И вот 18 декабря 1565 года свадебный кортеж, везущий Иоганну, въезжает во Флоренцию через Порто-аль-Прато. Невесту встречают фейерверками, костюмированными представлениями, фанфарами и гирляндами цветов. Лучшие художники Флоренции придумывали этот праздник.
Тоненькая Иоганна держится гордо, стараясь соблюсти достоинство, приличествующее императорской дочери. Ей очень страшно. Сейчас она увидит жениха, человека, который станет путеводной звездой всей ее жизни. Она в предвкушении.
Ей представляют Франческо. От него пахнет фиалковыми духами, которыми Бьянка обрызгивает свое постельное белье.
Спустя полгода Иоганна абсолютно уверена, что 18 декабря был последним счастливым днем ее жизни.
Во-первых, у нее отобрали имя — теперь она «Джованна», с этими отвратительными визгливыми итальянскими интонациями, на предпоследнем слоге взлетающими вверх. Во-вторых, ее муж — замкнутый и мрачный человек, которому она неинтересна и неприятна. Бедняжка не знает, что когда он при знакомстве окинул взглядом ее щуплую плоскогрудую фигуру и увидел, что из его Бьянки можно скроить двух таких, как эта Иоганна, — уже тогда все было предрешено.
Иоганна на год старше Бьянки, но она не знает о жизни совсем ничего: мать умерла, рожая ее, старших сестер давно повыдавали замуж — принцессу воспитывали придворные старухи в несгибаемых юбках. Самое неприличное, слышанное ею в жизни, — история Иосифа и жены Потифара; самая сложная интрига в ее жизни — заговор с целью убедить мажордома подавать по средам вишневое варенье вместо крыжовенного. Она ничего не видела, ничего не читала, ничем не интересуется. Франческо считает ее дурой, недостойной такого племянника, как юный принц Рудольф, с которым он переписывается на тему химии, алхимии и кунсткамер, которые они оба собирают. Прояви Иоганна хоть раз любопытство к желанию мужа разгадать секрет изготовления китайского фарфора… но нет — она ходит в церковь молиться.
Бьянка же расспрашивает его о каждом химическом опыте, о каждом малюсеньком открытии.
На протяжении медового месяца Франческо старательно обрабатывает свое поле, желая поскорей посеять семя и избавиться от этой нудной обязанности — обнимать то, обо что скорее можно набить синяки, и вернуться к мягким объятиям Бьянки. Он не тратит время на ласки жены — он со скукой выполняет долг. После первой брачной ночи хрупкая Иоганна полностью разбита и решает для себя, что наказание Евы за первородный грех действительно было тяжким.
