И мой приятель это знал.
Но у него на этого «нестерова» свои планы были.
Как я начал заниматься искусством? Я вообще после армии кем только не работал, в 1980-е даже три года наперстки крутил. У «Праги» и у «Ванды». Потом женился — пришлось бросить. И тут появился знакомый, который антикварную мебель возил. В итоге вот пришел к картинам.
А когда я делать картины перестал? Какой у нас на такое срок давности — десять лет вроде. Значит, вот как раз в 2008 году и завязал я с этим всем.
Иногда приносят на продажу вещи — просто плакать хочется от наивности. Особенно этим отличаются джигиты из разных северокавказских республик: «Пикассо! Из дворца самого Саддама Хусейна!» Очень трудно их разубеждать, что это не Пикассо. Когда американцы новую войну начали, то пошла другая волна легенд — «это из Ливии». Приносят картины, иногда в рулонах, неправильно свернутых, иногда вообще полотно скомканное, почти в кулечек. И два миллиона долларов за него просят.
У
мерла женщина-востоковед, дедушка которой был врачом и лечил Саврасова. От него у нее осталось две саврасовские картины, которые она завещала своему аспиранту. Только успели ее похоронить, он приходит в ее квартиру — а та уже аккуратно взломана, и оттуда вынесли эти две картины и еще пару икон.
Воров было тоже двое, добычу они пополам поделили. Один из них со своим «саврасовым» пришел ко мне и заявил, что хочет за него 100 тысяч долларов. «Дурак, — говорю, — она же ворованная, никто тебе за нее столько денег не даст. За 25 тысяч возьму». Но тому показалось этого мало, он стал искать других покупателей.
Вроде нашел, но предупреждать, что ворованное, не стал. Покупатель приходит смотреть картину, уже за 60 тысяч. И приходит, конечно, со своим экспертом. Специалист за новостями же следит, отводит клиента в сторону и шепчет на ушко: «Картина, вижу, подлинная, да только есть в ней одна проблемка…» Не состоялась сделка.
Дальше начал он суетиться, пытаться впаривать. Я сказал ему «не бегай, спокойно», но дурак же. Кончилось все тем, что он понес «саврасова» в магазин на Арбате продавать, и попал там на сотрудника — агента милиции. (Арбатские все до единого очень тесно с органами связаны.) Арестовали его.
Человек из Баку предлагает рояль:
— Самому Герману Герингу принадлежал! Бери всего за 200 тыс. долларов!
— Зачем мне рояль?
— Бери! У меня его сам английский посол хотел купить! За миллион долларов.
— Чего ж не продал?
— Он сказал: «Доставь мне его в Лондон, там заплачу».
— Слушай, ну арендуй грузовой самолет до Лондона, оплата грузов по весу, рояль не так уж много весит, наверняка дешевле миллиона долларов будет — точно в прибыль выйдешь.
— Нэт, нэ хочу связываться.
Видел я потом тот рояль. Весь белой краской перекрашен, даже струны внутри.
Вообще, без шуток, бывает такое и настоящее. Как раз сейчас по Москве настоящий Каналетто ходит, трофейный, чуть ли не действительно от Геринга. В довоенных немецких каталогах его репродукция есть. Чистый он один-два миллиона стоил бы, а сейчас его и за 300 тысяч никто брать не хочет. А на Западе его сразу изымут и законным владельцам вернут.
Даже арабам такое не продашь теперь, они ученые.
Когда мы делали картины, большую трудность составляло достать особенные такие лампочки для просушки. Привозить их приходилось из Пензы или Украины, больше нигде такого не производили. Под этими лампами мы сушили свежие краски.
Правильный метод — сушить в течение трех месяцев, медленно-медленно опуская лампы к холсту. Чтобы масло затвердело и кракелюр хороший по нему пошел. Но мы же бо́рзые, всегда спешили — поэтому за один месяц свои новоделы просушивали, чтобы продать побыстрее. Но был у меня знакомый, педантичный такой — он картины по полгода сушил. Правда, у него и оборот поменьше выходил.
Эти лампы, которые бесперебойно горели месяцами, очень много электричества жрут. Электросчетчики сразу выдают, что что-то не то в квартире происходит. Так что главное дело, когда квартиру для мастерской снимаешь, — выбрать помещение на первом этаже. Чтобы к кабелю подключиться до счетчика. Ну и трансформатор нормальный поставить.
Реальный разговор, при котором я присутствовал:
— Это фуфло голимое! — сказал эксперт Третьяковки (прим.: уже там не работает).
— Но я сам, собственноручно, клопов из-за рамы выковыривал! — сказал продавец (сомнительная личность).
— Знаю я ваших клопов. В прошлый раз мне дырки от жуков-древоточцев показывали, а они оказались микросверлом проделанные, — сказал покупатель. И отказался от сделки.
