За титул прототипа «ювелира Кима Фалеева» соревнуются двое. Вернее, представители двух поколений поддельщиков. В 1969 году была арестована ленинградская артель из 15 человек — резчики, ювелиры и организаторы. Главными там были Наум Николаевский, Василий Коноваленко и Эдуард Зингер. Кто-то говорит, что роль Караченцова была написана на основе Николаевского, который был осужден на несколько лет. Другие — что в персонаже больше от Коноваленко — крайне талантливого ювелира, которого не осудили и позже позволили эмигрировать. Второе поколение — артель, приговор которой был вынесен в 1982 году, тоже ленинградская. Главным в ней был Михаил Монастырский, бывший реставратор Эрмитажа. Но он по срокам выхода фильма вроде не очень подходит под прототип.
Покупателями их «фальшберже» были западные туристы и дипломаты, которые расплачивались долларами и вывозили свои покупки дипломатической почтой. Там, на Западе, имя Фаберже уже гремело. В Музеях Московского Кремля даже есть целый раздел, составленный из конфиската, переданного туда таможней, милицией и КГБ. Не сразу и разбирались, где подделки, где подлинники — так великолепно работали ленинградцы.
Подследственному Монастырскому потом даже пришлось доказывать музейщикам свое авторство конкретными указаниями на нюансы изготовленного — чтобы изменить статью с контрабанды исторических ценностей на просто контрабанду. Еще вот гениальный способ изобрели эти товарищи — скупили старые клейма фирмы (приспособления, которыми знаки вдавливались в изделия) и стали метить ими совершенно посторонние вещи, в том числе работы ювелиров XIX века, созданные еще до основания фирмы Фаберже. Иногда, правда, увлекались и ставили чересчур много клейм, для большей убедительности.
Купил ты, скажем, бонбоньерку 1820-х годов овальной формы. Приделал к ней серебряные ножки. Продавил на них подлинное клеймо Фаберже 1899 года, купленное у какого-то столетнего дедули на Петроградке, — и вуаля, цена сразу в сто раз увеличилась.
А еще Монастырский как-то познакомился с африканскими дипломатами. Потом их очень технично задержали на границе. В багаже у них было императорское яйцо Фаберже из порфира. Сразу видно, что императорское — там такие большие двуглавые орлы были! И вензель царский. В Музеях Кремля, впрочем, поняли, что это подделка, не мгновенно — яйцо было исполнено на очень высоком уровне, великолепное литье, тонкие детали.
Вот только клейм на нем было поставлено целых 16.
Рецепт № 94: яйцо вареное деревенское a la Potemkine, сервируется с уткой
В 2011 году британская газета The Telegraph опубликовала статью с заголовком «Яйцо за 20 млн не стоит ли там у тебя на каминной полке?». В качестве иллюстрации прилагалось черно-белое зернистое фото, где можно было разглядеть яйцо Фаберже, хотя детали и терялись из-за качества.
Речь шла об изделии 1887 года — достаточно консервативном по дизайну, в духе ампира. Это был всего лишь третий подарок такого рода императрице, и фантазия ювелиров еще не разгулялась. В яйцо-часы, судя по описи, был вставлен механизм от Vacheron Constantin. Поводом к написанию статьи стало открытие, сделанное в архивах. Дело в том, что следы этого яйца терялись после 1922 года. Однако недавно его изображение было найдено фанатами Фаберже в каталоге нью-йоркского аукциона Parke Bernet 1964 года, где оно было описано, но без упоминания знаменитой фирмы. Тогда яйцо-часы продали за 2450 долларов.
Третье императорское яйцо 1887 года. Частная коллекция
Эксперт по Фаберже из фирмы Wartski по имени Киран Маккарти дал интервью британской газете: «Есть все шансы, что это яйцо где-то в этой стране, потому что, хотя оно не фигурировало как изделие Фаберже на аукционе 1964 года, многие коллекционеры произведений фирмы и любители стиля в то время были именно англичанами». В Wartski про этот бизнес хорошо знают — они Фаберже торгуют еще со времен большевицкого импорта и являются ювелирными поставщиками Виндзоров.
Наверняка многие британцы после прочтения этой статьи бросились осматривать свои полки, заставленные безделушками, доставшимися от бабушки.
Но зря. Эксперт Маккарти ошибся.
Читаем свежие газеты, вот что всплыло в 2014 году. Десятью годами ранее статьи про каминную полку некий скупщик драгметаллов на американском Среднем Западе купил по цене лома на барахолке золотую безделушку. Там распродавалось имущество, прошедшее через третьи руки от одной старушки, умершей в 2000-х годах. Он отдал 13 тысяч долларов, для него — огромная сумма.
Скупщик собирался продать ее переплавщику, но тот решил, что цена слишком высока, и отказался. Скупщик планировал заработать на этом пару тысяч долларов, но остался ни с чем. Яйцо-часы стояло на кухонной полке в скромном американском доме несколько лет. Из упрямства владелец отказывался продать его себе в убыток, так как вложил в него слишком много денег.