Франческо Терци. «Портрет Иоганны Австрийской». 1565 г.
Музей истории искусства (Вена)
КАЗАЛОСЬ БЫ, СИТУАЦИЯ С ПОРТРЕТАМИ ИОГАННЫ ДОЛЖНА БЫТЬ ТАКОЙ ЖЕ, КАК С ПОРТРЕТАМИ ЕЕ МУЖА ФРАНЧЕСКО И ЕГО ФАВОРИТКИ, — ТА ЖЕ ЭПОХА, ТЕ ЖЕ ХУДОЖНИКИ. НО ЕЕ ПОРТРЕТОВ МАЛО. ЕЕ ОТЕЦ ИМПЕРАТОР ФЕРДИНАНД I ЯВНО НЕ ПРОЯВЛЯЛ ТАКОГО ЖЕ ЧАДОЛЮБИЯ, КАК КОЗИМО МЕДИЧИ. ЕГО ПРИДВОРНЫЙ ПОРТРЕТИСТ ЯКОБ ЗАЙЗЕНЕГГЕР НАПИСАЛ ПОРТРЕТЫ ЛИШЬ НЕСКОЛЬКИХ ИЗ 14 ЕГО ДЕТЕЙ, ПРИЧЕМ НА САМОЙ ПРИМЕЧАТЕЛЬНОЙ КАРТИНЕ ИЗОБРАЖЕНЫ ТРИ МАЛЬЧИКА СРАЗУ (ОЧЕВИДНО, БОЛЕЕ «ЦЕННЫЕ» ДЕТИ, ЧЕМ ДЕВОЧКИ). ИОГАННА ЖЕ, КАК МНОГИЕ ДРУГИЕ АРИСТОКРАТКИ, ПРИОБРЕТАЛА ЗНАЧЕНИЕ, ЛИШЬ СТАНОВЯСЬ НЕВЕСТОЙ. БОЛЬШИНСТВО ЕЕ ПОРТРЕТОВ СОЗДАНЫ ОКОЛО 1565 ГОДА — ДАТЫ СВАДЬБЫ, И, ВИДИМО, СВЯЗАНЫ ЛИБО С ПОМОЛВКОЙ, ЛИБО С НОВЫМ СТАТУСОМ ЖЕНЫ. НА БОЛЬШИНСТВЕ ИЗ НИХ — И НА АВСТРИЙСКИХ, И НА ФЛОРЕНТИЙСКИХ, ИОГАННА ВЫГЛЯДИТ ДОСТАТОЧНО БЛАГООБРАЗНО. И ТОЛЬКО ДАННЫЙ ПОРТРЕТ, НАПИСАННЫЙ БЕРГАМЦЕМ ФРАНЧЕСКО — ПРИДВОРНЫМ МАСТЕРОМ НА СЛУЖБЕ ИМПЕРАТОРА, НЕ ТАК ЛЬСТИВО ДЕМОНСТРИРУЕТ НАМ, ЧТО ДЕВУШКА, — ПОТОМОК ГАБСБУРГОВ НЕ ТОЛЬКО ПО ОТЦОВСКОЙ ЛИНИИ, НО И ПО МАТЕРИНСКОЙ, К НЕСЧАСТЬЮ, УНАСЛЕДОВАЛА ДИНАСТИЧЕСКУЮ УРОДЛИВОСТЬ, КОТОРУЮ ПОЗЖЕ ТАК СИЛЬНО ПРОЯВИТСЯ В КОРОЛЕВСКИХ ПОРТРЕТАХ ВЕЛАСКЕСА.
ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ НА РЕДКИЙ ДЛЯ ЭТОЙ ЭПОХИ ПОЛНОРОСТОВОЙ ФОРМАТ ПОРТРЕТА: ОН ВОЗНИКНЕТ ИМЕННО В НЕМЕЦКОЯЗЫЧНЫХ СТРАНАХ. В 1532 ГОДУ ЯКОБ ЗАЙЗЕНЕГГЕР НАПИСАЛ ПОЛНОРОСТОВОЙ «ПОРТРЕТ ИМПЕРАТОРА КАРЛА V С СОБАКОЙ», В ТОМ ЖЕ ГОДУ ЕГО СКОПИРУЕТ ТИЦИАН, КОТОРЫЙ ПОСЛЕ ЭТОГО ПОПРОБУЕТ НОВЫЙ СМЕЛЫЙ ФОРМАТ ДЛЯ ОСОБО СМЕЛЫХ ЗАКАЗЧИКОВ. С ЛЕГКОЙ РУКИ ТИЦИАНА С СЕРЕДИНЫ XVI ВЕКА ФОРМАТ РАСПРОСТРАНИТСЯ В ИТАЛИИ.
Порой у Франческо не выдерживают нервы, и он сбегает в палаццо Бьянки Каппелло. Каждый раз за ним незамедлительно приходят посланники от его отца и выдергивают из любовного гнездышка. (Герцог Козимо I удалился от дел и сделал сына регентом, но, чтобы проследить, как закрепляется союз с представительницей Габсбургов, он нарушил уединение и снова принимает участие в жизни города). Свекр Козимо, пожалуй, единственный, кто относится к тоненькой бледной Иоганне с теплотой. Ему льстит, что ему удалось обеспечить наследнику такой почетный брак.
