Ну так и со штангой моей – уплочено, и потому, дорогой товарищ продавец, тащи ты эту штангу с глаз магазиновых подальше, даже если для этого смертью храбрых погибнуть придется. И он, бедолага, во всей этой логике хорошо разбираясь, сидел и тому радовался, что инструкцию штанговую вспомнить сумел и теперь транспортную задачку с тяжелым металлом на раз-два решить сможет, ни разу при этом не умерев.
Лицом просияв и пот со лба утерев, он на своем конце грифа за здоровенную гайку ухватился и, натужно хрипя, провернуть ее попытался. Напрягся весь. Жилками на шейке вздулся и глазками слегка вылупился. Хрипит, и чувствуется, что в глубине души вновь непристойным матом на меня и штангу ругается. Но гайка-то ни в какую! Ни на миллиметр не стронулась. Тогда мальчик свою гайку в покое оставил и к противоположной, той, что на моей стороне грифа, отправился в надежде, что она не так сильно завинчена и что, если удача таки придет и она таки открутится, штангу хотя бы с половиной блинов уже кое-как перенести можно будет. Но нет, не свезло. И вторая гайка на все его потуги поддаваться не захотела. Отказывалась напрочь. Он еще три минуты пыхтел и почти кровавым потом обливался, а потом бросил эти танталовы муки и на меня жалостными глазками, от напруги на хорошем выкате расположившимися, посмотрел. «Ничего типа, дорогой ты наш товарищ, сделать не получается, и потому нужно ее, заразу такую, уж как-нибудь в собранном состоянии катить». Судьба, видать, такая.
Я, всю трагедию продавцовых страданий чистосердечно переживая, все ж таки предложил ему гайку против часовой стрелки покрутить попробовать, потому как то, что он сейчас с таким усердием вытворял, как раз-таки не «открутить», а «закрутить» называется.
Продавец, до этого, видимо, никогда с гайками, болтами и гаечными ключами дела не имевший, на меня недоверчивыми глазами посмотрел, но действие, мною предложенное, все же испробовал. И о чудо! Гайка легко поддалась, тем самым его шансы под весом штанги до смерти надорваться практически к нулю свела. И вторая, как это ни удивительно, тоже легко открутилась, и парень, в конце-то концов демонтаж закончив, с видом победителя республиканской олимпиады по математике широким жестом указал мне на разукомплектованную штангу. Типа вот, готово, можно уносить. Ну, уносить так уносить. Я от слов своих отказываться не привык и потому со всем старанием принялся продавцу помогать – железо, уже в мою полную собственность перешедшее, по одной единице к грузовому лифту перетаскивать.
В конечном счете по прошествии еще получаса почти все мною благоприобретенное мы вдвоем в лифт погрузили. Я, если честно, устал изрядно и уже даже начал сомневаться в правильности выбора вида спорта, который меня к небывалой стройности привести должен. Я даже пару секунд подумал, а не лучше ли вновь к бегу вернуться? Ну да ладно… Это, видать, секундная слабость нахлынула, а со слабостями настоящий спортсмен завсегда бороться должен! Бороться и побеждать. Паче того, до окончания погрузки всего-то пара железяк и осталась. Блин здоровенный, хромом, изумительно блестевшим, покрытый, и гриф, больше похожий на толстый лом с крупной резьбой на концах. Лом, кстати, тоже блестел.
Продавец обреченно вздохнул, лом в серединке ухватил, крякнул, в позвоночнике малость прогнулся и с трудом его на плечо взвалил. А взвалив, пошатываясь и напрягшимися сухожилиями хрустя, в сторону лифта побрел, теперь уже вслух матерясь. Ну, правда, пока еще шепотом. И добрел-таки! Смог! Вот она, настоящая воля к победе и выполнению плана продаж! Молодец, одним словом. Ну а там, в лифте, поскольку мы уже весь пол стальными принадлежностями заняли, взгромоздился он поверх железной утвари и, лом с плеча свалив, замер в блаженном ожидании меня, последний блин к лифту несущего. А я нес. Я уже, если честно, из последних сил нес. Я его, этот блин тяжеленный, к груди своей, как дитя родное, прижал, под углом в сторону лифта склонился и так, больше инерцией влекомый, эту остатнюю железяку на погрузку волок.
И все бы хорошо, но маленькая неприятность все же вышла.
Пальцы мои, до этого перенесенными тяжестями измученные, долго холодную железку весом в четверть центнера держать больше не способные, этого кузена танкового люка в конце концов не удержали и, даже не особо разжимаясь, хватку свою ослабили. От этого блестящий стальной диск с надписью «25 кг» обрел свободу и отправился в неконтролируемый полет. Летел он вниз почти по идеальной прямой, лишь немного уклоняясь от вектора свободного падения за счет того импульса, который я ему придал, пока изо всех сил в лифт затащить старался. Ну а потому как твердость рук и сила воли покинули меня практически на самом пороге этого вожделенного подъемного сооружения, задачу свою я, считай, выполнил почти что полностью. Пролетев вниз чуть больше метра и пару дециметров вперед, блин пересек-таки створки лифтовых дверей и успешно прибыл туда, куда я его, собственно, и волок.
