– Ну раз веселье началось на трезвую голову, тогда я, пожалуй, свяжу тебя. – предложила она – И не вздумай сопротивляться. Ага?
Я согласился, предвкушая что-то новенькое, и она ловко притянула полотенцами мои руки к спинке кровати.
– А теперь я завяжу тебе глаза!
– Нет, черт, оставь глаза в покое.
– Да, вот увидишь, тебе понравится! – настаивала она.
– Нет говорю, меня это не возбуждает!
– Вот увидишь…
Глаза завязать было нечем и она вытянула пояс из моего халата. Так себе повязочка, как оказалось, ведь я чуть-чуть видел под ней, потому, немного успокоился.
Она разделась и взгромоздилась на меня. Ее руки гуляки по моему телу, ее ногти царапали мою кожу, а я глубоко вдыхал воздух, предвкушая невероятные приключения. Она не торопилась, а издевалась надо мной так минут пять. То ее острые коготки, то нежные поцелуи.
– О подожди, мне нужно кое-что взять, – вспомнила она и на время исчезнув, вновь запрыгнула сверху. Да когда же все начнется, уже всерьез горячился я.
Она стала водить по моей коже чем-то тяжелым, и холодным. По животу, груди, а затем по моему лбу и вискам. Это что-то прошлось по моим щекам и губам, а я начал догадываться, чем это могло быть. То чувство и скрежет по щетине ни с чем не спутать. Вот же шальная девчонка!
И вдруг она остановилась, окаменела как статуя. Минуту-две совершенно ничего не происходит.
– Тефия!?
– Подожди! – прошипела она сквозь зубы.
– С тобой все нормально?
– Да заткнись ты! Дай сосредоточится, – уже всерьез зарычала она.
– Эй, ну давай!
– Мммммммм! – услышал я злобный рык.
Вот уж чего-чего я никак не ожидал, но ее необъяснимой вспышки гнева. Я поднял голову и увидел под повязкой ее оголенную грудь. Еще сильнее изогнувшись я оказался свидетелем того, чего всеми фибрами души не желал стать.
Моя Тефия смотрела не на меня, а вперед и немного вверх. Смотрела на свои руки, которые крепко сжимали мой армейский боевой нож Ka-Bar, направленный острием в центр моей груди. Она сидела так и будто произносила молитву про себя, перед тем, как принести жертву своему кровожадному богу.
– Твою мать, ты что задумала! – всерьез взорвался я.
– Заткнись, пока я тебе глаза не выколола!
– Тефия! – крикнул я и мой нож на дюйм вошел в мою левую грудь.
– Три раза я пыталась тебя убить, три раза, ничтожество! Дважды я почти затащила тебя к себе домой. Попадись ты мне тогда, я бы содрала с тебя шкуру и скормила своей собаке. Твои дружки и не вовремя взбесившийся пес вечно совали мне палки в колеса. Как ты мог, стрелок чертов! Как ты смел! Какого черта ты это сделал поддонок. Почему ты еще жив, объясни мне? Почему?
И тут я все понял. Это она. Это была та, что пыталась догнать меня на мотоцикле. Это та, чей парень погиб от моего пьяного безрассудства. Беги от прошлого и оно как изысканный охотник настигнет свою жертву. Не ради крови, не ради мести, а из любви к своему делу. И сейчас я был подготовлен ко всему, что взбредет в ее голову.
Я ждал ее удара, резкого, точного, что заставит все мои нервы сжаться в плотный комок. Как же долго тянется время. Как же мучительны эти ожидания. Но удар не последовал. Она отдернула нож от мой груди и воткнула его в матрац, слева от головы. Тем не менее, дело этим не кончилось.
Она спрыгнула на пол и принялась вышагивать из стороны в сторону, будто о чем-то думала.
– Пошевелишься, прирежу! – бросила она, между прочим. – И не смей свой рот открывать.
Обшарив кухонные шкафы, Тефия вынула начатую бутылку виски и наполнила им половину бокала. С ним она вернулась и облокотившись на входной проем, стала пристально смотреть на меня, делая глоток за глотком.
– Так значительно лучше, – объявила она, добив выпивку и нагло швырнув стакан в постер на стене.
Вернувшись на прежнее место, то есть, оседлав меня, одной рукой она схватила меня за горло.
– Ну что, продолжим разговор, – предложила она и тут же принялась бить меня своим стальным кулаком. Сильно, жестоко неустанно. Сначала следовали редкие удары, осмысленные, будто смакуя, а затем все быстрее и быстрее. Далее, в ход пошли уже две руки. Это были отнюдь не какие-нибудь девчачьи оплеухи, а профессиональная обработка отбивной, будто ты целуешься с резиновой кувалдой, летящей в голову со всего маху.
Откуда у нее такая силища, – не спрашивайте меня. Удар, удар, удар и я чувствую песчаный скрежет на своих зубах, чувствую как мои губы, и брови превращаются в месиво. Повязка спала и сквозь ослепительные вспышки я вижу ее глаза, змеиные глаза, не человеческие, страшные. Потеряв карий оттенок они налились медовым цветом, с множеством тонких прожилок и узким вертикальным зрачком, от века до века.
Я видел ее, я видел все. Моя красная кровь на ее кулаке, ее синяя кровь на ее кулаке. Такая же, какая сочилась из каски моей жертвы. Она порвала кожу о мои зубы, но это ее не останавливало. Ей хотелось еще и еще…
– Как ты смел ничтожество, – ревела она! За что ты убил его? Зачем?
