чество крепкого алкоголя на борт «Титана» загружено было.
Но нужно отдать должное, закусить тоже было чем. Фактурные дядьки, весящие больше ста килограммов каждый, судя по их красномордому виду, покушать любили и могли. Было очевидно, что даже в будние дни, когда не до застолий особо, кушали эти дяденьки такое количество калорий, какого шахтеру, привычному к тяжелому физическому труду, хватило бы на пару суток непрерывной работы отбойным молотком, а экзальтированного москвича разорвало бы в клочья. В праздники же, когда этикет обязывал выпивать и закусывать поболее обычного, будничного, кушать предписывалось несколько больше. Намного больше. Ну, потому как и повод замечательный, и настрой нужный, и время приятное для этого имеются в избытке. Оттого снеди самой разной, описывать которую не имеет смысла, потому как там было все, и даже немного больше, чем все, на «Титан» отгрузилось столько, что «омик» просел в осадке на две ладони ниже ватерлинии. Уже тогда у меня зародились сомнения в том, что фраза «Три дня погуляем и вернемся…» в полной мере и честности отражает истинную суть и обозначает настоящую продолжительность предстоящего мероприятия. С таким запасом можно было бы сходить в две кругосветки, совершенно ни в чем нужды не ощущая, а по возвращении к родным пенатам остатки пития и продовольствия еще недели полторы уже на берегу докушивать и допивать!
Поднявшись на борт и пройдя в кают-компанию, занимавшую практически всю верхнюю палубу, я обнаружил, что привезенный рацион уже активно поглощается гостями, прибывшими немного раньше меня. В центре большого зала кают-компании стоял огромный дубовый стол персон на сорок, а сама кают-компания была отделана и украшена в стиле лучших приемных комнат в богатых усадьбах купца второй гильдии, сибирского золотопромышленника Хромова Семёна Феофановича. Паркетный пол, застланный пушистыми коврами, манил не просто пройтись по нему, а может быть, даже прилечь и понежиться в теплом уюте толстенного ворса. Огромные окна, остекляющие кают-компанию по трем сторонам от самого пола до потолка, почти как в теплице, занавешивались тяжелыми бархатными портьерами глубокого малинового цвета. С потолка свисали несколько хрустальных люстр, богатством своим не уступающих кристальным водопадам концертного зала Большого театра. Вдоль стен были расставлены буфеты с посудой и кожаные диваны, размеры которых были таковы, что в типовой однокомнатной квартире такой диван не поместился бы. Не кают-компания, а плавучий ресторан «Яръ», густо замешанный на роскоши будуара Марии Терезии.
Ну и вот, во всем этом великолепии за тем самым столом восседала добрая дюжина уже прибывших гостей. Сам стол был богато заставлен всевозможными закусками, потому как до горячего дойти еще не успели. Разгрузка же только-только идет. Но и закуски в виде толстенных ломтей ветчины, тончайше нарезанной рыбы всех возможных пород и форм приготовления, груздей, богато замешанных с луком и сметаной, свиного сала ну никак не меньше трех видов засолки и копчения, а также пирамид свежего хлеба и не меньших пирамид свежайших овощей уже за глаза хватило бы на новогодний корпоратив большой фирмы. Батарея разномастных бутылок и парочка амфор от Петровича дополняли собой этот живописный натюрморт аперитивного стола. Дюжина гостей чинно сидела за столом, лишь немного раскрасневшись от выпитого при радости дружеской встречи, и, неспешно закусывая, вела степенные беседы обо всем на свете. Ну а поскольку у дальнего конца стола в специальном ящике для пустой тары уже красовались две пустые амфоры, я сделал вывод, что пятнадцать штук на три дня может и не хватить. После такого вывода для меня стало очевидным, что каждый, кто с собой алкоголя привез, совершенно точно знал, что и зачем он делает.
В конечном счете плавание продлилось не три и даже не четыре дня, а все восемь. И всю эту неделю с придатком два десятка мужчин заседали в бурных застольях, иногда отскакивая от стола либо в баньку, которая на «Титане», конечно же, была, либо на бильярде «пулю расписать», либо поспать маленько. Пили при этом шумно, придумывая все новые и новые тосты, выпивая и за женщин, и за мужчин, и за родителей, и за детей родителей. И даже однажды за Карлсона и его пропеллер тост подняли. В общем, было весело и познавательно.
Ну а по возвращении к родной пристани, изрядно уставшие от такого отдыха, разъехались «водоплавающие» по своим собственным наделам, горячо наобнимавшись перед расставанием и даже взгрустнув напоследок. Правда, через три недели меня вновь позвали поучаствовать в водной феерии, но я, от недавней еще не совсем оправившись, с признательностью и благодарностью отказался.
