Иоганне сообщают, что муж уехал. У нее язва и мигрень. Она засыпает душным полуднем, и ей снится сон, что старшим сыном Козимо был Эрнандо, а не Франческо, и ее отдали замуж за веселого, а не за угрюмого. Ей грезится, что они лежат вместе в постели и смеются так, как смеются люди, любящие друг друга, как смеялась ее горничная, которую Иоганна случайно увидела с женихом, как смеялся ее брат, обнимая круглолицую Анну фон Обризон.
Она просыпается с румянцем и улыбкой. Она знает, что то, что ей приснилось про мужниного брата, вдобавок, священника, — грех. Но сознаваться на исповеди в нем она не будет. Она чувствует, что Господь уже давным-давно за ней не присматривает и не слушает ее молитв. Иоганна берет с блюда сочный персик и кусает его. Сладкий липкий сок стекает по ее щекам и шее. Она смеется.
А Франческо пышным пиром и тонкими винами празднует свое воссоединение с любимой. Пустяки, что ей уже тридцать и с момента их знакомства прошло тринадцать лет, в его глазах она все так же прекрасна. За время ее отступления на загородную виллу (стратегического, как ясно всем дочерям Евы), Франческо почувствовал, насколько он ее обожает. И насколько сильно ненавидит бесцветную супругу.
Питер Пауль Рубенс. «Портрет Франческо I Медичи». Ок. 1621–1625 гг. Лувр
ДОЧЬ ФРАНЧЕСКО И ИОГАННЫ МАРИЯ МЕДИЧИ В 1600 ГОДУ, ВЫЙДЯ ЗАМУЖ ЗА ГЕНРИХА IV, СТАЛА КОРОЛЕВОЙ ФРАНЦИИ. В 1620-Е ГОДЫ ОНА ЗАКАЗАЛА СВОЕМУ ЛЮБИМОМУ ЖИВОПИСЦУ И ДРУГУ РУБЕНСУ ЦИКЛ ПОЛОТЕН, ВОСПЕВАЮЩИХ СЕБЯ. СЕГОДНЯ УКРАШЕННАЯ ЭТИМИ ДВАДЦАТЬЮ С ЛИШНИМ КАРТИНАМИ «ГАЛЕРЕЯ МЕДИЧИ» В ЛУВРЕ ПОТРЯСАЕТ ВООБРАЖЕНИЕ. БОЛЬШИНСТВО ИЗ ЭТИХ КАРТИН АЛЛЕГОРИЧЕСКИ, ПЫШНО И ЗАПУТАННО, В ОБЫЧНОМ СТИЛЕ РУБЕНСА, ИЛЛЮСТРИРУЮТ РАЗЛИЧНЫЕ ЭПИЗОДЫ ЖИЗНИ МАРИИ — ПОМОЛВКУ, СВАДЬБУ, КОРОНАЦИЮ, ОДНАКО ЦИКЛ ТАКЖЕ ВКЛЮЧАЕТ ВПОЛНЕ СТАНДАРТНЫЕ ПОРТРЕТЫ ЕЕ РОДИТЕЛЕЙ. ДЛЯ СОЗДАНИЯ ЭТИХ ПОРТРЕТОВ РУБЕНС ИСПОЛЬЗОВАЛ ПРИЖИЗНЕННЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ ГЕРЦОГСКОЙ ЧЕТЫ, СОЗДАННЫЕ ИТАЛЬЯНСКИМИ ХУДОЖНИКАМИ, ПЕРЕДЕЛАВ ИХ В СВОЕМ, БОЛЕЕ ПЫШНОМ СТИЛЕ — РАСПРОСТРАНЕННАЯ ТРАДИЦИЯ В ТО ВРЕМЯ. ПРИ СРАВНЕНИИ РУБЕНСОВСКОГО ПОРТРЕТА НЕМОЛОДОГО ФРАНЧЕСКО С АНАЛОГИЧНЫМИ ФЛОРЕНТИЙСКИМИ КАРТИНАМИ МЫ ВИДИМ, ЧТО В ПЕРЕДАЧЕ УСТАВШИХ ЧЕРТ ЛИЦА И ПОПЛЫВШЕЙ ФИГУРЫ ФЛАМАНДЕЦ БЫЛ ВПОЛНЕ АККУРАТЕН. А ОЩУЩЕНИЕ ПЫШНОСТИ СОЗДАЕТСЯ ЗА СЧЕТ СВЕРКАЮЩИХ КРАСОК РУБЕНСА И НАСЫЩЕННОЙ, СВЕТОНОСНОЙ АТМОСФЕРЫ. ОН КАК БУДТО СТАВИТ СВОИХ ГЕРОЕВ ПОД СВЕТ ПРОЖЕКТОРОВ, ТОГДА КАК СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ИТАЛЬЯНСКИЕ МАСТЕРА СЛОВНО РАБОТАЮТ В СУМЕРКАХ.
