Звук шагов. Это слуга или Эрколе? Нет, она ни с чем не спутает прерывистый стук его трости. Но что он скажет ей, когда войдет? Ей очень давно не было так страшно… Зачем, зачем она отдала ему сердце, ведь внебрачная любовь — грех, ей надо было, как музе Джованни Боккаччо, которой он посвятил «Фьямметту», вспомнить о своем долге перед Господом, и пресечь преступную влюбленность в самом начале. Но Барбара не была так же совестлива, как Мария Аквинат, воспетая старинным поэтом, и теперь страдает.
Прекрасная, как лебедь на пруду, она смотрит на любимого настороженным птичьим взглядом, с напряженным поворотом головы.
— Барбара, я виноват, — начал он. — Я должен был сказать тебе это раньше. Но я не осмеливался побеспокоить твои чувства.
От ужаса в ней возникло ощущение невероятной отстраненности. «Нет, это происходит не со мной», — подумалось ей.
— Я виноват, дорогая, — продолжал Строцци. — Но теперь у меня есть право это произнести. Будь моей женой!
Барбара разрыдалась.
Обвенчаться сразу после смерти Бентиволио было бы неприличным, и они решили выждать положенный срок. Тем временем Барбара продолжала хлопоты о свадьбе своей дочери Джиневры с Джан Галлеацо Сфорца, ощутив к Рождеству, что носит под сердцем еще одного ребенка Строцци.
Дочь с нареченным женихом обвенчались весной, а Барбарелла и Эрколе решили подождать разрешения от бремени — все же неприлично вести под венец сильно брюхатую сеньору.
24 мая 1508 года Барбарелла производит на свет девочку, названную Джулией. Едва отлежавшись, роженица встает с постели. Вместе с Эрколе они стоят у алтаря и обмениваются клятвами верности.
«Пока смерть не разлучит нас».
Через тринадцать дней после свадьбы молодого мужа находят убитым.
Его увечное тело, теперь обезображенное навеки, нашли на рассвете на углу улиц Виа Савонарола и Праисоло, на пороге дома Каза Ромеи, там, где Лукреция Борджиа потом учредит монастырь Сан Бернардино. Оно было завернуто в его же плащ, насквозь пропитанный кровью. На его теле насчитали двадцать две раны от кинжалов.
На бедного калеку набросилось сразу несколько убийц. Борьба была ожесточенной — рядом валялись даже вырванные клоки волос Эрколе.
СОНЕТ,
написанный Барбарой Торелли на смерть супруга, убитого через 13 дней после свадьбы, и прочитанный на его похоронах
Вдруг погас у Амура факел, стрела сломалась.
Лук пропал и колчан потерян: бог обессилел
Оттого, что жестокой Смертью тот ствол был спилен,
Под которым мне так спокойно в тени дремалось.
О, увы, не суметь ныне отыскать в могиле
Мне того, душу чью отобрал Рок, а не старость,
Только пять дней и восемь нам с любимым досталось
С той минуты, как руки в церкви соединили.
У меня больше нет желаний, одного алчу —
Замесить прах слезами, вылепить снова тело,
Холод смертный прогнать, дыханье вернуть обратно
И потом крикнуть громко с храбростью шестикратной,
Негодяю явив, что узы рассек, без плача,
И сказать: «Посмотри, все может Любви бог сделать!»[9]
Эту трагическую историю о прекрасной и печальной Барбаре, воспетую поэтами и увенчанную ее собственным сонетом, двести лет спустя рассказывает мессир Джироламо Баруффальди. Рассказывает за рюмкой коньяка своему приятелю Лодовико Муратори, пока за окном проплывают гондолы, полные прекрасных куртизанок в платьях из лазурной органзы и пунцового броката.
— Но кто же его убил? — сгорая от любопытства, спрашивает Муратори.
Баруффальди пожимает плечами:
— Кто знает? Как можно доказать это бесспорно? Одни говорят, что убить Эрколе приказала Лукреция Борджиа, потому что он пренебрег ее страстью ради Барбары. Но мне кажется, что это придумали те, кто любит приписывать Лукреции все людские пороки того времени.
— Лукреция была достойной женщиной, — соглашается Муратори. — Это все выдумки врагов и любителей глупых сплетен.
— Другие утверждают, что сам герцог Альфонсо д’Эсте влюбился в Барбару и приказал убить ее мужа, потому что она отказала ему в удовлетворении его пыла. Но Альфонсо никогда не был пожираем столь сильными любовными страстями, чтобы пойти на такое. Об этом свидетельствует его выбор в конце жизни простой дочери шляпника Лауры Дианти…
— Но все же, мой друг Джироламо! Кто его убил? Ты сам как думаешь? — Муратори, тоже будучи поэтом, всегда интересовался, кто и почему убивал коллег в Италии.
