Глава 6
Но не суть. Не об этом я теперь. Я о гастрономических и об алкогольных особенностях любой страны, какая только на глобусе сыщется. А потому, с алкоголем разобравшись, я к ганской кухне перейду. Отведать, как я уже говорил, в Гане, пусть и не сильно много, но все-таки было чего. Да, я так полагаю, и по сегодняшний день есть. Пусть и не как у Антуана Карема или в ресторации Тестова, но все ж таки пара десятков блюд в национальном меню имеется. Ну никак не могло не иметься при таком-то богатстве фауны и флоры! Тут же вам не Ямало-Ненецкий автономный округ в начале февраля и не пустыня Мохаве в окрестностях Палмдейл. Тут Африка, товарищи дорогие. Тут пища повсеместно произрастает, весело вокруг вас бегает и под ногами у вас же ползает, настойчиво себя потребить предлагая. Оттого, даже не сильно стараясь преуспеть, но смогли-таки ганские «ватели» за прошедшие сотни лет обогатить пищевой прейскурант национальной кухни такими шедеврами, как акпле, туо заафи, ангва му и мпото-мпото.
Но, пожалуй, самой яркой кулинарной достопримечательностью ганского застолья был и остается так называемый лайт-суп. Видов его, в отличие от той же жареной курицы, достаточное множество. И с рыбой его готовили, и с козлятиной, и с курятиной тоже не брезговали. И бывало даже, что с добавлением арахисовой пасты приготовляли, меняя в таком случае название на «граунат-суп». Однако все разнообразие белковых ингредиентов не меняло самой конструкции супа в его сути, и даже самый бедный лайт-суп из рыбы в той самой конструкции практически ничем не отличался от «изысканного» граунат-супа с козлятиной. А все оттого, что основные составляющие и их количество при приготовлении каждого из супов были всегда идентичны. Собственно говоря, из четырех основных ингредиентов суп и состоял. Это, по понятным причинам, вода, пальмовое масло, придающее конечному изделию янтарно-красный цвет, мясо, ну или рыба, или курица и неимоверное количество жгучего перца.
Про перец следует рассказать отдельно.
Произрастал он тут же, в Гане, повсеместно и по причине замечательного климата приносил свежий урожай практически круглый год, потому всегда был под рукой и всегда был свеж и остер. Выглядел он как уменьшенная в шесть раз копия сладкого болгарского перца зеленого цвета. Такой же аппетитно-сочный на вид, матово блестящий гладкими боками, с торчащей в сторону плодоножкой. Глядя на него, на этого маленького братца сладкого болгарина, так и тянуло схрумкать его весь без остатка, ухватившись за крохотную плодоножку, блаженно улыбаясь в ожидании ароматной симфонии, разливающейся по вкусовым рецепторам. Дима даже попытался это сделать, впервые этот перчик на терриконах овощного базара усмотрев. Схватил двумя пальцами за ножку и в рот потянул.
Они со Слоном тогда молодыми и решительными были, несварения желудка не боялись в принципе, а понос считали неизбежной необходимостью, которая является обязательной при смене места жительства и переносить её следует стоически. Особенно если ты Европу на Африку меняешь. Ну так вот, потянул было Дмитрий зеленого болгарского лилипута в рот, но округлившиеся глаза торговки овощами подсказали ему, что действие его не совсем верно. А поскольку глаза торговки округлились так, что заняли добрую половину ее лица и почти наружу выпали, Дима решил не есть весь перец сразу, а для начала попробовать его половинку, предварительно, на всякий случай, лизнув на срезе. Приняв из рук овощной mammy крохотную половинку перчика, Дмитрий для верности принюхался к срезу и лизнул выступивший на нем сок, слава Богу, самым кончиком языка. В следующую секунду до Дмитрия дошло, по какой такой причине торговка его своими сверхъестественными глазами удивляла. Сочный срез малюсенького перчика произвел эффект, равный тому, как если бы Дмитрию на язык метнули лопату полыхающего угля и сверху для верности плеснули стакан бензина, при этом треснув его огромной кувалдой по затылку. В долю секунды глаза Дмитрия размерами своими превзошли глаза торговки в три раза, а из ушей и носа рванули тугие струи пара. Лицо полыхнуло кумачом Великой Октябрьской революции, а слезы из глаз не просто брызнули, а хлынули бурными потоками, заливая стоящий перед ним лоток с овощами. При этом Дмитрий возопил про какую-то «бл…ь!!!», а восторженная торговка, глядя на него влюбленными глазами, с придыханием произнесла: «Such a strong man!» Одним словом, кушать такой перец в сыром виде могли бы исключительно слюнявые чужие из одноименной киношной нетленки, а соком его вполне себе можно было бы травить печатные платы, если вдруг по недогляду на производстве серная кислота закончится. Хороший перчик, одним словом. Забористый.