Сейчас ситуация очень сильно поменялась — золотые деньки были в 2000-х. Теперь денег столько у коллекционеров нет, спроса нету — нету и предложения. Раньше — назови фамилию художника, сразу тебе предложат на выбор. «Калмыкова желаете? С двумя лебедями, с одним?» И привезут к подъезду чуть ли не назавтра. Например, попросил один человек пейзаж Дубовского — и уже через 10 дней из Питера мне для него привозят картину. Но я их завернул, говорю: «Вы совсем офигели? Пальцы к краске прилипают, она же совсем не просохла». А визуально, на фотографии — так чисто Дубовской, очень красивый морской пейзаж.
Сейчас подобного уже нет, разыскивать работу желаемого художника приходится долго. Иногда по полгода, иногда месяц. Но лучше, конечно, хотя бы три.
Главная фабрика по созданию поддельных картин была и остается в Петербурге, там крепкая академическая школа живописи сохранилась. Один человек был должен мне 100 тысяч долларов. Звоню ему — где? Он мне в ответ вываливает такую историю. Мол, заказал он одному питерскому художнику «небольшого левитанчика». Художник привозит картину, отдает — и получает оплату в 100 тысяч. «Только, — говорит заказчик, мой должник, — Ты до вторника эти деньги не трать. Я повезу в Третьяковку, покажу твоего левитанчика эксперту. Если он не завернет — деньги твои, а завернет — вернешь». Эксперт картину не подтвердил, мой должник попытался получить с исполнителя деньги обратно, но тот исчез. На звонки не отвечает, на контакт не идет.
И мой должник говорит: «Вот, езжай в Питер, получи свои деньги с него, у меня ни копейки нет». Тогда у меня в Петербурге свои связи были, нашли для меня этого художника. Он испугался, попросил за себя заступиться. Мне перезванивают солидные господа, говорят: «Мы крышуем художника, ты крышуешь покупателя, приезжай, поговорим». Я объяснил, что не крышую, а тут другая ситуация, и отправился побеседовать. На вокзале меня встретили уже мои друзья, чтоб правильно меня поддержать (это все в 90-е было). И все мы пошли в ресторан с той «крышей» разговаривать.
Сидим, выясняем. Там такие серьезные люди собрались. И тут оказывается, что мой должник не только Левитана заказал, но еще взял по паре Богомоловых и Шишкиных. Я сижу, как дурак, мне стыдно перед людьми. Сели считать, вычитать-складывать — в итоге решили, что художник за «левитанчика» только 25 тысяч должен вернуть.
Так подставил меня мой должник! Очень плохо все это могло для меня кончиться — Питер же.
Своих Кандинских мы называли «кандибобер», Шагал был — «шагаленок» или «шагалец», Шишкин почему-то «шишкотряс», ну и Айвазовский — «айваз».
Еще у нас был внутренний девиз, а-ля социалистическое соревнование: «В каждую олигархическую семью — по нашему Малевичу, Айвазовскому или Кандинскому!»
А вот абсурдная история. У одного коллекционера имелся крупный женский портрет, для простоты напиши — «Женское ню» Серова (но на самом деле не его). Ему в дом залезли, картину украли. Он обратился в милицию, уголовное дело возбудили, но очень ему мешало, что на эту картину никаких бумаг не было.
И он обратился к одной бригаде художников, которые ему по фотографиям точно такого же «серова» быстро сделали. Отнесли этого «серова № 2» каким-то экспертам, и те написали им экспертизу с громким заголовком «Для МВД России». (Как они с расхождениями в датах экспертизы-кражи, кстати, выпутывались, не знаю.)
«Серова № 2» владелец оставил у художников, она ему не нужна была, только бумага.
Предъявил экспертизу куда надо. Через некоторое время «серова № 1» ему нашли и возвратили, он обратно его на стенку повесил.
А второй все стоял в мастерской у стенки, стоял. Потом какой-то умный подумал — что он тут без дела пылится? И отнес его в приличную галерею на продажу.
Через месяц из галереи звонок. Какая-то дама-эксперт пришла в галерею, увидела «серова № 2» и в обморок чуть не упала.
Оказалось, она час назад была в гостях у того коллекционера и «серова № 1» на стене видела. Пришлось из галереи картину забрать.
Самое интересное, что «серов № 1» тоже был фальшивый, его та же самая бригада писала.
А «№ 2» те художники кому-то подарили, «за услуги», то ли ментам, то ли наоборот. Может быть, она всплывет еще. Они иногда всплывают, такие вещи…
Один человек сделал Кандинского. Большого такого, красивого. Подделки — они всегда в 1990–2000-е были сразу «шедеврами», чтобы покупателя в лоб своей красотой ошеломить; на мелочь этюдную никто не разменивался.
Некоторые российские экспертизы этот «кандинский» прошел. Вдобавок продавец организовал для картины документы из какого-то европейского музея, мол, висел этот «кандинский» там до войны, его белогвардейцы на хранение оставили.
Начал продавать ее в России. Дают за картину 2 миллиона долларов. «Продавай! — говорю. — Бери, пока дают! Фуфло же». Но продавец был гордый такой. И наглый. «Я хочу за нее двадцать пять миллионов». Ну, вперед, что? Попытался он организовать этому «кандинскому» документы у эксперта по авангарду С***ва, 50 тысяч ему подпихивал, но тот умный, поэтому намеков в упор не понимал.