Пожилой, разбитый болезнями герцог неловок в изъявлении симпатии и никогда бы не стал давать советы принцессе и делиться с ней жизненной мудростью, а зря — она так в них нуждается. Он выказывает ей свое расположение единственным способом, каким умеет, — покупает дорогую мебель, дарит фамильные драгоценности, приглашает лучших художников расписать ее покои. Козимо даже привозит с загородной виллы в город для нее знаменитый фонтан с Нептуном, лет сто назад созданный Вероккио для Лоренцо Великолепного.
Через некоторое время становится ясно, что прилежность Франческо пошла впрок — Иоганна почувствовала утреннее недомогание. Она очень рада — спать с грубым и мрачным мужем ей не очень нравится. И он рад — и ему не нравится проводить время с женщиной, которая еще более замкнута и застенчива, чем он.
Беременная Иоганна гуляет в сопровождении придворных дам по набережной Арно, греясь на солнце. Оранжевая каменная кладка горяча от его лучей. Лавры и апельсиновые деревья растут на склонах холмов. Как все здесь не похоже на родную Империю! Иоганна безумно скучает по прохладным пасмурным паркам, по дому, по придворным старухам в несгибаемых юбках, которые ее любили, о родном языке, об игрушках, о тех временах, когда ее брак с Франческо еще не был решен — и был шанс, что ее отдадут другому, не такому угрюмому, кому-то доброму и ласковому.
Маленькую Элеонору, которую называют в честь бабушки, покойной жены Козимо — Элеоноры Толедской, она рожает в феврале 1567 года. Иоганна расстроена, что это не мальчик, но первые месяцы материнства все же полны радости для нее.
Она, конечно, знакома с Бьянкой Каппелло — эта женщина, представленная ко двору, жена государственного чиновника Пьетро Буонавентури. На придворных церемониях принцесса приветствует ее улыбкой и кивком, точно так же как любую другую даму.
Но наступает день, когда Иоганна узнает, почему ее муж всегда мрачен с ней, узнает, где он бывает счастливым и кто такая на самом деле Бьянка Каппелло. О, как повезло, что роды уже прошли, а то Бог знает, что случилось бы от этого потрясения с младенцем! Три дня Иоганна тихо плакала, запершись в своих покоях. Муж ее отсутствия и не заметил — во дворце он не появлялся.
К Петрову дню еще более бледная и худая, чем обычно, Иоганна, наконец, выходит из своих комнат, расписанных лучшими художниками Флоренции. Синяки у нее под глазами чернее дантова ада. В сад к ней медленными шагами спускается старый Козимо. Он садится рядом с невесткой и молча держит ее за руку. Ему стыдно перед ее отцом, покойным императором. Старик знает, что скоро встретится с ним на том свете.
Идут годы. Иоганна, глубоко оскорбленная, продолжает нести свое бремя. Франческо продолжает возделывать поле, а потом отдыхать душой на мягкой и душистой груди возлюбленной. Он дарит ей одну виллу за другой и осыпает драгоценностями, пока Иоганна рожает еще двух девочек — Анну и Ромолу.
Да, кстати: как-то на рассвете обнаглевшего дурака Пьетро Буонавентури по прозвищу «Золотые Рога», находят заколотым кинжалом на пороге дома, подаренного его жене Франческо. Его самого в эти два дня в городе не было.
Это второй труп в этой истории.
Старый Козимо присоединился к отцу Иоганны в 1574 году. На похороны приехали все те из пятнадцати его детей, которые еще были живы, стало быть, пятеро. В их числе были Фердинанд (по-домашнему, на испанский манер, «Эрнандо») — второй по старшинству за наследником, и Пьетро — самый младший из сыновей их матери, бастарды ведь не в счет. Оба они, на зависть старшему, проблем с женами не имели: Эрнандо был священником, а Пьетро свою двумя годами позже задушит собачьим поводком.