Исполнение задуманного плана не могло не порадовать. По крайней мере, меня. Да и продавец, выбери он немного другую диспозицию внутри лифтовой кабины, тоже наверняка обрадовался бы, потому что железка, как это и задумывалось, внутри лифта оказалась, а значит, ее еще раз тащить и два раза одну и ту же работу делать теперь нужды никакой нет. Однако же не свезло. Потому не свезло, что весь остальной пол лифтовой кабины, как я и сказал, уже металлоломом заставлен был, и продавцу ничего другого не оставалось, кроме как у самого выхода, с ногами на железо взгромоздившись, расположиться. Вот это самое местоположение его радость от окончания погрузки как раз и смазало. Еще ничего не подозревая, стоял он у самого входа в кабину, двери руками придерживал и терпеливо ожидал, когда я последнюю тяжесть притащу.
Ну притащил. И что, легче стало?
Последний блин, запущенный мною в свободный полет, прочертив почти вертикальную прямую, своим жестким ребром и внушительным весом приземлился ровно на ногу блаженно улыбающемуся продавцу. Одну сотую долю секунды продавец, еще не верящий в случившееся, продолжал радостно лыбиться, предвкушая скорое окончание погрузо-разгрузочных работ. Но только одну сотую! Потом болевой сигнал, полученный в результате тесного знакомства пальцев ног, прикрытых лишь тонкой парусиной модных нынче кедов, с двадцатью пятью килограммами твердого железа, ворвался в его мозг и развалил окружающую реальность на миллион мелких осколков. В результате этой эпохальной встречи теплого с жестким менеджер заорал. Заорал так громко, что почти всякий, кто на тот момент в торговом центре променады за покупками совершал или в магазинах разнообразных таким же продавцом трудился, ор этот за сигнал пожарной тревоги принял и поскорее к выходу короткими перебежками поскакал, через плечо боязливо оглядываясь. Меня же не звуковая палитра и не децибелы больше всего поразили, нет. Что я, на самом-то деле, взлетающего истребителя никогда не слышал, что ли? И слышал, и видел – ничего удивительного. Тот, когда на взлете форсаж врубает, даже немного громче звучит. Незначительно, конечно, но все ж таки погромче. Так что ничего тут нового или до глубины души восхищающего. Меня другое поразило.
Это как же, товарищи дорогие, так сильно расстроиться можно было, чтоб рот свой, пусть и в совершенно оправданном крике, но так неприлично широко разверзнуть?! Ну некрасиво же! Я, который рядом стоял, в этот источник иерихонской симфонии заглянув, понял, что сейчас сразу трем специалистам без всякого труда можно было бы медицинский осмотр орущему продавцу сделать и о его физическом здоровье исчерпывающие суждения вынести. Это, понятное дело, стоматолог с гастроэнтерологом, для которых в разверзшемся отверстии для визуального осмотра их зон ответственности никаких препятствий не возникло, но еще и проктологу из-за особого усердия продавца в разевании рта было бы на что посмотреть и свои умозаключения о его здоровье сделать. Но этому третьему доктору фонарик понадобился бы, потому как освещение в лифте так себе и не все закоулки продавцового внутреннего мира без дополнительной подсветки рассмотреть можно. Мое же личное наблюдение состояло в том, что как же все-таки талантливо и кружевно народ наш русский материться умеет! Заслушаешься. Продавец, когда первую волну радости от знакомства с хеви-метал пережил и больше одной ноты из себя выдавить смог, этот самый мат таким богатым набором на меня полил, что я даже несколько новых слов и выражений познал. Я-то по ошибке думал, что все уже в этой жизни слышал и такими заковыристыми идиомами владею, что удивить меня нет никакой возможности, ан нет, удивил-таки продавец, удивил, соловей речистый! Не сильно, но таки да.
Поорав с пяток минут, поуспокоился малый и, нужно ему должное отдать, ничем из того, что по всему полу кабины разложено, в меня не метнув, сквозь зубы предложил такелажные работы продолжить.
Железа, мною купленного, по весу и объему на большой дорожный каток хватило бы, и потому продавец, носом шмыгая и от недавно перенесенного скупую мужскую слезу проливая, на подземном паркинге только из лифта все это богатство вынести согласился. До машины тащить не захотел, как я его ни уговаривал. Совершенно не понятно почему. Ну да Бог ему судья! Я же ведь и сам смогу. Походил я вокруг стальной Фудзиямы минут десять, подумал, с какой стороны сподручнее начинать будет, и железную гору, продавцом из лифтовой кабины вышвырнутую, потихоньку разбирать начал. А пока разбирал да по одной железяке, как муравей трудолюбивый, всю эту кучу к машине таскал, очень далеко по нелегкому пути бодибилдеров продвинулся. И широчайшие мышцы на спине от напряжения вширь раздаваться начали, и пресс от натуги всеми скрытыми кубиками заиграл, и даже бицепсы с трицепсами, как мне показалось, замечательно рельефнее стали.
В итоге привез я всю эту роскошь домой, еще полчаса на разгрузку потратил и в сладостном предвкушении к вечерней тренировке мысленно изготовился. Ну а как вечер пришел, начал я эти весомые железки толкать, отжимать и выжимать всячески. И я вам так скажу, очень неплохо пошло. Не соврал продавец ушибленный, ни одним словом не соврал. Гантели со штангой такие удобные попались, что тяжелым спортом с ними заниматься не труд вовсе, а одно сплошное удовольствие. Удобно очень. Можно стальной блин с нужным тебе весом к штанге барашком блестящим прикрутить, а то и открутить вовсе. Можно гантельку, мелкие блинчики перебирая, по весу необходимому набрать опять же. Хочешь – вот тебе и три килограмма, а хочешь – так и все шестнадцать сделать не проблема. Вот я и сделал. Сделал – и ну давай со всем этим весовым мно