что даже Слону, истинному уничтожителю калорий и шредеру бюджета «на еду», пары сотен долларов хватило бы на год ежедневного обжиралова в таком заведении. Я вам больше скажу, время от времени Дима со Слоном в таких харчевнях обедали, не смущаясь ни качеством пищи, ни повальным любопытством окружающих народных масс, тремя кварталами сбегающихся посмотреть на то, как белый человек «нормальную» еду кушать изволит. Таких «Трех пескарей» африканского разлива в Кот-д’Ивуаре, так же как и по ганским улицам, поразбросано было множество, и отличались они от ганских только тем, что дородная mammy, кашеварящая в Гане, в Кот-д’Ивуаре превращалась в не менее дородную m’man, а на ящике из-под чая, служащем и прилавком, и кассой, и разделочным столом, вместо привычного «tea» было написано «thé». Вот и вся разница, вот и вся недолга.
И все ж таки французам, каковые на этих землях в свое время колониально бесчинствовали и не только бананы, окру и золотишко с красным деревом своими собственными считали, но еще и местных ребят смуглой наружности как мебель и объект владения рассматривали, нужно должное отдать – привили они местному населению креативность мышления и любовь к пищевой утонченности. Нет, ну конечно не стали эбонитовые кашевары расхаживать в накрахмаленных колпаках и щеголять в снежно-белых кителях шеф-поваров, приготовляя на потребу взыскательного бомонда Ямусукро разнообразные жульены, рататуи и тарт татены, являясь в хрустальные залы рестораций по первому зову утонченных и восторженных едоков. Но все ж таки, обученные кое-чему французскими мзунгу, котдивуаровские адепты сотейника и поварешки кое-что посложнее козла, в перце вываренного, страждущей публике предлагали. Однако, если честно, были это блюда французской кухни времен Наполеона Пятого, испорченные непритязательным подходом при приготовлении и неустанным желанием упрощать все до невозможности. Говяжье филе с луком-шалотом и портвейном, к примеру, полностью адаптированное под дары местной природы, превратилось в большой кусок мяса, не всегда принадлежащего корове, засыпанного изрядным количеством репчатого лука и пропаренного в духовке до состояния тушенки. А портвейна там могло и не быть вовсе. Или, к примеру, как вам замена в «закуске по-французски» сочащейся тонким ароматом и прозрачным жирком пулярки на местную длинноногую курицу? Такая курица имела жилистое тело марафонца и мощные легкие лошади по причине того, что всю свою недолгую жизнь ей приходилось спасаться бегством то от хозяйских собак, норовивших сожрать ее раньше хозяина, то от самого хозяина, желавшего ее смерти во глубине своего персонального желудка. Понятно, что такое якобы французское блюдо, возникшее в результате жертвы африканской Пеструшки, можно считать исключительно вольной фантазией африканского повара на тему французской кулинарии. При этом, попробовав малюсенький кусочек, вы совершенно точно понимали, что фантазия повара, сотворившего это, пределов и разумных границ не имеет вовсе. Нафантазировал так нафантазировал!
И все же это была кухня. Это сильно превосходило истолченный батат, залитый водой и вываренный до резинового состояния, подаваемый вам в Гане как вожделенная вершина кулинарного мастерства, сдобренная изрядной порцией пальмового масла. Это вам не пережаренный до хруста костей окорочок той же курицы, засыпанный сверху нарубленными кусками помидора и подаваемый вам с радостной улыбкой и устным пояснением на тот случай, если вы вдруг не поняли, что кроется в этом обгорелом куске: «Fried chicken, masta!» Это вам даже не удав, фаршированный рисом и запеченный в земляной яме, аккуратненько нарезанный поперек и обложенный запеченным плантаном. Это все-таки какая-никакая почти знакомая еда. Одним словом – молодцы французы.
В общем, гордые дети Берега Слоновой Кости, в отличие от затюканных британцами ганцев, французской креативности и фантазийности мышления набрались и в развитии своей кулинарии смогли-таки шагнуть значительно дальше своих восточных соседей. Они даже дальше французов смогли шагнуть. Они, пройдохи эдакие, у южноафриканцев устройство кейптаунского ресторана «Карнивор» подсмотрели и, мурлыча под приплюснутые носы: «Bien. Ce bien![7] Ce очень bien!», – у себя в местах компактного проживания туристов точно такие же понастроили. Понастроили и, притворившись, будто никогда допрежь в ЮАР не бывали, стали такие заведения нахваливать как совершенно свои собственные, исключительно у них, в Кот-д’Ивуар, имеющиеся. Врали, конечно же, но турист верил и пер косяком на такую радостную диковинку полюбоваться и немножко покушать.
Тут, товарищи дорогие, я так полагаю, требуется пояснить, что такое брааи-барбекю в южноафриканском «Карниворе», потому как и на сегодня не все из нас к мысу Доброй Надежды или, положим, в Лимпопо съездили и это прекрасное заведение своими глазами увидеть смогли. А заведение действительно замечательное. Устройство его простое, а идея, в принципе, незамысловатая. И все же… Устроена эта ресторация в виде огромных размеров беседки, мастерски укрытой кровлей из пальмовых листьев, камыша, а то и еще какой-нибудь африканской растительности. Потому как в окружающей природе круглый год уютные двадцать восемь – тридцать два градуса даже по ночам стоят, то нужды в капитальных стенках и централизованном отоплении, понятное дело, и нет, и никогда не было. Оттого открыто обеденное пространство всем проистекающим ветрам и замечательным видам на африканские просторы. Стараниями классных дизайнеров, не иначе, в ресторане с должным вкусом был обустроен интерьер, привлекавший к себе не только прохладой тени, но и, как это ни странно, чистотой накрахмаленных скатертей, блеском надраенной посуды и прилежащих приборов, а также удивительно удобными на вид стульями красного дерева. Потолки заведения были добротно, со всем тщанием старательных плотников, обиты толстенными досками все того же красного дерева, что создавало какой-то особенный уют и желание «посидеть еще немножечко». Вышколенные официанты, словно близнецы-братья, сновали меж теми столиками в отглаженной и блестящей чистотой униформе, подобно бегунам-конькобежцам заложив левую руку за спину, в правой руке несли сразу несколько шампуров с огромными кусками мяса. Ну, шашлыки вроде как разносили.