Любовники, лежа на постельном белье, пахнущем фиалками, разговаривают об этой гусыне. Бьянка в глубине души знает, что герцогиня из нее вышла бы получше. Ведь она и есть настоящая герцогиня, ведь в сердце герцога она — супруга, а не Иоганна! А сестра императора просто занимает ее место. Франческо же мучает страх снова потерять Бьянку — ведь уехала она из Флоренции, потому что Иоганна родила ему сына. Его тактичная возлюбленная не хотела мешать счастью, а сейчас Иоганна опять на сносях.
Через некоторое время пара возвращается в город. Начинается прежняя жизнь герцога на два дома. А когда наступает апрель и Иоганне через три недели рожать, ей становится совсем трудно двигаться. Прочитав письмо, что кардинал скоро приедет из Рима и привезет ей очередной презент, она садится на носилки и просит лакеев вынести ее в сад.
На лестничной площадке два лакея выпускают носилки из рук. Они переворачиваются и скачут по мраморным ступенькам.
Иоганна лежит у подножия лестницы. Из нее течет кровь. Ее переносят в комнаты.
Она мучается всю ночь, рожает мертвого мальчика и наутро умирает сама. Декоративная штукатурка облетает со стен дворца от ее криков боли.
Это третий труп в этой истории. Через три месяца Франческо тайно венчается с Бьянкой.
Кардинал узнает новость о смерти Иоганны из личного письма герцога.
Их младший брат Пьетро в своем послании в Рим добавляет подробностей. Почему носилки выскользнули из рук лакеев — случайно или намеренно, не докажет никто. Не Пьетро, любителю собак, порицать женоубийц, он лишь описывает сцену, которую он наблюдал при похоронах Иоганны. Франческо скакал на своем вороном скакуне в голове погребальной процессии. Вид у него, трауру вопреки, был цветущий. Он даже улыбался — чего публика не видела годами. Бьянка же, надев голубое парчовое платье и распустив золотые волосы, сидела на подоконнике дворца, подаренного ей любовником. Когда гроб везли мимо ее дома, герцог помахал ей рукой и прокричал приветствие. И она отвечала ему, перегнувшись через подоконник и улыбаясь.
Кардинал представляет себе крики боли, которые издавала всю ночь в родах бледная умирающая Иоганна, всегда такая спокойная и ледяная, вспоминает, как она улыбнулась ему и только ему, когда он в последний раз привез ей подарок — забавную польскую карлицу.
Эрнандо бросает хрустальной чернильницей об стену, и она разбивается вдребезги. «Но все же не так тихо, как мышьяком!» — кричит он своему старшему брату через триста лиг, разделяющих Рим и Флоренцию.
В октябре ему приходится ехать на торжественную публичную свадьбу. Он еще не знает, что любовники уже обвенчались, и поэтому пытается отговорить брата от необдуманного шага, перечисляет ему европейских принцесс, брак с которыми принес бы пользу стране.
Но Франческо не слушает кардинала. Он улыбается счастливой улыбкой молодожена, немного неуместной на лице человека, который спит с невестой уже полтора десятилетия; на коленях у него играет «сын» Антонио. Взгляд его устремлен в окно. Со стены государственного здания напротив сбивают инициал Иоганны, заменяя его на новенькое «Б». По мнению Франческо, оно намного удачнее смотрится в переплетении с литерой «Ф». Кардинал едва удерживается от искушения смачно сплюнуть, наподобие римского возчика, на драгоценный персидский ковер «беллини», и выходит в другие комнаты. Там его ожидает неаполитанский посланник, на губах которого лишь другой дипломат может заметить мимолетную улыбку, когда с улицы слышится песня «Иль гран дука ди Тоскана а спозата ла путана…».
