Ага. А Загоруйко наш, значит, в своем приусадебном вагончике сидит, в окошко за этой волшебной красотой наблюдает и прекрасных всходов свежей ботвы с нетерпением ждет. И не подвели они, всходы эти. В положенное время дружно на свет Божий свежей зеленью поперли. Но как-то не совсем привычно поперли. Не по всему огороду ровным зеленым ковриком, как это на пасторальных картинках рисуют, а почему-то только в середине огорода небольшим зеленым островком проклюнулись. Загоруйко поначалу подумал, что это некая особенность ирригации и специфика солнечного освещения его приусадебного хозяйства. Так, согласитесь, бывает. А может быть, оттого все это, что питательные вещества под землей не совсем равномерно распределены или, скажем, поля магнитные свою плодотворную роль играют, и потому именно в самом центре картофельная природа первой ожила. Ну так в том же ничего страшного! Нужно просто по краям огорода водичкой полить как следует и еще пару дней подождать.
Он так и сделал.
Сидит себе еще пару дней, чаек из блюдца вприкуску попивает и окраинных всходов в дополнение к срединным ожидает. Но нет, напрасны ожидания, не всходит картошка ни в каком другом месте, окромя как в самом географическом центре загоруйковского огорода. Но зато как всходит! Одним большим деревом картофельная ботва ровно посредине огорода из земли прет и к небу аж с треском стремится! Прямо на глазах дециметр за дециметром прирастает и в считаные дни аж по самый Загоруйкин пояс вымахала. А остальной огород между тем девственно чистым остается. Даже сорняк какой-нибудь незначительный не проклевывается, потому как неделями ранее извели его, сорняк этот, добросовестные дембеля. Вот ведь пассаж какой!
И что тут с природой произошло, а также по какой причине этакое неровное распределение зеленых насаждений случилось, объяснить не было никакой возможности. Загадка и тайна, понимаешь. У Загоруйки даже мыслишка проскочила, что он, заслуженный прапорщик, по велению Судьбы владельцем уникальной природной аномалии стал и потому нужно срочно ученых звать. Не ниже, чем из Академии наук! Капицу с Ландау. Никак не меньше! Вот пусть приедут ученые мужи, приборов специальных и ассистентов в виде докторов наук с собой привезут и досконально редкостное явление изучат. Изучат, в научных трактатах тончайшие детали разобъяснят и его, Загоруйку, как владельца уникальной природной деформации, на весь мир прославлять и восхвалять станут.
«А что, может быть, даже и Нобелевскую премию дадут», – подумал Загоруйко и постарался вспомнить, сколько та премия в швейцарских деньгах составляет и каков нынче курс обмена швейцарского франка к советскому рублю. Получалось очень много денег. На ГАЗ-24 точно хватит и даже еще на кооперативную квартиру останется. Но потом Загоруйко вспомнил, что расположение авиагородка, который непосредственно к аэродрому примыкает, служебной информацией является, и потому о нем, городке, первому встречному, будь он даже заслуженным академиком, раскрывать не следует, по недополученным франкам взгрустнул и о причинах растительной аномалии сам догадаться попробовал.
А ларчик-то просто открывался!
Как немного позже выяснилось, дембеля, будучи унизительным характером «дембельского аккорда» малость оскорбленными, Загоруйке за свою поруганную честь отомстить решили. Проявив лучшие качества графа Монте-Кристо, изобретательные дембеля, совершая отвлекающий маневр в виде ударного труда по созданию идеального огорода, ровно посредине того огорода одну здоровенную яму вырыли и туда всю семенную картошку высыпали. Говорят, еще и удобрили как следует. Тем удобрили, чем вчера в солдатской столовой ужинали – хорошо сбалансированным рационом военнослужащего Вооруженных сил. Все шестеро удобряли. Оттого-то все двести килограмм картофельных семян, будучи как следует питательной средой снабженными, по зову природы и весеннего тепла в установленные сроки к жизни пробужденные, ровно из той ямы и поперли.
В общем, так стараниями мстительных дембелей получилось, что взамен ожидаемой лепоты прет у Загоруйки на огороде картофельный баобаб. Шикарное картофельное дерево прет и, как в одной чудесной сказке про волшебные бобы повествуется, в самом скором времени до небесного замка с великаном внутри дорасти обещает. Загоруйко плодов такой оригинальной посадки и встречи с рослым жителем заоблачного домовладения дожидаться не стал, решил это чудо-растение искоренить от греха подальше. Взял топор и, с полчаса попотев, мощный картофельный ствол срубил-таки.
Но соседи-офицеры всех воинских званий, которые эту картофельную драму от самого начала и до момента лесоповала со своих собственных участков наблюдали, над Загоруйкой еще года полтора смеялись и на этой самой почве ему корнеплодное прозвище присвоили. Так что с тех пор никто Загоруйку, кроме как Картофаном, и не называл. Ну и я тоже никак по-другому не стану.
Глава 5
М-да… Ну да ладно, я к нашему герою вернусь и по сути продолжу.