«Зачем же так явно? — журили Пьетро при встрече старшие братья. — Разве нельзя было понезаметней, мышьяком?» А Пьетро лишь жмурился и довольно улыбался.
Этого Пьетро Иоганна не любит: с Леонорой ди Гарсия, которой суждено будет погибнуть от поводка, а пока она просто страдает от постоянных унижений, они подруги. Зато кардинал Эрнандо всегда находит у нее наитеплейший прием. Он шумный, веселый и жизнерадостный, с его уст не сходит улыбка человека, который любит все радости жизни, от фалернского до фелляций. В своем искреннем интересе к людям кардинал — полная противоположностью угрюмому старшему брату, новому герцогу.
Ян ван дер Страт. «Лаборатория алхимика». 1570 г.
Палаццо Веккьо (Флоренция)
ОДНА ИЗ КАРТИН, УКРАШАЮЩИХ «СТУДИОЛО ФРАНЧЕСКО I» В ПАЛАЦЦО ВЕККЬО — КОМНАТУ, В КОТОРОЙ ГЕРЦОГ ЛЮБИЛ УЕДИНЯТЬСЯ И ЗАНИМАТЬСЯ ИСКУССТВАМИ И НАУКАМИ. НА НЕЙ ИЗОБРАЖЕНО ЛЮБИМОЕ ХОББИ ФРАНЧЕСКО — АЛХИМИЯ. ПРИЧЕМ НА КАРТИНЕ ПРИСУТСТВУЕТ И ОН САМ — ЭТО МУЖЧИНА В ЖЕЛТОМ В ПРАВОМ НИЖНЕМ УГЛУ. ЭТО ВКЛЮЧЕНИЕ ПОРТРЕТНОГО ИЗОБРАЖЕНИЯ В ЖАНРОВУЮ КАРТИНУ ДЛЯ ДАННОЙ ЭПОХИ ИМЕЕТ СОВСЕМ ИНОЙ СМЫСЛ, ЧЕМ АВТОПОРТРЕТЫ И ПОРТРЕТЫ «В ТОЛПЕ» ПРЕДЫДУЩЕЙ ЭПОХИ. В XV ВЕКЕ ЭТО БЫЛО ВЫЗВАНО БЕДНОСТЬЮ ПОРТРЕТНОГО ЖАНРА В ВЫРАЗИТЕЛЬНЫХ СРЕДСТВАХ, СЕЙЧАС ЖЕ — НАОБОРОТ, ЭТО СИМПТОМ ИХ ИЗБЫТКА, ПРИЗНАК СЛОЖНОЙ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ИГРЫ. ТАКЖЕ ПРИМЕЧАТЕЛЬНО, ЧТО ЭТО НЕОБЫЧНОЕ ПОЛОТНО НАПИСАЛ ХУДОЖНИК ИЗ ФЛАНДРИИ, ГДЕ ТРАДИЦИИ ЖАНРОВОЙ ЖИВОПИСИ БЫЛИ БОЛЕЕ РАЗВИТЫ. А ЕЩЕ В КАРТИНЕ ЕСТЬ КОТ, ПОД ЛОКТЕМ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПЕРСОНАЖА. ЭТО ТОЖЕ РЕДКОСТЬ.
Франческо интересуется лишь Бьянкой и своими техническими приборами. Он расследует секреты восточного фарфора и ставит алхимические опыты, воплощая александрийские тетрасомию, хризопею, да иозис (непременно оловом, свинцом и железом) в своей уединенной лаборатории. Эрнандо же волнует, почему на глазах у пожилой младшей горничной слезы, и отчего его секретарь расстался с любовницей, и как сделать так, чтобы Орсини помирились с Колонна, и что подарить поэту Чезаре Капорали, чтобы его следующая поэма была еще лучше предыдущей. Он был везде, видел все и все любил. Иоганна расцветает в его присутствии.