Шашлыки, да не совсем, друзья мои.
Главным украшением и изюминкой такой ресторации был кухонный остров, располагавшийся в самой середине «Карнивора». Занимал такой остров места изрядно, но оно того, вы уж поверьте, стоило. За кирпичным барьером в метр высотой, в самом сердце кухонного острова, располагались проворные повара и неимоверное количество жаровен, пышущих жаром в режиме «24 на 7» практически круглый год. И вот этими-то конкурентами турецких шаурмаделов на этих самых жаровнях творилось то, зачем сюда не просто нужно прийти, а нужно прийти всенепременно. Секрет прост: тут жарилось мясо практически всех животных, пригодных в пищу, но не внесенных в Красную книгу и не успевших сбежать от греха подальше на сопредельные территории. Жарился тут и привычный поросенок, и бедолага страус, которого, как видим, не спасли ни быстрые ноги, ни зарытая по самые плечи в песок голова. Шкворчал тут над углями любимый многими жираф, и даже вздорная характером зебра присутствовала в меню, чуть ли не первые строчки собой украшая. Да что там зебра с антилопой гну?! В самых первых строчках значились Crocodilia и Hippopotamus amphibius. И ладно бы крокодил, сожрав которого туристы лишь немного счет «крокодил – миллион, человек – три» в сторону человечества отыгрывали бы, но бегемот-то тут как оказался? На него, на бегемота, в природе охотиться отважились бы разве что тираннозавр, сам бегемот, по причине сильного голода в каннибализм ринувшийся, или русский олигарх, прилетевший на сафари с крупнокалиберным пулеметом вместо ружья двадцатого калибра, как это настоящему джентльмену-охотнику пристало. Все остальные либо знали, что эти неказистые на вид полторы тонны мяса на самом деле в тройку самых опасных животных Африки входят, либо этого не знали и теперь уже свой опыт общения с гиппопотамусом никому передать не смогут. Остается предположить, что олигархов прилетало достаточно для того, чтоб ресторан свежей бегемотятиной непрерывно обеспечивать. Ну не на тираннозавров же надеяться, в конце-то концов!
И еще одна радость была в обустройстве легендарного «Карнивора»: вход в него стоил пятнадцать американских денег, и на «уплоченное» можно было кушать представителей африканской фауны так долго и в таком количестве, пока вы сами пощады просить не станете или с вами апоплексический удар не случится. Во избежание второго варианта на входе в ресторан вам давали в руки флажок, и до тех пор, пока этот флажок гордо реял на вашем столе, официанты несли мясо к вашему удовольствию каждые двадцать минут, услужливо интересуясь, кого именно «мусье» в эту перемену блюд отведывать станет. Интересовались и, в соответствии с полученным ответом, ловкими движениями к вам на тарелку той самой животинки от шампуров, в руках несомых, тонкими ломтиками искусно нарезали. Кушай, гость дорогой, и ни в чем себе не отказывай! Ну а когда кушать становилось невмоготу, нужно было всего лишь флажок на стол положить, признав тем самым свою полную капитуляцию пред африканским гостеприимством и калорийностью местных млекопитающих и пресмыкающихся. Вот как раз подобий такого заведения креативные котдивуарцы в своих пампасах и наплодили. И пусть дизайном и богатством интерьера со своим первоисточником такие харчевни сравниться не могли, но принцип подачи и обилие съестного на столах остались те же: плати – заходи – ешь от пуза. Того ешь, дорогой товарищ турист, кого со вчерашнего вечера в океане, ну, или в джунглях отловить получилось.
Вот как раз одно из таковых парням после их триумфального выхода из питомника на глаза и попалось. Стоит себе немножечко по левую руку от входа и приятными ароматами к себе оголодавших герпетологов призывает. «Заходи, типа, дорогой любитель крокодилов, и, научный голод удовлетворив, ящериц зеленых как следует порассмотрев, еще и голод телесный со всем удовольствием погаси. Ешь, типа, пей от пуза за недорого! Вгоняй нас в долги!» Приценившись к входному билетику и выяснив, что за «от пуза» нужно заплатить всего по десять американских зеленых денег с носа, парни криво ухмыльнулись, сообщив наивным рестораторам, что в их случае они с ценой на такую безлимитную кормежку сильно погорячились. Но поскольку эрзац-метрдотель на входе в заведение, приставленный тут для приманивания посетителей, русского слова «лохи» не знал, он продолжил улыбаться парням во все лицо, расшаркиваясь перед ними в гостеприимном книксене. «Проходи, не робей! Кушай и пей!» – гласила улыбка наивного зазывалы, еще не знающего, что свои десять баксов только Дмитрий в три раза окупить может. Не говоря уже про Слона…