По этой несуразной причине эксперимент грозил не состояться, и ко всеобщему удовольствию спор должен был вот-вот разрешиться предложением: «А давай еще по одной?!» Но неугомонный правдолюб от инженерии задумался на минуту и предложил альтернативу грязевым ваннам.
– Сколько? – спросил он, строго глядя в глаза Сергею. – Сколько твоя тарахтелка весит?
Слегка оскорбившись «тарахтелкой», Серёга с надменным видом сообщил, что сей прекрасный внедорожник в полном снаряжении и с заправленными баками весит ну никак не меньше двух с половиной тонн. Ну, то есть весомый и внушительный автомобиль, а не тарахтелка какая-то, понимаешь.
– Ага-а-а-а-а! – радостно заорал разрушитель механических мифов. – Две тонны всего! А это же что значит? А это значит, что лебедушка твоя, если по цифуркам на ней судить, УАЗик энтот от земли целиком отрывать должна и при этом даже не гудеть от натуги!
Почесав в затылке и произведя несложный расчет «три с половиной минус две с половиной», Серёга согласился с тем, что Роман в чем-то прав. Роман же, удостоверившись в том, что Сергей досчитал формулу до конца, с видом Цицерона, победившего на дебатах, сообщил всем, что беспристрастная математика никогда не врет и что он прав окончательно и бесповоротно. Должна лебедка вытянуть и даже не задымиться. Обязательно должна.
– Тогда вешать! Вешать давай! – потребовал Рома, понимая, что час его окончательного триумфа уже достаточно близок. – Или что, сдрейфил?
Предложив кровожадное действие, порицатель подъемных механизмов указал пальцем на здоровенный дубовый сук, отросший в сторону от ствола за последние сорок лет и утолстившийся до такой степени, что больше отдельное дерево, к дубу приросшее, напоминал. Впрочем, по всему нижнему периметру дуба таких суков было с десяток – выбирай любой. Этот же был удобен тем, что произрастал как раз над УАЗиком, припаркованным в благодатной тени. Да и невысоко до сучка было. Нужно было лишь на крышу УАЗика взобраться и тяжелый крюк лебедочного троса метра на два подкинуть, чтоб он, через сук перелетев, петлю на тросе спроворить позволил.
Сергей, решивший, что одна тонна, явившаяся ему результатом несложного математического экзерсиса, является достаточным запасом для того, чтобы ни он, ни лебедка не опозорились, действо с завязыванием петли произвел сам. Единственная поблажка, которую решено было дать лебедке, – мотор УАЗика должен быть заведен, потому как аккумулятора может и не хватить, и тогда лебедка тут будет совершенно ни при чем.
Запустив двигатель и выйдя из кабины, Сергей вынес оттуда длиннющий моток провода с пультом управления на одном из концов. Пульт управления выглядел большой черной коробкой, на которой присутствовало всего две кнопки: «1» и «2». Ну то есть по-русски кнопка «1» означала «тяни как следует», а кнопка «2» – «да тяни же ты уже!». Изворотливые американцы, когда эту лебедку изобретали, продумали все до самых мелких мелочей, пройдохи хитроумные! Они этот пульт на тот случай изобрели, если кому-то в гордом одиночестве по грязям и болотом раскатывать потребуется. В таком случае этот одинокий естествоиспытатель, после того как обязательно в грязище по самую макушку застрянет, без всякой посторонней помощи из встрявшего авто выйти сможет и с такого пульта свою машину вызволить, за всем происходящим со стороны любуясь. Удобно!
Ну вот и Сергей, заявив, что он «вовнутрях ни в жисть не останется», этот незамысловатый девайс к лебедке в нужном месте подключил и, в сторонку отойдя, кнопку «тяни как следует» большим пальцем притиснул. Обороты двигателя в УАЗике малость присели, но лебедка, плавно смотав свободно висевший трос, без особой натуги принялась задирать передок УАЗика к небесам. Медленно, но уверенно. Сначала она выбрала длинный ход передних амортизаторов, позволяя колесам по-прежнему касаться бренной земли. При этом морда УАЗика уже гордо взирала ввысь, демонстрируя небесам радиаторную решетку, украшенную эмблемой острокрылой чайки в круглом ободке.
Немногим позже передние колеса, оторвавшись от земли, начали взмывать ввысь вслед за радиатором, знаменуя этим фактом почти полную победу американской лебедки над русским неверием. Затем УАЗик, установленный на «нейтралку», подкатился задними колесами ближе к дубу и изготовился расстаться с бренной поверхностью всем своим тельцем. Двигатель гудел по-прежнему ровно, снабжая лебедку нужным количеством электричества, а вот она, лебедка, нагруженная уже тремя четвертями веса отнюдь не маленького автомобиля, начала издавать натужное гудение, формируя тем самым предпосылки к радостной победе инженерного критика Романа.
Понимая, что спор может быть проигран, со словами «Ничего, ничего!» Серёга изо всех сил отжал кнопку номер два, тем самым добавив лебедке каких-то тайных, до того не использованных ею сил. Натужно гудеть лебедка не прекратила, но в процессе отрыва УАЗика от земли совершенно очевидно явилась какая-то новая мощь, которая ни на секунду не давала сомневаться в том, что лебедка таки справится. И она справлялась! Отработав всю длину задних амортизаторов, огромные катки сорокового радиуса сначала несмело, всего на пару миллиметров, оторвались от поверхности, но потом, не прерывая своего плавного движения ввысь, сантиметр за сантиметром начали возноситься в небеса.
