Я слышал про любовь с первого взгляда, даже сам как-то… Даже не раз. Но всякий раз оказывалось, что излечиться от нее просто: достаточно посмотреть еще разок. С Вероникой все иначе: я вижу ее уже полгода, первый месяц вообще не обращал внимания… как будто, затем… даже не знаю, когда это произошло, как нарастало, но сейчас все мысли только о ней, а куда бы ни посмотрел, вижу только ее лицо, ее полускрытые за розовыми стеклами глаза, слышу аромат ее духов… хотя раньше мой нос мог уловить только нашатырь, да и то если полное ведро под самый нос…
Машину на скорости слегка занесло, под колесами лед, чуть припорошенный снегом. Я крепче вцепился в шоферку, в этой части города чистят дороги плохо.
Снежные горбики из-за недостатка места выползают даже на тротуар. Некоторые станут могилками, другие растают по весне. Робко выползут «подснежники», пугая то чрезмерной робостью, то излишней лихостью тех, кто ездил всю зиму.
Снег забивает стекло. «Дворники» замерзают, дорога скользкая, люди с красными обветренными лицами. Даже удивительно, когда успевают, ведь из подъезда сразу в метро, автобус, троллейбус, маршрутку…
Перед фирмой «Dalila» очищено, машин мало, а по их обшарпанности понятно, что это все свои, только сотрудников.
Охранник на входе спросил недружелюбно:
– Вы куда?
– К Волощуку, – ответил я. – Он должен был предупредить.
Палец охранника пополз по списку. Я видел его розовую лысину и думал, что сейчас так удобно дать щелчок в темечко, забрать пистолет и грабануть всю контору. Ведь деньги сюда стекаются немалые.
Волощук – программер от бога, как говорят. То, на что другому нужно неделю, он выполняет за день, а что группа специалистов берется сделать за сутки, он с легкостью выполняет за час-другой. Он интуитивно чувствует, как сократить пути, как заткнуть дырки в скриптах, к тому же так же легко, навскидку, указывает на прорехи в чужих программах и… всегда угадывает. Когда пришла пора перестройки, он пробовал открыть фирму, но пришел крах, открыл еще – снова крах, после чего уже не старался стать капиталистом, а очень неумело продавал свои таланты разным фирмам, мало где задерживаясь надолго.
В тесном помещении вдоль стены пять столов, полусобранные компы, там же огрызки булок, бутылка с недопитым кефиром, пустые пластмассовые коробочки из-под «Данона».
Волощук стоял ко мне спиной, я видел его согнутую спину. Один из лучших в мире программистов старательно составляет из деталей, как детский конструктор, комп, это называется конфигурация под заказ заказчика.
– Привет, – сказал я. – Ну, где обещанная видеокарта? Что делает джифорсы, как младенцев?
Волощук крикнул в раскрытую дверь соседней комнатки, еще меньше:
– Ревун! Ты слышишь, не прикидывайся. Давай неси сюда.
Выглянул молоденький мальчишка, угрюмый как медвежонок, но не мальчишка, такие до старости выглядят щенками, пробурчал:
– У нас только одна. Запаяна, в упаковке…
– Распакуй, – распорядился Волощук. – Это серьезный клиент. Если карта побьет джифорсы, то возьмет… Ведь возьмешь, Андрий? Видишь, возьмет. Даже цену не спрашивает! Крутой стал. Ты крутой, Андрий?
– Не настолько, как вы, – ответил я, – но у меня та работа, с которой уходить не хочется. Аверьян, ты его знаешь, остается ночевать в офисе!.. А что за такая карта?
– Да совсем новенькая фирма, представляешь? Собрались головастые ребята, ну и… У них нет ни рекламы, ни раскрутки, но видеокарту на последнем издыхании сделали. Применили какой-то совсем новый принцип обработки кривых поверхностей!
Ревун нехотя отправился за видеокартой. Я посмотрел по сторонам, взгляд упал на телефонную розетку. Волощук присвистнул, когда я вытащил из сумки сверхплоский ноутбук.
– Пень? Какой?
– Третий, ессно, – ответил я небрежно. – Девятьсот, джифорс и все по высшему классу. Я пока загляну в Интернет, если ты не против?
– Давай, – разрешил он великодушно. – Для такого богатого клиента… У нас, кстати, хороший трафик.
– Я привык к выделенке, – сообщил я скромно, – но в дороге жрем, что находим в привокзальном буфете, так ведь?
Модем попищал, я уже отвык от этого звука, зацепился, я вошел на сайт Конона, поискал, что подправить, пробежал взглядом по скриптам. Волощук заглянул через плечо, сказал благожелательно:
– Да брось ты эту блажь! Ну что тебе даст эта страничка в Интернете?.. Сейчас каждый сопляк спешно варганит себе такую страничку, сует туда все свои фотографии и свою замечательную биографию: где родился, какую школу закончил, на какие отметки учился… Еще сообщит о своем хобби, поставит длинный форум и ждет, что ломанутся посетители! Как же, вот он какой замечательный, красивый, школу закончил, хобби имеет… Ждет-ждет, недоумевает, что нет наплыва посетителей, хотя бы одна душа забрела! Потом сам начинает ходить по многолюдным форумам, везде оставлять свой адрес и зазывать посетить его «чудный уголок». И снова не понимает, почему не ломятся, почему счетчик Рамблера не жужжит от перегрузки! Зайдет сам, полюбуется на себя во всех позах, прочитает биографию, любовно подправит какое-то слово и снова сообщает во всех форумах, что у него на сайте – на сайте! – произошли обновления, просим любезно посетить его «чудный» или «райский» уголок… Поверь, девяносто девять из ста быстро вылечиваются от такой дури. Остаются совсем уж с больной психикой, но мне как-то не хочется, чтобы ты оказался хоть в этом одном проценте, хоть в девяноста девяти…
Я кротко дослушал, вернее, дождался, когда его голос перестал жужжать над ухом, сказал мирно:
– А кто тебе сказал, что это моя личная страничка? Эту страничку делаю, все верно, я. И буду поддерживать, но это сайтик жены моего шефа. Мне за это платят. К тому же я приучаю людей к Интернету. Богатых людей, могущественных. Лучше пусть они будут на нашей стороне, на стороне интернетчиков, чем на той, что бросает в нас камни.
