Ну и вот, порядки меняя и строгость уставную в служебный уклад внося, добрался командир в один прекрасный день и до бассейна. И то ли ему, привыкшему в полевых условиях песком подтираться, такое количество воды, в одном месте собранной, не понравилось, то ли повизгивание штабных капитанов, в обеденный перерыв водные процедуры принимающих, к его обостренному чувству порядка воззвало, а только взял и сходил полковник к тому самому бассейну, самолично на это безобразие посмотреть. Там в тот момент, от летней жары спасаясь, плескались младшие офицеры из мобилизационной службы штаба. Потому как лето и мобилизации до самой осени не предвиделось, у них, офицеров этих, свободного времени стало предостаточно для того, чтобы в прохладные воды окунуться. И не менее прохладным «Жигулевским» изнутри желудок выстелить им сам Бог повелел. Ну и вот, резвятся, стало быть, эти вчерашние курсанты, которым Судьба улыбнулась и не в Мары какие-нибудь служить отправила, а на штабные паркеты для прохождения приземлила, резвятся и горя, как говорится, не сильно знают. Беды, значится, никакой впереди не чувствуют. И тут к ним наш полковник с целью, что же там такое шумит и плещется, поинтересоваться приходит. Приходит, на поребрике бассейна останавливается и внимательно воду рассматривает. Долго так рассматривает. Как будто он не полковник Советской армии, а нечаянно заблудшая сюда правительница Фиолетовой страны, тетенька со странным именем Бастинда. В общем, не понравилась ему вода в таком количестве, а младшие офицеры, праздно шатающиеся, понравились еще меньше.
Минут семь полковник в воду глядел. Наблюдал, значит. Наблюдает, водой и офицерами недовольный, про себя матерится и медленно краской наливается. А потом своим командирским, хорошо поставленным голосом ка-а-а-а-ак «Отставить!!!» – заорет. И даже немного глаза от натуги наружу выдавил. Стоит, лицом багровеет, жилами на шее напрягается и глазными яблоками в мир молнии мечет. Лейтенанты с капитанами, уже давно от такого тяжелого металла в командах отвыкшие, но все ж таки в подкорке головного мозга всю значимость таких команд хранившие, мигом галдеть перестали, из бассейна, как пингвины из моря Росса, повыскакивали и на всякий случай на том же бортике в шеренгу по росту выстроились. Стоят, руки по швам растянули, подбородки к небу задрали и вечной преданностью во взглядах окрестности слепят. Только разве что на «первый, второй…» не рассчитались. Орлы! И ничего, что не по форме, без головных уборов и с трусов вода капает. Это уж так, последствие несуразное. А так, с какой стороны ни посмотри, они самые орлы и есть. Наш полковник, как ему и положено, вдоль шеренги загорающих медленно продефилировал, руки за спину заложив, и каждого с пристрастием об имени его и звании расспросил, каждый раз укоризненно головой в разные стороны раскачивая, свое порицание и неодобрение то ли именем, то ли званием выказывая. Ну а потом, конечно, длинную лекцию о воинской дисциплине и верности служения Родине тем же громогласным голосом прочитал. Поучительную очень. Поучительную и их, никчемных бездельников и лоботрясов, в страшном преступлении изобличающую. В нерадивости и лени то есть. «Вы бы, придурки, еще сауну тут себе построили!» – закончил он. Молодому литехе, высунувшемуся было из строя доложить о том, что в гаражных боксах она уже давно есть, кто-то из сослуживцев сильно треснул в печень, и сауна, о которой полковник узнал только через полгода, еще некоторое время пожила.
Ну а бассейн командир приказал на корню изничтожить.
Это, говорит, совсем для нашей рабоче-крестьянской армии не подходит, потому как, говорит, не может у советского офицера времени на всякие легкомысленные купания иметься!
Пускай, говорит, вместо этого бассейна излишнего у нас теперь будет плац тренировочный, каковой завсегда для военного человека полезнее и нужнее.
И пускай, говорит, чтоб неповадно никому было, плац тут к завтрашнему утреннему построению и возникнет. Приказываю!
Приказал как отрезал и пошел дальше по части гулять, по пути непорядок и разгильдяйство на корню уничтожая.
И вот, что вы себе думаете, друзья мои, с плацом у кого-то возражения возникли? Кто-то здравомыслящий засомневался в том, что здоровенную яму двадцать пять метров длиной в ровную поверхность, свеженьким асфальтом покрытую, за оставшиеся двадцать часов переделать можно? Кто-то вопросы начал задавать: «А как? А что? Да как можно-то?!» Да не в жизнь! На то она и армия, друзья мои, что приказ, командиром отданный, сначала исполнить в мельчайших деталях полагается, а потом, если, конечно, в добром здравии и среди ныне живущих останешься, так и пообсуждать и даже маленечко поспорить о психической несостоятельности такого приказа можно будет. Недолго, правда, но таки можно. А сначала ни-ни – помри, но выполни. Потому как ПРИКАЗ! Ну, так и тут: приказано «плац», значит «плац», приказано «к утру», значит «к утру». И нечего время на пустые душевные терзания терять. Работать, понимаешь, нужно!