И вот тут, наверное, как раз и следовало бы остановиться. Ну куда уже больше-то? Ну оторвал от земли на дециметр, и хватит! Доказал же, что не зря деньги на это американское чудо потрачены. Утер же уже нос сомневающемуся спорщику. Ан нет, победа должна быть полной и безоговорочной. Чтоб не говорил потом, что всего-то на чуть-чуть и приподнял. А чуть-чуть, как всякому известно, совершенно не считается! Потому, улыбаясь широкой улыбкой олимпийского триумфатора, Серёга жал и жал на обе кнопки поочередно, продолжая задирать УАЗик все выше и выше. В конце концов ульяновский внедорожник взмыл почти что до облаков, оторвавшись от земной поверхности больше чем на метр. Можно было бы, конечно, и выше, потому как длины кабеля у пульта хватило бы на то, чтоб задрать УАЗик до уровня десятиэтажного дома, но сук неумолимо приближался к переднему бамперу, и доводить автомобиль до столкновения с толстенной веткой совсем не хотелось.
Отпустив кнопки пульта и с удовлетворением оглядев подвисший УАЗик, Серёга победно и слегка высокомерно посмотрел на оппонента, поинтересовавшись тем, есть у него еще хоть какие-либо сомнения и кто из них теперь «лох». Вопрос прозвучал риторически, поскольку кто теперь «лох», УАЗик, висящий на дереве, удостоверял окончательно и бесповоротно. А висел он, надо сказать, совершенно эпично. Всякий здравомыслящий человек понимает, что нормальное положение для автомобиля – это когда он всеми своими колесами в твердую поверхность упирается. Всякие прыжки с трамплинов и кувыркания через крышу в расчет не берутся, и их можно отнести на слабость ума водителя или неприятное стечение обстоятельств. Во все остальные времена автомобили от грунта отрываться не привыкли. И уж если решаются на такой трюк, как в воздухе своими колесами свободно побултыхать, то исключительно для ремонта, будучи на надежный подъемник поднятыми. Да и то строго в горизонтальной плоскости, чтоб, упаси Боже, на бок не завалиться и с того подъемника эпично не сверзиться. А тут что? Огромная туша изумрудно-зеленого бегемота, поблескивая отмытыми и отполированными боками, повисла на тоненьком стальном тросике и, утробно урча все еще работающим двигателем, медленно, очень медленно вращалась вокруг собственной оси. Картина, своим сюрреализмом и полной фантасмагоричностью достойная кисти какого-нибудь Босха или Дали.
Восторженные рыболовы, признав полную и безоговорочную победу Серёги, УАЗика и лебедки, решили такое знаменательное событие отметить и непременно за здоровье американских инженеров «полтинничек принять». За тем и двинулись к столу, на время утерявшему своих посидельцев. Серёга же остался у зависшего автомобиля, в растерянной задумчивости рассматривая своего верного мастодонта, подвешенного на дереве как непомерных размеров новогодняя игрушка. Рыболовная артель, уже было дошедшая до места возлияния, поняв, что Сергей выпивать за победивших американцев не желает по причине своего отсутствия, вопросила у последнего о том, чего он там замер, как три тополя на Плющихе.
– Не разматывает, – сообщил им медленно бледнеющий Серёга.
– Что не разматывает? – спросили его рыболовы, где-то в глубине сознания начиная догадываться о причине надвигающейся трагедии.
– Лебедка, мать-перемать, не разматывает! – взвыл Серёга и выронил пульт из рук.
И вот в чем тут дело, товарищи дорогие: лебедка американская таким образом была построена, что, на свою катушку трос наматывая, такую силу в себе развивала, что, как мы видим, УАЗик в небеса вознести смогла, а вот в обратную сторону тот самый трос с таким же плавным усилием она разматывать не умела. Был там маленький такой рычажок, повернув который вы катушку от всяких редукторов отсоединяете и ей свободно вертеться позволяете. Ну, чтоб, время особо не теряя, случись беда какая, с застреванием связанная, к ближайшему дереву с тросом в руках свободно добежать, а не полезное электричество жечь, ожидая, пока лебедка всю длину троса размотать изволит. Да и то верно, она же, лебедка эта, для того и построена была, чтоб с огромной силой тянуть, а не чтоб с такой же огромной силой из себя трос выдавливать. Незачем ей, понимаешь, выдавливать! И получается теперь, что, утвердив свою полную победу плавным вознесением УАЗика, эта прекрасная лебедка тот самый УАЗик на земную поверхность с такой же плавностью вернуть ну просто конструктивно не могла. Не было у нее для этого никакой возможности.
Оттого и замер Серёга в тягостном предчувствии нехорошего будущего. Довершая трагическую картину происходящего, двигатель, до того момента мерно урчащий, умолк и внес в окружающий мир оглушительную тишину и покой. Оно и понятно, для бензобака УАЗика находиться в таком положении, в котором он теперь оказался, конструктивно не только не предусмотрено, но и категорически противопоказано. Бензин, повинуясь неумолимой силе тяжести, скатился в нижний край бензобака и насос, который двигатель бензином снабжал, без пропитания оставил. Ну, то есть не стало насосу бензина для поддержания дальнейшей работы двигателя хватать. Оттого, жадно