Ну так вот, чтоб вы были в курсе, при изготовлении упомянутого лайт-супа этого удивительного перчика с мясом и водой бралось в равном количестве. На килограмм мяса шел килограмм этого огненного овоща, и все это, залитое литром воды, медленно томилось в течение нескольких часов, достигая такого состояния, при котором перцы полностью растворялись в бульоне и ничем своего присутствия в нем не выдавали. Важно понимать, что при потере структурной целостности и благорастворении в густой подливе бульона перцы своей остроты не теряли вовсе, поскольку капсаицин, зараза такая, вещество крайне устойчивое и при нагреве испаряться не стремится. Сидит себе тихонько в пище и человеческую жертву поджидает. Но все не так уж безнадежно, друзья мои, и даже к такому смертоносному вареву свое противоядие имеется. Все дело в том, что для понижения градуса остроты подавался лайт-суп в комплекте с так называемым фуфу, щедрой рукой поварихи в самый центр тарелки с лайт-супом плюхнутым. Этимологию названия этой снеди любопытному Диме выяснить, как он ни старался и всех вокруг ни расспрашивал, так и не удалось. Местные, пожимая плечами и удивляясь ненужной, по их мнению, любознательности этого суетливого белого, сообщили, что «оно так всегда было» и «наверное, ваши белые придумали», а белые так же отказывались от авторства, просто спрашивая в ответ: «А ты ее видел?»
И были-таки правы – для осознания верности такого названия ЭТО нужно было увидеть. Честно говоря, при взгляде на этот пищевой девайс в самом деле ничего, кроме «фу-у-у-у-у-у!», сказать было и нечего. Ну, или «фу-у-у-у-у, фу-у-у-у-у». Кому как нравится. Внешне эта почти съедобная масса напоминала большущий колобок рисового теста, на молекулярном уровне объединенного с большим куском тщательно пожеванной жевательной резинки. Мутновато-серая, до определенной степени прозрачная масса состояла из толченой мякоти батата и маниоки, предварительно отваренных в огромной алюминиевой кастрюле. Приготовлялся этот племянник картофельного пюре и морской медузы исключительно женщинами и исключительно вручную. В здоровенную ступу, вырубленную из цельного ствола махагона, в которой с комфортом разместились бы две наши стандартные Бабы-яги, забрасывалось полцентнера отваренных корнеплодов и тщательно толклось двухметровыми колотушками. Колотушки тесали из того же красного дерева, потому как сосны какой-нибудь или той же липы, чтоб малость полегче было, в округе не находилось. Вырубив топориком пестик-мутант длиной под два метра и толщиной в здоровую мужскую ногу, этим бревнышком как раз ту самую фуфу и производили. Встанут попарно с разных сторон ступки, бревнами вооружатся, песню о тяжелой доле труженицы африканского села затянут и ну давай в эту массу со всего размаха по очереди долбать. Дмитрий рассказывал, что он как-то, будучи джентльменом до корней зубов, решил такой фуфуйнице помочь и пару минут сам этим венчиком поработал. Двух минут ему хватило. Ну, во‐первых, уже через две минуты широчайшие мышцы на его спине качнулись так, что он вполне мог бы конкуренцию Арни во времена его терминаторства составить, а во‐вторых, нагрузка от тридцатикилограммового бревна прилетела такая, что руки отвалились почти сразу, а спина заныла так, будто он четверо суток лопатой Волго-Донской канал рыл. Ну вот он, дабы немного раньше положенного от усталости не помереть, и закончил. Закончил и, глаза в землю вперив, пестик хрупкой негритянке вернул. Та, головой укоризненно покачав, таранную толкушку одной лапкой из Диминых трясущихся рук забрала и к привычным кухонным заботам возвернулась. А потом, еще полчаса мерными ударами фуфу до кондиции доводя, вместо песенного гимна женской доле во все горло над «белым полудурком» ржала.
И самое интересное, что из-за каких-то, еще не известных науке веществ, в батате содержащихся, чем дольше ту фуфу в ступке толкли, тем более резиновой и тягучей она становилась, красоты и пищевой привлекательности при этом, однако, не приобретая. Стандартные сорок минут «обмолота» превращали горячие куски картофелеобразных плодов в массу, настолько тягучую, что, ухватив от нее кусочек, растянуть можно было на добрый метр. Ну а если работницы в раж входили, в приподнятом духе пребывая, и в ступку больше часа бревнами тыкали, то полученной в результате фуфу можно было бы пробоины в подводных лодках заклеивать. Да что там пробоины! Такой фуфу саму лодку склеить можно было бы, если та по какой-то несчастной случайности пополам развалилась бы. И так та масса подлодку надежно держала бы, что подводное судно еще лет тридцать без особого ремонта Родине прослужить могло бы, моря и океаны в боевых походах бороздя.
Главное же достоинство фуфу было все-таки не в этом. Главным в ней было то, что она, но, скорее всего, все-таки ОНО, будучи в комплекте с лайт-супом потребленное, остроту последнего если не на ноль помножало, то уж совершенно точно нивелировало изрядно. Липкости своей благодаря, а также крахмалу, из которого в основном и состояла, фуфу, липким слоем все вкусовые рецепторы облепив, напалмового взрыва во рту не допускала, а в желудок вместе с супом спустившись, слизистые и нервные окончания своим присутствием от лавообразной пищи хранила и оберегала. Местные жители и нахлынувшая иностранщина, в Гане достаточно долго пожившая, эту хитрость лайт-супа, конечно же, знали и потому вкушали его с положенной осторожностью, обязательным шматом фуфу присовокупив, получая от этого по-настоящему вкусного блюда все причитающееся удовольствие. Туристу же неинформированному, находящемуся в поисках кулинарной экзотики и вкусных достопримечательностей, супчик этот, помимо целого спектра новых ощущений, приносил некоторый сюрприз, который хорошо на примере Репкина Алексея Федоровича раскрыть можно.