Попал, значит, наш Петька по командной иерархии в непосредственное подчинение к Картофану и до самого окончания своей славной службы Родине с ним, как с родным отцом, бок о бок жить и служить должен был. Ну а по части службы непосредственно, как я же уже и говорил, так Петьке повезло, будто он не только с серебряной ложкой во рту и в рубашке до самых пят родился, но еще и корону императорскую при рождении на своей головенке имел. Пристроиться кодировщиком, да еще в таком славном заведении, как ставка войск, это вам не фунт изюму! Это все одно, что на улице забесплатный лотерейный билет найти, а потом по нему ВАЗ-2106 цвета сафари выиграть. А «жигуль» выиграв, чтоб комплект счастливой удачи совсем уж полным стал, еще и домик в окрестностях Большой Ялты по наследству от ранее неизвестной бабушки получить.
Так практически никогда не бывает. Ну разве что один раз в миллион лет. А вот Петьке сфартило и повезло-таки несказанно. Призвали и после шестимесячного обучения в специальной учебной части именно в этой рай земной и именно на эту должность служить определили. Служи себе, друг-солдатик, секретным кодировщиком, в дела которого практически никто носа сунуть права не имеет, ходи без всякого строя по тенистым аллеям паркообразной ставки и теплому климату приморского города круглый год радуйся. В общем, замечательно комфортные условия для службы Судьба ему преподнесла. И будь он малость поумнее или хотя бы немного постарше, распорядился бы этим замечательно и с приятной истомой оставшиеся полтора года «службу тащил» бы. Но нет, ни старше Петька, ни опытнее, ни даже мало-мальски умнее в свои полные восемнадцать лет пока еще не был, и потому неприятность с ним все ж таки произошла. По чистой глупости произошла.
И вот как оно все случилось…
Отправил как-то Картофан Петьку, как непосредственный начальник на это все права имеющий, на ответственное задание: ночью у большого генерала в кабинете военный порядок и гражданский лоск навести. По-простому, тщательно убраться то есть. А чтобы всю глубину и трагедию предстоящей работы понять, вы, товарищи дорогие, должны знать, что у большого генерала и кабинет большим быть обязан. Ну как большим… Огромным! Он же генерал, он же не управдом какой-нибудь. Ему же, генералу, по громкости звания и высоте ранга помещение для службы абсолютно сообразное этому самому званию полагается. Ну не могут генералы себе позволять в клетушках «три на три» ютиться и в таких сжатых и убогих условиях великую военную стратегию обороноспособности страны вершить. Не помещается оборонная парадигма в маленьких помещеньицах! Никак не помещается.
Вот и у этого, к которому Петьку, как горничную, прибираться отправили, кабинет был совершенно не маленьким. Многие жители страны по тем временам в квартирах поменьше и поскромнее жили, чем тот кабинет генеральский. Раза в три поменьше и поскромнее. Его, кабинет этот, если как следует присмотреться, и кабинетом-то назвать было бы затруднительно. Слово «кабинет» – это так, общепринятое определение помещения, из четырех стен, одного потолка и, как правило, из одного пола состоящего. На самом же деле там, где Петьке чистоту и порядок наводить предстояло, кабинетное помещение не в единственном числе присутствовало. Там на самом деле комнат во множестве было.
Помимо самого кабинета, где Петькин генерал за дубовым столом неимоверных размеров заседал и чрезвычайной военной важности дела вершил, была тут и приемная, деревянными панелями в человеческий рост обитая, со столом важного ординарца-секретаря и множеством кресел для бедолаг, на прием по приказу генеральскому прибывших и в томительном ожидании изнывающих. И отдельная гардеробная комната присутствовала, где генерал свои парадные мундиры, белоснежные сорочки да цивильные костюмы на случай гражданских променадов в чистоте и порядке хранил. И спаленка укромная была, дорогим по тем временам кондиционером снабженная и двуспальную кровать уставшему генералу предлагающая. А еще и отдельная комната неофициальных встреч и заседаний, где за уютным столом, на мягких стульях сидючи, можно было генералу в кругу друзей звездно-лампасных какой-нибудь государственный праздник встретить. Ну или просто посиделку задушевную в богатом застолье провести.
В этой задушевной комнате как раз ни одного окошка не было и стены ни с чем, кроме как с помещениями проверенными, не граничили. Так что тут можно было, в честь наступившего торжества как следует алкоголем нагрузившись, развязанных языков и последствий от вольнодумия и крамолы, вслух произнесенных, не опасаться. Ну разве только если кто из «посидельцев» потом по каким-то своим соображениям на всех остальных не решит «рапортичку» кому надо и куда надо настрочить. Но это такое, это дело частное… Вот эта самая комната приятельских компаний Петькину планиду в тот раз и подпортила. По его же собственной глупости подпортила.
Удивительной уютности была та комната, друзья мои! Небольшая, но при этом чудесно благоустроенная. Весь пол, умелыми мастерами из штучных дубовых паркетин выложенный, покрывал мягкий ковер с удивительно красивым орнаментом. Что ты! Не ковер, а произведение искусства! И не так чтобы Петька раньше ковров никогда не видел, нет, видел, конечно же. И во множестве видел. У них самих, то есть в квартире Петькиной, ковров аж два было. Красный и зеленый. Синтетическими нитями не самого лучшего качества по жесткой джутовой основе тех ковров был выткан совершенно идентичный узор. Вот только на один побольше красной синтетики пустили, а на второй – побольше зеленой. Такие коврики тогда во множестве семей были, потому как особого разнообразия ни промышленность ковроткаческая, ни кошельки рядовых сограждан себе позволить не могли.