Глава 3
Вот ровно в такие же дружеские объятия сибирского гостеприимства и угодил наш Егор. Примерно в тех же самых краях. Только, в отличие от меня, Егора в тот раз, когда эта история стряслась, не на рыбалку в увеселительной пароходной прогулке позвали, а на зимнюю охоту. И не потому на охоту, что типа зима и Байкал весь во льдах, как черепаха в панцире, вовсе нет. Зимой оно, может быть, даже и сподручнее порыбачить будет. Местные бурятские парни, в изворотливости своих умов ну очень проворные, специальные рыболовные избушки на эту надобность придумали. Натуральная бревенчатая избушка на здоровенные салазки устанавливается и по всему Байкалу стареньким трактором в любое место, какое уважаемый гость-рыбак укажет, перетаскивается. Ну а в полу той избы люк «полтора на полтора» устроен, и тем самым люком эта избушка как раз над лункой устанавливается. Лунки эти буряты заранее бензопилами выпиливали и рыбачков, желающих из них порыбачить, всячески заманивали. Вместе с избушками. И сидят себе счастливые любители зимней рыбалки чуть ли не в исподнем над этой лункой, печку в избе жарко топят и закусками разными стол в три слоя накрывают. А если вдруг чего пожарче захочется, так ты только позвони в телефон, и тебе вмиг еще и баньку натопленную приволокут. Отдыхай, товарищ дорогой!
Так что, как видите, проблем и на рыбалку сходить у приглашающей стороны не было вовсе. Ну просто в этот раз решили, что охота будет немного предпочтительнее. На кого поохотиться, в тех краях, конечно же, было в достатке. Сибирь, как ни крути! Не смешанный лесок в ближнем Подмосковье, нет. Тут зверья всякого носится – только успевай уворачиваться. Здесь тебе и косуля трепетная, и кабан кучерявый, и даже олень с лосем в положенное на то время человеку с ружьем на себя поохотиться возможность представляют. А уж птиц и рыб всяческих так богато, что и вовсе счету не имеют! Но потому как гость столичный, то есть Егор наш, по местным понятиям статус имел близкий к княжескому, то на банальную свинью, пусть и неприлично лохматую, охотиться ему было бы сильно ниже его великокняжеского достоинства. И это не Егор, это местные так решили.
«Невозможно, – говорят, – чтобы гость наш уважаемый, ажно из самоей столицы к нам пожаловавший, как дурачок деревенский, с рогаткой за утками по болотам носился или лося губошлепного из засидки, как в тире, стрельнул! Это, – говорят, – пониже всякого амператорского достоинства будет, потому как сурьезный человек на солидного зверя сходить должон. На медведя – и никак не меньше!»
А медведь и вправду такой фактурный зверь, что кого-то повнушительнее в тех краях попросту не существует. Еще волки, правда, серой шантрапой по тайге иногда шляются. Но эти все время дружным коллективом носятся, и случись что, не авторитетом, а количеством берут. Михайло же Потапович – зверь большой и презентабельный. Да и нравом крут, и на расправу быстр. Чуть ты что-либо не по его сделал или на беду свою к Мишкиному обеденному перерыву во время прогулки на его берлогу неудачно набрел, так тут сразу и все – конец твоему резюме! Совершенно точно в хроники без вести сгинувших попадешь и, будучи всеядным хищником переваренным, через некоторое время станешь ту самую тайгу своими останками удобрять. Жуткая животная! Хозяин тайги, одним словом. Ну вот на этого самого хозяина, дабы высокому гостю из столицы потрафить, местные как раз поохотиться и решили.
Нужно сказать, что Егор, будучи характера цельнометаллического и от пацифистов отстоящий так же далеко, как Гегель от Бабеля, зверье направо и налево убивать все ж таки не очень-то любил. То ли инстинкт охотничий к нему от предков не передался, то ли просто зверье без надобности пачками убивать ему не сильно нравилось, но только не жаловал Егор ни охоту, ни рыбалку, ни еще какое-нибудь хобби, со смертоубийствами связанное. И не просто не жаловал, нет, он в них изо всех сил старался не участвовать. А потому ни охотничьих навыков, ни оружия с приспособлениями всяческими у Егора отродясь не бывало. Правда, с оружием он еще со времен службы в армии обращаться худо-бедно умел, но своим собственным никогда не обладал, да и не стремился. А уж в чем радость обладания «вертикалкой» ТОЗ-34 или в чем удовольствие двухчасового выбора нужной лески, крючков, блесен и прочих девайсов, он и вовсе понимать отказывался. Одним словом, мирный обыватель, никоим образом на истребление дикой фауны не нацеленный.
Он и тут, будучи приглашенным «на Мишку сходить», попытался отказом ответить. Руки в стороны развел и головой в разные стороны качать начал, тем самым показывая, что никак он сегодня на охоту не может, потому как руки его девственно чисты и нужного вооружения не имеют. Приглашающих же это не смутило вовсе. На пятнадцать человек охотников у них в распоряжении имелось четыре десятка самых различных ружей и карабинов с неисчислимым количеством патронов к ним. Тот скорбный факт, что у Егора нет и никогда не было охотничьего билета, а передача оружия во время охоты третьему лицу категорически запрещена, никого не смутил ни на грамм. Среди будущих медведедобытчиков присутствовали местные правоохранительные начальники, которые, внимательно осмотрев Егора, сказали: «Можно!» Ну а раз можно, так и собирайся, дорогой Егор, да и поехали не мешкая, потому как до того медведя еще не меньше пятисот километров добираться нужно.