Что странно, несмотря на свою молодость, многое в его виде говорило о более чем серьезных проблемах со здоровьем. Лицо болезненно-желтое, глаза воспаленные, и оплывшие мешки вместо век создавали весьма удручающее впечатление о человеке. Руки его непрерывно дрожали, будто от холода. Ему и вправду было холодно. Но замшелым алкоголиком, как от прежнего рассказчика, от него совсем не разило.
– Я с удовольствием расскажу, – продолжил он. – Только называйте меня, пожалуйста, просто Клиффорд.
– Хорошо! – согласился Леоранд. – Клиффорд несколько лет назад уволился из армии и, будучи на родине, столкнулся с редчайшим в своей жизни невезением, о чем он сейчас и расскажет. После череды событий он обратился ко мне, с просьбой разъяснить кое-какие детали, и вот он в наших отважных рядах посвященных.
– Да, все верно, так и есть. Дальше, пожалуй, я сам справлюсь. Вы позволите?
Глава 2
Я хорошо помню, когда это произошло. Перед началом событий, был отличный солнечный день, ни ветерка ни тучки над головой. И я ни на секунду не ошибусь датой, поскольку тем же вечером мы отмечали день рождения моего старинного друга. Кажется, мы с ним знакомы со времен, когда наши детские задницы подтирали разочарованные жизнью папаши.
Я, наш виновник торжества и еще несколько человек из близкого окружения засели в баре, что был на отшибе вселенной. До ближайшего города чуть меньше ста миль, но его любили байкеры и прочие поношенные жизнью бродяги. К тому же скучный люд сюда не наведывался, взглянув лишь глазком на унылое с виду заведение.
В тот раз, бар был и без того полон народа и нас пятеро, таких же как я безрассудных парней, с властвовавшим хмелем в голове. Мы много говорили про жизнь, успехи и женщин. Бывало, орали как дикошарые, пытаясь друг друга в чем-то убедить. О чем, – уже и не вспомнить. Кое-кто из нас прошел армию и тут же находились общие темы. Но как всегда, на самом интересном месте, наше удовольствие прервалось. Время подкатило к середине ночи и потому, бар закрывался.
Я помог погрузить своего друга в пикап нашего общего товарища, что мог еще стоять на ногах, затем попрощался со своими остальными приятелями. Самому же предстояло добираться домой на своем стареньком мотоцикле марки «Индиан». Ехать около часа, что несколько удручало.
Я был пьян, вернее я был чертовски пьян, и надежда, что прохладный ночной воздух, бьющий на скорости семьдесят-восемьдесят миль в час, меня взбодрит, оказались тщетны. Меня упорно клонило в сон и подташнивало с самого начала моего пути. Хотелось просто поставить мотоцикл и завалиться на обочине, пока совсем худо не стало.
Отчаявшись, я притормозил, достал пистолет марки «Глок», пристегнул к нему тактический фонарь и помчался дальше. Я так часто делал, когда мне было скучно, а путь меня ждал немалый. Кажется, я подцепил это из какого-то фильма, уже и не вспомнить какого. Итак, я мчался на мотоцикле, светил немного вперед на обочину и если я видел отражение глаз ночных животных, то тут же делал выстрел, стараясь попасть как раз между сияющими точками зрачков.
Кому там достанется, мне было наплевать. Кайот какой, олененок Бемби или чертов слоненок Дамбо, – вот же радость-то! Пьяный я совсем другой человек, которым я, будучи трезвым, совсем не горжусь. Зато уныние как рукой сняло, ведь мне сегодня везло. Богатый мир ночной природы, баловал меня как никогда. Правда стрелок из меня, признаться, отстойный. Словом, пьяный балбес.
Я мчался, орал от экстаза и стрелял во все что блестело. Ух ты, – дорожный знак! Получи-ка пулю приятель. Нравилось мне так же расстреливать кактусы на обочине. Видеть, как тучки брызг появлялись в том месте, куда ложилась, пуля, и то круто подскакивал двухметровый ствол, будто на смерть пришибленный. Откровенно говоря, сегодня я исключительно мазал, потому и вернулся к теме животных.
Но что-то там замаячило впереди меня глубоко в кустах. Небольшое, но сияющее, как дорожный указатель. Я не уловил в точности, чем это могло быть, но сделал один выстрел, а затем еще несколько, пока это не утонуло в зелени. Расстояние, однако, приличное, а мне до боли в заду не терпелось узнать, что же за дрянь я сегодня продырявил.
Но проехав мимо места, я обрел дар ужаса, а хмель, будто рукой сняло. Что-то крупное и цветное лежало на обочине. Что-то похожее на…. Нет, это точно было не животное, рядом со своим спортивным мотоциклом. Не чертова же это цирковая обезьяна посреди степи. Это дохлое тело человека, мать его подери.
– Что я наделал, черт, черт, черт, – ревел вслух я. – Меня посадят, меня посадят, твою мать, – орал я в пустоту. – А твою мать! Черт, что я натворил твою мать. Какого черта ты здесь забыл тупое ничтожество?
Я резко остановился и поставил мотоцикл на подножку. Пройдя добрую сотню метров до места, глазам открылась совсем не радостная картина. Так оно и есть. Я совершил убийство. Подойдя к телу, я носком ботинка толкнул его, но дыра в каске хлестала темной синей жижей, как ниагарский водопад.
Я хорошо это помню, ведь в моих руках все еще был пистолет с включенным фонариком. Им-то я и освещал обстановку. Почему синей я и не стал разбираться в этой анатомии. А если честно мне было совершенно наплевать чего там у кого. Я просто пытался придумать, как, черт возьми, выкрутиться из этой ситуации.