Настроение у кардинала отвратительное. Посланник Габсбургов демонстративно покидает Флоренцию. Правитель Мантуи разрывает помолвку сына с одной из герцогских дочерей. У Эрнандо возникает ощущение, что его старший брат не чувствует никакой ответственности за страну, в которую столько труда вложил их отец, старый герцог. Единственные, кто доволен, — венецианцы: им очень полезно, что представительница одной из их знатных семей, пусть и с такой репутацией, стала супругой главы Флоренции. Они жалуют ей титул, в их республике равный монаршьему, — «дочь святого Марка», и поэтому брак становится не морганатическим. И не стыдно: Каппелло — сенаторский род, а мать ее была из Морозини, то есть династии, которая дала городу троих дожей. После новости об официальном венчании венецианцы устраивают в лагуне торжественные празднества, шествия и роскошную регату.
Новоиспеченная «истинная и исключительная дочь нашей Синьории», герцогиня флорентийская, шествует по залам дворца, расписанного Вазари и Алессандро Аллори (племянником великого Бронзино), приветственно кивает новоиспеченному зятю-кардиналу. Наклон ее головы медлителен, полон достоинства и снисходительности. Так его могла бы поприветствовать императрица константинопольская — если б Второй Рим не был захвачен турками, а все императрицы — истреблены. На этом пункте Эрнандо задумывается.
В течение следующих лет эта мысль возвращается к Эрнандо все чаще и чаще. Иногда он снова приезжает домой, во Флоренцию, чтобы каждый раз поссориться с братом из-за того, что тот не может восстановить прежние политические союзы, помириться с сюзереном-императором, да и просто вернуть себе монаршее достоинство. Вдобавок в самой Тоскане дела неладны. Народ ненавидит дурного правителя Франческо, а Бьянку открыто называет «колдуньей» и «шлюхой» и бросает в нее гнилыми овощами, если та выезжает в торжественных процессиях. Бьянка старательно позирует придворному живописцу Алессандро Аллори, но ни одна из картин не получается столь же прекрасной, как портреты ее свекрови Элеоноры Толедской кисти его учителя Бронзино. И виноват, конечно, не художник.
Разговоры о том, что Иоганну убили, не утихают. Через четыре года после ее смерти умирает ее единственный сын, маленький Филипп, — это уже четвертый покойник. Бьянка делает вид, что не слышит новых обвинений, но, когда ей в карету забрасывают дохлую кошку, испортив любимое платье, она распоряжается раздавать от ее имени милостыню всем городским нищим и демонстративно заказывает заупокойные мессы в память Иоганны и Филиппа. Это не помогает. Оскорбительные крики сопровождают ее теперь всегда. Флорентийцам не нравится в ней решительно все, даже то, что она предпочитает одеваться по роскошной и сладострастной венецианской моде, удачно обрисовывающей ее телеса, чем по более сдержанной местной.
Кардинал Эрнандо приезжает принести брату соболезнования в связи со смертью наследника. Дворец пуст. Дела запущены. Кардинала все знают, и к нему приходят с жалобами на казнокрадство и налоги. Старый советник отца, отведя его в сторону, рассказывает Эрнандо, что после смерти сына Филиппа герцог уехал далекую виллу у подножья Аппенинских гор и погрузился на свое горе. Даже Бьянка, отправившаяся вслед за мужем, не может вывести его из этого состояния.
Спустя полгода герцог все же возвращается во Флоренцию. Особым указом он провозглашает, что Антонио больше не его бастард, а единственный законный сын. Братьев Эрнандо и Пьетро, которые, схватившись за голову, бегают по дворцу и просят его не позориться, он не слушает. Вдобавок Бьянка опять объявляет, что беременна. Но ничего не выходит — то ли потому, что ей уже тридцать пять, то ли потому, что она теперь не любовница, а герцогиня и ее постоянно окружает свита. А многие женщины из этой свиты — давние подруги кардинала, и им известно о предыдущем фокусе с ребенком.
После скандала из-за кукушонка, в который вылился последний разговор Франческо с кардиналом, Эрнандо уезжает в Ватикан, хлопнув дверью и поклявшись больше никогда не давать советов слепцу.