Но вот в 2012 году от скуки он взял и поискал в интернете слова «яйцо + Vacheron Constantin» (клейма самого Фаберже на яйце не было). По запросу вышла статья в британском издании The Telegraph годичной давности.
И опознал по черно-белой фотографии то, что стояло у него на полке. Только не на каминной полке — на Среднем Западе с каминами ситуация хуже, чем в доброй старой Англии, а на обычной.
Владелец сокровища связался с экспертом Кираном Маккарти, упомянутым в статье, и прилетел к нему в Лондон. Это был его первый визит в Европу, он не спал несколько дней и дико волновался. С собой у него были снимки яйца. Фотографии всем понравились. Теперь Маккарти, в свою очередь, перелетел через океан, чтобы посмотреть на «Фаберже» на месте.
Это оказался скромный дом, рядом с шоссе и кофейней пончиков Dunkin’. Яйцо ему показали на кухонном столе, положив его рядом с кексиками.
Удостоверившись в подлинности вещи, компания Wartski приобрела яйцо от имени некоего анонимного покупателя. В 2014 году он позволил фирме выставить его в своих залах — тогда новость об этой чудесной находке и прогремела по миру.
Кто именно сейчас владеет яйцом и сколько миллионов он за него заплатил — неизвестно. Ведущие эксперты мира не сомневаются в его подлинности.
В частности, потому что клейма Фаберже на яйце не стоит.
«У Wartski был офис со скромным, но ультрамодным фасадом на Риджент-стрит, 138. Оконная витрина с умеренной экспозицией современных и антикварных ювелирных изделий даже намеком не свидетельствовала о том, что хозяин был величайшим в мире торговцем изделиями Фаберже», — написал об этой фирме Ян Флеминг в своем джеймсбондовском рассказе 1963 года.
Байки № 7
рассказанные мне одним аукционером, весьма жизнерадостным — а иначе в их профессии не удержишься, в поезде Париж — Брюссель, а сопутствующее меню придумайте сами, но учитывайте, что еще в поезде было много уроженцев Африки
Самые веселые истории про то, что происходило на аукционах, — это про 1990-е и начало 2000-х. Сейчас уже другая эпоха. Угара нет, народ стал приличным, культурным. И сильно беднее.
К тому, как вести себя надо, привыкали долго. Обтесывались. Я работал в нескольких российских аукционных домах, вел торги. Однажды, помню, привели пьяного миллионера. Весьма пьяного. Посадили на стол. То ли кто-то ему помогал, руку его поднимал, то ли он сам дергался. Но накупил много. Потом, когда проспался: «Ну хоть покажите мне, что я накупил-то?» И проблем с ним потом не было. Приятный клиент.
Известная аукционная байка, ее многие рассказывают. Сидит на торгах пара, супруги. Один из лотов — фарфор, который муж-коллекционер очень хочет купить, фактически за этой вещью только и пришел. Но тут ему срочно понадобилось выйти в туалет. Выходит, а жену крепко-накрепко предупреждает: «Не упусти этот фарфор! Торгуйся за него вусмерть!»
Вышел, там еще покурить остановился, заболтался. Короче, чувствует, что опоздал. Влетает в зал торгов — и вовремя, там как раз эту вещицу кто-то уже почти купил. Он, прямо с порога, с задних рядов, начинает биться за свой фарфор — а с передних рядов кто-то торгуется, не уступает ему. В итоге купил, переплатив в десять раз по сравнению с начальной ценой. Ну, вы уже догадались, конечно, что это он своей собственной жены ставку так яростно перебивал. Доперебивался.
Когда наши коллекционеры, тогда еще в малиновых пиджаках, добрались до западных аукционов, то случались у них сперва некоторые конфузы. Не знали, как действовать, куда смотреть, какой там этикет. Что какие слова обозначают. Знание английского языка, у кого было, тоже не помогало. Например, многие обжигались и теряли крупные суммы денег на следующем нюансе. В искусствоведении есть градации указания авторства, если художник неизвестен — например, «последователь Леонардо да Винчи» или «школа Рембрандта». Это значит, что выполнено в манере указанного художника, но сильно хуже качеством, и вообще работа некоего анонима. Цена на такие вещи, логично, намного ниже, чем на громкое имя учителя.
И вот эти наши глядели в каталоги на английском языке (в ранний период отдельных на русском языке еще не печатали, правда, они там быстро поняли, что надо — русский клиент нажористый, богатый, надо сделать ему комфортно). Смотрят они в каталог, а там написано: Aivazovsky (follower of) или Shishkin (school). Широкая русская душа всякими там непонятными скобками пренебрегала и яростно торговалась с другой широкой русской душой за вещь, которая явно должна стоить миллион («Айвазовский же!»), но выставлена почему-то за десять тысяч. И в итоге, говорят, покупали «последователя» за сотни тысяч. Обидно, наверно.
Сейчас, наоборот, все уже умные. Научились. Очень многие не хотят, чтобы вещь «звенела». Что это значит? Вот выставлен на европейский аукцион какой-нибудь знаковый для России предмет, предположим, «Портрет Троцкого» кисти Анненкова[123]