И работа закипела. Невесть откуда взявшиеся грузовики, выстроившись в ровные колонны, практически без перерыва везли так же невесть откуда взявшийся грунт и строительный мусор, засыпая теперь уже точно яму, некогда бывшую бассейном. Особо одаренные бойцы, имеющие начальные инженерные навыки, с упорством и скоростью красных муравьев разбирали инженерные коммуникации и очистные сооружения бассейна, а бойцы, к инженерии не приученные, носились по дну бывшего водоема и дружно разгребали лопатами то, что валилось на их головы из тех самых самосвалов. Разгребали и деревянными колотушками со всей силой пролетарской ненависти этот грунт и мусор утрамбовывали. К утру на идеально ровную грунтовую площадку уложили чудом добытый асфальт и укатали дорожным катком, который, к счастью, в гараже штаба присутствовал. За сорок минут до утреннего построения намалевали белые линии разметки и с облегчением выдохнули, когда прибывший к построению командир постоял у вчерашнего бассейна, густо пахнущего гудроном и масляной краской, и удовлетворенно произнес: «Ну во‐о-о-о-от!»
Таким образом, бассейн в расположении части почил в Бозе, оставив после себя три контейнера специального оборудования и прочих девайсов, какие нормальному бассейну приличествуют. Контейнеры долгое время пылились на территории, наводя своим присутствием беспорядок и внося полную дисгармонию в прямо перпендикулярный воинский быт. В конечном счете командир где-то там, в коридорах штаба, договорился о том, что все это бассейновое хозяйство от него заберут навсегда и территория, вверенная его командованию, наконец-то приобретет вид и консистенцию, подобающую настоящей воинской части. Первой идеей новых обладателей прибассейновой инфраструктуры из хозяйственного управления штаба было сдать все к чертовой бабушке в металлолом, тем самым немножечко запасных денег для своих семейных нужд обретя. Потом, поняв, что суеты будет больше, чем денег, а риск нарваться на вопрос «Куда, лишенцы, бассейн дели?» при каждой проверке наличия материально-технического обеспечения практически неизбежен, решили передать это богатство с глаз долой в квартирно-эксплуатационную часть. Штабная КЭЧ не только за квартирный фонд и казарменное хозяйство, но еще и за генеральский городок отвечала и потому в бюджетах на благоустройство и благолепие последнего ограничена не была совершенно. Оттого и подсунули «хозяйственники» «квартирантам» инженерные кишки бассейна, предложив им бассейн во благо высшего военного руководства на территории городка как раз и восстановить. Кто-то из командования КЭЧ, посчитав, что это хороший метод получения очередного звания, за идею живо ухватился, и в результате полугодовой стройки того, что в части было разобрано за одну ночь, в городке, к радости его обитателей, приснопамятный бассейн и возник. А звание таки дали. Внеочередное!
И если в бытность свою общедоступным для средних военных сословий на территории части расположенный бассейн лишь в летнее время своей прохладой баловал, потому как зимой полностью обезвоженным стоял и в себе всяческий мусор коллекционировал, то для генералов его малость доработали. Улучшили, так сказать. Бассейн, как это было и допрежь, под открытым небом расположили, но таких к нему приспособлений докупили, что водичку по зиме сливать нужды не стало вовсе, потому как она в тех приспособлениях круглый год до комфортных температур подогревалась. В общем, хороший такой, полноразмерный и всепогодный бассейн получился. Двадцать пять на двенадцать метров. И глубины такой, что можно было смело с вышки в десять метров, какую тут же, на самом краешке построили, нырнуть и ни разу головой о дно не ушибиться.
Вот как раз этот-то бассейн Гошкину судьбу в том периоде его жизни и поправил.
Дело все в том, что при бассейне и вкруг него, чтоб он уже и в самом деле серьезным и настоящим выглядел, целый комплекс зданий построили. Были там и котельная, и электрощитовая, и раздевалки со шкафчиками номерными, и душевые кабинки всяческие. Но то больше для майоров и подполковников разнообразных, которые в званиях своих выше общей душевой пока что до благ генеральских не дослужились. А вот для всякого офицера, которому командование и служебное усердие от полковника и выше быть благоволили, были в том бассейновом комплексе в лучших традициях мужского отдыха и баньки с парилками, и бильярдные всевозможные возведены. С предбанниками, плетеной мебелью заставленными, зальчиками уютными, где, от трудов бильярдных притомясь и в баньке как следует косточки пропарив, после заплыва в уютно-теплом бассейне на кожаных диванах посидеть можно было и вкусить, так сказать, чем сегодня Бог послал. Бог им частенько посылал белорусской «Зубровки», молдавского «Штефан Водэ» и пару дюжин все того же «Жигулевского», закуску же по портфелям, колбаски полукопченой, сырка «Пошехонского» и воблы, из Приволжского военного округа спецрейсом военно-транспортной авиации доставленной, разложив. В общем, множество помещений там было построено для приятного времяпрепровождения генеральского в паузах между службой неустанной.