— Альфонсо не мог убить Строцци по причине страсти к Барбаре, — задумчиво произнес Баруффальди. — Но все, как один, говорили, что он был сильно недоволен им. Ведь Эрколе Строцци помогал его жене Лукреции переписываться с ее возлюбленными Пьетро Бембо и Франческо Гонзага…
— Значит, это все-таки был Альфонсо?
— Не думаю, что он сам отдал этот приказ. Есть другая версия, и она мне кажется более правдоподобной. Более того, сама Барбара Торелли склонялась именно к ней. Муж ее второй дочери Джан Галеаццо Сфорца был кузеном и большим другом покойного Бентиволио, и, возможно, тот взял с него обещание после его смерти отомстить Строцци, который «увел его жену». Ну и вдобавок, женившись на Джиневре, этот Сфорца обнаружил, что состояние его невесты не так велико, как он ожидал, и находится под полным контролем жениха Барбары… Убийство Эрколе удовлетворяло желание мести и способствовало обогащению.
Джузеппе Антонио Гедини. «Портрет Джироламо Баруффальди». 1736 г.
Национальная пинакотека Феррары
«ПОРТРЕТ ДЖИРОЛАМО БАРУФФАЛЬДИ», СОЗДАННЫЙ В НАЧАЛЕ XVIII ВЕКА, ПОКАЗЫВАЕТ, КАКОЙ БОЛЬШОЙ ПУТЬ ПРОШЕЛ ПОРТРЕТНЫЙ ЖАНР С ЭПОХИ РЕНЕССАНСА. ПРИ СРАВНЕНИИ КАРТИНЫ С РАБОТАМИ РАФАЭЛЯ ИЛИ ТИЦИАНА ВИДНО, НАСКОЛЬКО УСЛОЖНЯЕТСЯ КОМПОЗИЦИЯ И ВСЯ ПОДАЧА ОБРАЗА. КАРТИНА ТЯГОТЕЕТ К СТРОГОМУ ПОСТРОЕНИЮ КЛАССИЦИЗМА: ПИРАМИДАЛЬНАЯ КОМПОЗИЦИЯ (С ПОМОЩЬЮ ШИРОКИХ ПЛЕЧ ОДЕЯНИЯ), УРАВНОВЕШЕННОЕ «ШАХМАТНОЕ» ЧЕРЕДОВАНИЕ ЦВЕТОВ (КРАСНЫЙ, БЕЛЫЙ, ЧЕРНЫЙ). ПРИ ЭТОМ СКЛАДКИ ОБЛАЧЕНИЯ СВЯЩЕННИКА ВЫПИСАНЫ ЛЕГКОЙ, ТРЕПЕЩУЩЕЙ БАРОЧНОЙ КИСТЬЮ. РАССМОТРИМ И ЛИЦО — ХОТЯ ЕГО ЧЕРТЫ ЯВНО НЕСКОЛЬКО ОБЛАГОРОЖЕНЫ И ОБОБЩЕНЫ, БЛАГОДАРЯ ПРИСТАЛЬНОМУ ВЗГЛЯДУ И СКЛАДКАМ ВОКРУГ РТА АВТОРУ УДАЕТСЯ ПОКАЗАТЬ, ЧТО ХАРАКТЕР У ЕГО МОДЕЛИ БЫЛ СЛОЖНЫМ.
Баруффальди погладил свой мощный подбородок испачканными в чернилах пальцами и продолжил:
— Но перед тем, как нанять ассасинов, Сфорца наверняка попросил разрешения у Альфонсо д’Эсте, и тот позволил ликвидировать этого «почтальона» и слишком гостеприимного человека, в доме которого так часто останавливались шпионы. Решение диктовала ему государственная необходимость. Герцог был великим политиком, одним из немногих, кому удалось сохранить свои земли невредимыми в те годы. А позже Альфонсо не сделал ничего, чтобы расследовать преступление. Это и вызвало подозрения на его счет.
— А что было дальше с Барбарой?
— Барбара сочинила этот прекрасный сонет, который я помещу в «Антологии стихов феррарских поэтов». Я планирую сдать книгу в печать этой осенью, пришлю тебе экземпляр. Ах да, она прожила еще много лет, воспитывала детей Строцци, замуж больше не выходила и благодарила Господа за ту радость, которую он ей послал однажды.
— Да, сонет действительно прекрасный: «Вдруг погас у Амура факел, стрела сломалась…»
— Я рад, что ты оценил его. Он украсит книгу. Я поставлю его вместе со стихами других замечательных феррарцев. Барбара, кажется, будет единственная женщина в этом томе.
