звоном головой об пол и больше не вставали. Один, второй, еще парочка и еще, как яблоки с яблони о твердый асфальт. А я с болью наблюдал весь этот ужас и ни как не представлял, как его остановить.
Помню я бежал с этого двора, как крепко сжимал Венеру в своих объятиях. Мне было плохо, что не хватало воздуха, не хватало идей. А по дороге нам встречались мамаши с детьми в колясках, и это в десятом-то часу вечера. Какого лешего им вообще понадобилось бродить в это время. Проезжали мимо автомобили, и курили во дворах разжиревшие папаши.
Мамаши в итоге падали, также с пустым звуком черепушки об асфальт, дети замолкали, а автомобили, через добрую сотню метров, врезались в какое-либо препятствие. Иногда, он разряжались непрерывными сигналами клаксонов, когда голова водителя, потерявшая дар жизни, падала на руль и там же оставалась. Папаши же, так и продолжали дымить, но уже на земле, пока сигареты не затухали на их безжизненных лицах. Послышались визгливые крики о помощи, но лучшее решение сейчас, просто не высовываться на улицу. Господи, отчаянно думал я, помилуй, пощади грешников своих.
Я поменял направление и потянул Венеру в сторону церкви, где я и служил, посчитав, что жертвы в таком случае удастся сократить. И вправду, расстояние до нее едва ли превышало четверть мили, не то, что до нашего дома. Добравшись до места, я запер все двери на засовы и занавесил шторы в кабинете, где мы и остались вдвоем.
***
Как я говорил, Венера была безбожно пьяна, первый раз за всю свою жизнь. И в том я видел ее отчаяние, мою, грешным делом, заслугу. Я и без того, последнее время, рвал на себе волосы и с завидным постоянством задавал себе одни и те же вопросы. Когда же я наконец перестану делать ошибки? Неужели вся жизнь человеческая и есть чехарда таких глупостей? Почему, не смотря на все мои старания, ребенку, взятому из приюта, я не только не смог помочь, но и вынужден его …
Я подошел к своей дочери и поправил ее ноги на диване, чтобы не свисали за его границей. Я смотрел на нее и спрашивал себя, а когда последний раз я видел ее спящей, неподвижной? Может в начальной школе, когда она засыпала за уроками. Сомнения тут излишни, сейчас ей было нелегко от алкогольного отравления. Она стонала и ее мутило. Что происходит вокруг нее, она уже вряд ли соображала, да это и не важно. Она обхватила свою голову руками и принялась шептать полусонным голосом, как она ненавидит все и вся на этом белом свете. Будто одумавшись, она резко сорвала с головы парик и снова сдавила уже голую черепушку.
Я осторожно накрыл ее пледом, а сам достал приличный бутыль вина для церковных обрядов и наполнил им большую чайную кружку. Ну вот, думал я, видимо время вышло, и никакие отговорки теперь не сработают. Я вновь застыл перед ней, по-отцовски любовался ею, лежащей ко мне спиной, будто бросал прощальные взгляды. За своей же спиной я держал ту самую адскую машинку, которой и намеревался вскоре воспользоваться.
Намерения есть намерения, но я, как и раньше, не мог взять власть над собой, и оттягивал развязку до самой последней миллисекунды. Просто стоял и молча слушал ее глубокое дыхание, отшвыривая в голове все плохое, и оставляя только лучшее о том времени, что мы прожили вместе.
А за окном уже битый час слышались сигналы медицинских машин, прорезавших ночную тишину. Слышал я и полицейские завывания, каждый раз с ужасом ожидая, когда они заявятся сюда, по мою душу, а главное за Венерой. Скорее всего, думалось мне, даже последний глупец в этом городишке догадался, в ком все же все-таки сокрыт источник всех последних несчастий. А значит, стоит вскоре ждать нежелательных гостей.
***
Часам к четырем утра, к моему большому разочарованию, прибыл первый полицейский патруль. Я своими ушами слышал, как представители власти дергали двери и стучали в стекла. Но я и виду на это не подал. Проклятое окно с включенным светом, подло выдало мое присутствие здесь, но и до рассвета еще часа два.
Подъехали еще полицейские и принялись стучать уже наглее, а я уже предвкушал, как вскоре они начнут выламывать двери, поднимутся по лестнице и грубо завалят меня на пол, со стальными наручниками на руках. Представите себе, сколь комично выглядит священник в наручниках! Хотя в те часы, меня это нисколько не волновало.
Итак, время оставалось совсем ничего. Дальше уже не будет ни единой возможности для раздумий, и если я не сделаю это, все закончится для нас обоих плачевно, горестно размышлял я.
Я приблизился к единственному окну со стороны заднего двора и сквозь щель в шторах наблюдал, как полицейский с кувалдой подошел к черному входу и принялся молотить ею по замку двери. Сама дверь была массивной, оббитой медью, умели же делать в начале прошлого века, потому ударам поддавалась с величайшим трудом. Но и полицейский стоял на своем и продолжал свои удары.
Стоя у окна, я смотрел на неумолимое упорство взломщика и предполагал, что когда я услышу шаги на лестнице, я сделаю наконец то, что должен. Ну вот, дверь вроде начала поддаваться, а уже я молил Бога, отчаянно беспощадно, будто каждая клеточка, каждый мой волосок на моей коже влились в эту общую мольбу. Вложились все силы, боль, страсть в эти слова и…
Что-то кажется произошло, убеждал я себя. Однозначно что-то произошло, но как вам в полной мере описать это, я до сих пор не нахожу слов.
А дело было вот в чем. С оцепеняющим удивлением я стал свидетелем того, как кувалда полицейского, с размаху двигаясь к двери, вдруг будто призадумалась. Вероломная железяка на палке стала все медленнее и медленнее приближаться к поверхности. Я бы сказал мучительно медленно, пока не замерла в дюйме от лакированного покрытия.
Кажется, время остановилось, подумал я. Да, оно и в правду остановилось! Мигалки на машинах не вращались, деревья не шевелились, а полицейские застыли, будто китайские терракотовые войны. Меня окружила удивительная тишина, какую и до своего рождения мне не приходилось слышать. Мое сердце сейчас долбило громче того полицейского с кувалдой, а воздух с оглушающим уши свистом, проталкивался в мои легкие и ноздри.
Но это не самое удивительное явление, произошедшее в эту минуту. Вслед за тишиной разгорелся белый слепящий свет, прямо изнутри моей комнаты, сквозь который я различил несколько тонких фигур, нечеловечески-тонких я бы сказал. Но мне это не казалось важным, ведь я же, по своему неразумению, и представить себе не мог, кто это мог быть кроме.... Я рухнул на пол, на свои колени, а лбом в пол и принялся, не подымая своих грешных глаз на спасителей, благодарить их за то, что они услышали мои мольбы, наивно причислив их к небесным архангелам. Я радостно благодарил Бога за то, что он спас мою заблудшую душу от греха, что не оставил меня. Вы и представить себе не можете, какая это благодать была внутри меня. Увы, но не все мои надежды оправдались. Свет с фигурами вскоре исчез и следом, я вновь услышал монотонные удары кувалды по двери.