– А-а-а…
– К тому же, – объяснил я, – вот такими простенькими штучками я поднял свой рейтинг на такую высоту, что мне предложили делать байму. Помнишь, мы сколько раз о таком говорили?.. Сделать свою, отечественную?
Он заинтересовался, спросил:
– Байму? Это игру, что ли? А как финансирование?
– Четыреста долларов в месяц, – сказал я, – пока делали первую треть. Шестьсот – когда начали вторую. И восемьсот – когда приступим к последней части.
Волощук изумленно покрутил головой.
– Неплохо, даже очень неплохо… Он надеется много заработать?
– Да нет, – ответил я с усмешкой, слишком ошарашенный у него был вид. – Байма остается в нашем полном распоряжении. Ему достаточно того, что его имя будет в титрах.
Волощук ахнул:
– Не понимаю! Так в чем же его выгода?
– В удовольствии, – объяснил я кротко. – Ты, когда угощаешь мороженым за свои бабки, сам же чувствуешь удовольствие?
– То мороженое, а то такие бабки!
– Все зависит от размера кошелька, – ответил я еще смиреннее. – Еще вопросы есть?
Теперь он с уважением смотрел на экран, где я расставлял завитушки, финтифлюшки, розовых амурчиков, двигающиеся гифы.
– Вопросов нет, – ответил он. – Есть предсказание. Если хочешь – пророчество!
– Ну-ну!
– Ни фига у вас не получится!
Ревун наконец принес плату, осторожно распаковывал, снимал слои целлофана.
– Ты так уверен…
– Как будто не знаешь, – оскорбился Волощук, – почему! Даже в Юсе эти фирмы рассыпаются, как будто их из песка лепили, а уж наши ваньки… Да у нас руки не оттуда растут, мы в соплях путаемся, мы вообще уроды, а вы взялись делать игрушку… когда не всякую юсовскую в состоянии пройти до конца без кодов!
Я стиснул челюсти. А Волощук, видя мое угрюмое молчание, победно начал перечислять сотни причин, по которым никакая компьютерная игра руками наших умельцев просто невозможна. В прынципе!
Я угрюмо молчал, ибо Волощук прав. Скорее всего, из нашей затеи ничего не получится. Где-то да все рухнет. Слишком много против… Но что предлагает Волощук? Да ничего, кроме «Ничего у вас не выйдет». Как легко любому ничтожеству мимикрировать под умного лишь тем, что все критикует и отвергает! Какая удобная позиция для труса. Критиковать, ничем не рискуя. Критиковать, прекрасно зная, что в девяти случаях из десяти он абсолютно прав. И как трудно что-то делать, тоже зная, что из десяти попыток удачной может оказаться лишь одна…
Да, но что с правоты труса? Зато вот тот, кто девять раз расшиб лоб о стену, на десятый все-таки проломится в дивный волшебный сад…
Ревун поставил карту, резетнул, мы молча ждали, пока комп загрузится, определит новый дивайс, а он плюхэндплеевский, потом этот Ревун прервал наше молчание:
– Игры… это несерьезно. Я десять лет за компом, но еще ни во что не играл. Мое дело – фотошоп, кварк, проги… Это – да, это – понимаю.
Волощук сказал мне усмешливо:
– Ну, что скажешь?
– Ты тоже ни во что не играешь? – спросил я.
– У меня дела поважнее, – сказал он с настолько высокомерной усмешкой, что я сразу поверил: да, этот никогда не играет. – Намного. Даже не берусь сравнивать!.. Вообще, любые дела поважнее, чем гонять по экрану человечка… что есть всего лишь умело написанная программа.
Я стиснул челюсти, зубы уже болят от жажды ответить, но что ответить, если он абсолютно прав? Как прав и мой сосед по лестничной площадке, хороший такой столяр Вася, он не понимает, как это можно заниматься таким никчемным делом, как книжки читать, глаза портить, когда можно балкон застеклить, розетки поменять, обои в прихожей пора бы заменить, а там и осень скоро, надо приготовиться вывезти с дачи самое ценное, чтобы зимой голодные бомжи не разворовали…
И вообще Волощук абсолютно прав: как программист может легковерно баймить, ведь он, в отличие от простых юзеров, прекрасно понимает, что это работают лишь попеременно включающиеся условные символы программы? Все верно, все верно… Точно так же художник знает, что на холсте нет ничего, кроме ста граммов всяких красок, так что и смотреть неча, а писатели и журналисты знают, что книги – всего лишь убо