Сомнений не было, – он уже не жилец. Скорую вызывать бесполезно, а садиться на нары из-за этого неудачника я не собирался. Это всегда можно успеть и потом. Я сделал несколько шагов из стороны в сторону, взглянул на припаркованную «Хаябусу», принадлежавшую, очевидно, моей жертве. Затем, еще покружил. И только тут я понял, что оставляю слишком много следов. Еще раз оглянулся по сторонам, так как я услышал какой-то шум, но принял его за животное.
Делать было нечего. Я сел на свой мотоцикл и резво промчался на нем четверть мили. Притормозив, я разобрал свое оружие, до последнего патрона, и протер платком все поверхности. Затем, присмотрев подходящую ямку на обочине, и свалил его туда, присыпав сверху землей. Все, теперь валить отсюда, что есть мочи. Валить, валить, валить!
Минут десять я ехал по совершенно пустой дороге. Даже слабого намека на жизнь я не встречал. Но к моей неожиданности, позади меня вспыхнул одинокий свет фонаря и скорее всего, принадлежал он такому же беспечному путнику, как и я сам. Так и есть. Это был райдер и нагонял он меня на скорости где-то двести миль в час, против моей жалкой сотни. Словно молния посреди ясного неба, яркая вспышка озарила дорогу позади меня, а затем свинцовый шмель прожужжал рядом с моей головой. Я не ошибся, такое я уже слышал в Ираке, и теперь уж точно никогда уже не забуду, что есть что.
Я пригнулся и направил свой взгляд на зеркало. И тут мне все стало ясно. Это же тот же самый мотоцикл, что я видел возле трупа, это же чертова «Хаябуса». Кто-то все-таки прятался в кустах, пока я там бродил со стволом в руках и следил за мной.
Я прижался к баку и еще сильней надавил на газ, а в зеркале наблюдал как чертов преследователь вновь нагоняет меня. Еще один выстрел и он теряет скорость, а я пытаюсь понять, куда он мог попасть.
С третьей попыткой мой противник решил не рисковать, а задумал выпустить остатки обоймы прямо мне в упор. Его мотоцикл был резвее моего, и нагнать меня большого труда не стоило. К тому же, он был хорошо экипирован. Дорогой мотоциклетный комбинезон и подходящий для случая шлем. А я, с непокрытой головой и голыми руками, торчащими из безрукавки. Упади на такой скорости и мозгов по всему асфальту не соберешь.
И вот он практически упирается в мое заднее колесо, а я пытаюсь не пустить его. Убийца целит в меня из пистолета, я вижу это в зеркале заднего вида, и … Осечка, опять целит и вновь оружие молчит. Преследователь отстает и вновь нагоняет. Он был так близко, что мне не составило труда прозреть, какую ошибку я совершил прежде.
Оружие, которым убийца пытался достать меня, был тот самый пистолет, что я зарыл несколько минут назад. А патронов там было еще на пятерых как я. Но видимо, меня спасло то, что я засыпал его землей и точный механизм отказался делать свое смертоносное дело.
Тогда мой преследователь замахнулся на меня пистолетом и бросил его мне в голову. Но что толку, – только сильно потерял скорость и едва не вылетел из седла. А мне только и оставалось, что выдавливать из своей машинки остатки сил.
Некоторое время после того, ничего не происходило. Свет непрестанно горел в двадцати футах позади моего мотоцикла, не больше и не меньше. Очевидно, сдаваться он не собирался, но видимо, думал, как поступить дальше. Я тоже непрерывно напрягал свою память, пытаясь вспомнить, а что у меня есть в кожаных кофрах, если вдруг придется отбиваться. В полицию я уж точно не собирался топать, а тем более, не позволю себя затащить.
Но что-то происходит. Мой преследователь давит на газ, а я в зеркале вижу, как он встал ногами на сидение и, очевидно, готовится к прыжку. Я начал вилять по дороге, пытаясь его не пустить, а он только воспользовался этим. Догнал меня на половину корпуса, и резко, дав влево, мощно прыгнул в мою сторону, находясь в жалких двух футах от меня. Совсем, черт тебя побери, обезумел, только и успел я подумать.
Но видимо, он не учел сопротивление ветра, на доброй сотне миль в час, а это стоило бы сделать. Все что ему удалось, это едва коснуться моего мотоцикла. Я успел даже заметить, как тщетно он пытался зацепиться своими граблями, за выступающие элементы позади меня.
В конце концов, он плашмя грохнулся об асфальт, и сделав несколько кульбитов, сопровождаемых оглушительным треском шлема, соскользнул на обочину, поднимая там клубы пыли. Его мотоцикл оказался и того безумнее. Какое-то время он будто преследовал меня. Затем руль задрожал, закачался и после нескольких страшных переворотов, с жесткими ударами по асфальту и разбросом деталей, он также оказался в придорожных кустах, все еще беснуясь и рыча двигателем.
Я один, я спасен, я справился, ликовал я. Но пока было рано расслабляться. Добравшись до дома, следует вымыть мотоцикл и зачехлить, от греха подальше, на долгие месяцы. Заодно и себя привести в порядок, а главное, тщательно обдумать план дальнейших действий. Никакой полиции! Ни одна живая душа не должна об этом знать. Убийство, управление транспортом в нетрезвом виде и прочий ворох статей найдется, чтобы упечь меня на всю оставшуюся жизнь. Да и вряд ли тот доходяга сможет дать показания, с расшибленными об асфальт мозгами. Теперь только молчать, и сидеть тихо, решил я.