***
Очнулся я в своей кровати, все также привязанный. Руки онемели и я всерьез испугался за них, когда и пальцем не смог пошевелить. Во рту полный рот крови и мяса. Глаза опухли и видели лишь мутную полосочку мира. Губы и вовсе забыли, для чего они есть на моем лице. Я кое-как разглядел свое тело и обнаружил нагло торчащую из бедра рукоятку ножа. Вместе с тем я почувствовал и странную боль в груди, будто что-то тянуло мою кожу и болезненно покалывало тысячами горячих иголок.
Опустив взгляд я увидел ожог, но не простой, а будто сделанный клеймом для скота. Тот, который раскаливают докрасна и прикладывают на время к коже. Но деваться некуда. Следовало как можно быстрее выбраться из ловушки, пока не вернулась обезумевшая экзекуторша.
Спустя полчаса я избавился от полотенец на руках, закрыл все двери с окнами и пошел умываться. Ну и видок у меня был, доложу я вам. Нос сломан, губы порваны, а брови разбиты. К тому же раздулись так, что любой питекантроп позавидует. Во рту каша из расшатанных и разломанных зубов, а внутренняя сторона щек сплошные свисающие ошметки. Лицо было опухшее и в крови, а уши после душа показали свой глубокий фиолетовый цвет. Славненько девочка поработала.
Я вернулся в свою спальню и увидел на подушке контур своей головы, очерченный широкими брызгами крови. На зеркале я нашел записку. «Хочешь жить, – уезжай. И никому ни слова». Там же, в отражении, я рассмотрел ожог на груди. Треугольник в круге, мать его. На черта он мне нужен-то на груди.
– Извини братан, что вмешиваюсь, – захрипел вечный Бармен, – но похоже, ты с рептилойдкой замутил. Поздравляю!
– Да черт возьми, рептилойды, мать их! Я это сравнительно недавно узнал. И это произошло со мной! В общем, я позвонил своим друзьям и они меня чуть-чуть залатали. Повезло найти медика среди знакомых. Но сейчас я болен, серьезно болен, смертельно и потому уже не боюсь все выложить на чистоту. У меня рак и метастазы по всем внутренностям, а уверен в одном. И только она повинна в моем недуге. Быстрая смерть, видать, ей показалась слишком слабой карой для меня. Хотя, как не посмотри, я заслужил это сполна. Давно уже пора это признать и принять.
Глава 9
Я хотел бы показать вам кое-что. Это метка, которую она оставила на моей шкуре. Можете мне не верить, но по своей воле, ни одни здравомыслящий человек себе такое не позволит. А если и найдется такой, то будьте добры, познакомьте меня с этим отморозком.
Клиффорд расстегнул рубашку и оголил правое плечо, а затем потянул за воротник вниз. Да действительно, такое уродство вряд ли захочешь носить на своей шкуре. Глубокий уродливый ожог в форме пирамиды в круге красовался на самой середине правой половины груди. Где-то 4-5 дюймов в диаметре. Причем создатель сего творчества явно не стремился поставить его аккуратно. Углы явно были завалены в сторону.
– Ну вот и ношу это с тех пор, как память об ошибках своей молодости, о делах своих пьяных. Как напоминание о том, в какое злобное, мерзкое и безрассудное существо способен превратиться человек под алкогольными парами. На какие глупые поступки он пригоден.
Думал татуировку сверху набить, но куда теперь, зачем? Жалею я лишь об одном, что жизнь свою я однозначно сократил по своей вине, благодаря своему безрассудству. Пусть хоть, из довольно неожиданного угла.
15.04.2020 г.
Рассказ №5 Трудные друзья
Глава 1
– Тут мне кое-кто кивнул, видимо, желая взять слово. Я правильно понял? – спросил Леонард и, прищурившись, продолжил. – Кажется, я вас уже видел как-то. Толи в газетах, толи по телевизору. Вот только, хоть огнем пытайте, ну не могу вспомнить где, и все тут.
– Да, вы могли, – ответил молодой человек интеллигентной внешности, с ранним облысением, худощавый, и непритягательными очками в толстой оправе. – В былые времена, я успел отметился в статейках криминального толка, и даже, против моего желания, находил свою фотографию на первых полосах.
И прошу прощения, у тех, кто меня не узнал. Я хоть прежде и успел познакомиться с большинством участников нашей конференции, и даже, помнится, до пены у рта, спорил с кем-то в наших общих дискуссиях, однако, до этого случая, всячески чурался показать себя миру.
Итак, меня зовут Фил, я инженер-конструктор, мне сорок один год, не женат, нет ни кошки, ни собаки и даже друзей почти не осталось. Кроме вас, разумеется. Сами, думаю, успели на собственном опыте убедиться, что простые смертные нас не жалуют, и часто, как чумных обходят стороной. Многих, разумеется, такое положение дел, конечно же не устраивает. Жить без друзей, без дружеской поддержки и людей, на которых всегда можно положиться, отнюдь не легко. А в трудную минуту, когда и совета некого спросить, то и вовсе тяжко. Я и есть из числа тех людей, кто с ужасом это осознал на своей собственной шкуре.
Вот и мой рассказ будет о людях, что нас окружают, и о дружбе. О том, что нужно внимательно относиться к своим поступкам и пренебрежению к тем, кого вы ошибочно посчитали недостойным своего внимания, неспособным хоть в чем-то быть полезным, пригодным. Пусть тема не совсем подходящая для случая, но вы поймете, к чему она привела меня.