— Мне кажется, этот сонет вполне на уровне Ариосто или даже Маттео Байардо. Они ведь были ей родственниками?
— Байардо был двоюродным братом Эрколе Строцци. А вот Ариосто увел жену у его другого кузена и потом обвенчался с ней, так что в чем-то можно сказать, что он тоже был родней…
— Как жаль, что наше время больше не рождает женщин, способных вдохновить на великие стихи и писать такие стихи!
И оба друга, покуривая турецкие трубки, с улыбкой покивали головами и принялись за дегустацию новой бутылки коньяка.
В ящике стола мессира Баруффальди тем временем лежал когда-то белоснежный, а теперь исчерканный лист. Это был черновик сонета «На смерть супруга», бессовестно свидетельствующий о том, что эти стихи собственноручно написал он сам, а никак не синьора Барбарелла. Впрочем, до XX века все будут продолжать верить, что автор этого прекрасного образца поэзии — действительно безутешная вдова Барбара Торелли, а не мужчина, историк литературы и эрудированный мистификатор XVIII века.
После раскрытия тайны сонет утратит свою славу и постепенно исчезнет из итальянских антологий.
№ 13. Наряд Туллии д’Арагона
Моретто да Брешиа. «Портрет дамы в образе Саломеи». Ок. 1537 г.
Галерея Тосио Мартиненго (Брешия)
НА ПРОТЯЖЕНИИ ДОЛГИХ ЛЕТ ЭТА КАРТИНА БЫЛА ИЗВЕСТНА ПОД НАЗВАНИЕМ «ПОРТРЕТ ТУЛЛИИ Д’АРАГОНА В ОБРАЗЕ САЛОМЕИ». НА ТО, ЧТО ЭТОТ ПЕРСОНАЖ — ИМЕННО НОВОЗАВЕТНАЯ ЦАРЕВНА САЛОМЕЯ, НЕСМОТРЯ НА ОТСУТСТВИЕ ТИПИЧНЫХ АТРИБУТОВ, УКАЗЫВАЕТ НАДПИСЬ «QVAE SACRV IOANIS CAPVT SALTANDO OBTINVIT» («ТА, КОТОРАЯ ТАНЦЕМ ПОЛУЧИЛА ГОЛОВУ СВЯТОГО ИОАННА»). А ВОТ НАСЧЕТ ТУЛЛИИ — УЖЕ НЕПРАВДА, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ЛАВРОВЫЕ ВЕТВИ НА ЗАДНЕМ ФОНЕ КАЖУТСЯ ЛОГИЧНЫМ АТРИБУТОМ ДЛЯ ПОЭТЕССЫ. «УТКА» О ТОМ, ЧТО КАРТИНА ЯВЛЯЕТСЯ ПОРТРЕТОМ ЗНАМЕНИТОЙ КУРТИЗАНКИ, БЫЛА ЗАПУЩЕНА ОДНИМ ИТАЛЬЯНСКИМ ИСКУССТВОВЕДОМ В 1886 ГОДУ И ОПРОВЕРГНУТА ДРУГИМ УЖЕ В 1896 ГОДУ. ОДНАКО ЭТИХ НЕДОЛГИХ ЛЕТ ОКАЗАЛОСЬ ДОСТАТОЧНО, ЧТОБЫ ОШИБОЧНОЕ ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ ЗАКРЕПИЛОСЬ И ПРОДОЛЖАЛО СУЩЕСТВОВАТЬ И В НАШИ ДНИ. ВЕРОЯТНО, ОДНА ИЗ ПРИЧИН ЭТОГО — ТО, ЧТО ОБЛИК ИЗОБРАЖЕННОЙ ЖЕНЩИНЫ ОТВЕЧАЕТ ОЖИДАНИЯМ ОТ ВНЕШНОСТИ ТУЛЛИИ, О КОТОРОЙ ИЗВЕСТНО, ЧТО ОНА НЕ БЫЛА ПЫШНОТЕЛОЙ КРАСАВИЦЕЙ, А ОБЛАДАЛА БОЛЕЕ СДЕРЖАННОЙ ВНЕШНОСТЬЮ.
Флоренция, 1545 год
При переезде в новый город каждая куртизанка, как бы прославлена и уважаема она ни была, испытывает определенные неудобства. Так о многом надо подумать, столько всего предусмотреть: покровители, деньги, жилье, наряды, прислуга… Вот и знаменитая Туллия д’Арагона, та самая «честная куртизанка» и поэтесса, от которой сходили с ума все знатные господа в Риме, Венеции, Сиене, Ферраре, перебравшись во Флоренцию, испытывает некоторое беспокойство.