Мне показалось, что я уже много раз слышал эти слова, как его, так и свои. Наверное, потому, что мелкими ничтожествами заполнен мир под завязку, видишь и слышишь только их, объявленных самыми правильными, а их гаденькую мораль – общечеловеческими ценностями.
Козаровский оглядел меня с видом собственника, только что в зубы не посмотрел и мускулы не пощупал, как на невольничьем рынке в Турции, прошелся по ступеньке, резко и картинно повернулся на каблуках. Серые глаза убийцы уставились в меня в упор.
– Не поверишь, – сказал он, – но моя главная забота – безопасность шефа. Дело в том, что все мои сбережения… тоже вложены в его дело. Растут доходы шефа – растут и мои. Так что я хочу, чтобы неприятности шефа миновали…
Я обратился в слух. И хотя понятно, что этот гад теперь подцепил меня на крючок и не отпустит, все мое существо взмолилось, чтобы он не выдавал меня… нас, Конону, чтобы смолчал, я все сделаю, что он возжелает, только бы не выдал нас…
– Я тоже… хочу, – прошептал я.
Он кивнул. Глаза его не оставляли мое лицо, следили за моими лицевыми мускулами.
– Значит, – проговорил он медленно, – мы договоримся. Я ничего не скажу о том, что я видел. А ты будешь мне кое-что сообщать. О шефе… и так, вообще. Из того, что я не знаю… возможно. Хотя, мне кажется, я знаю все, но… пусть это будет проверкой и для тебя. Это, как ты понимаешь, не во вред шефу… Сам знаешь, он бывает слишком беспечен. Не понял? Человек с таким весом и такими деньгами – лакомая добыча. Если он вдруг умрет, то на бирже тут же изменится курс кое-каких акций. Я даже не знаю, повысятся или упадут – я не финансист, но что изменится – точно. А я, скажу честно, не хотел бы никаких изменений. Мне – хорошо, понял?
Я тупо кивнул.
– Вроде бы…
– Так вот, я хочу заранее знать, куда шеф собирается, с кем будет общаться. Понял? Чтобы незаметно для него… он гордый, сам знаешь, и беспечный… чтобы незаметно организовать охрану. Если понадобится, конечно. У нас четверо лбов скулят без работы! Все ищут, кому бы в морду дать.
Я кивнул, постарался как можно незаметнее выпустить из груди воздух. Насчет четверых лбов он прав, пока эти боты стреляют в себе подобных только на экранах мониторов. Ничего опасного Козаровский не требует. Это в самом деле наша обязанность: защитить человека, который дает нам работу… да не просто работу, а возможность заняться любимым делом. Ведь Козаровскому тоже нравится то, что он делает. Он чувствует себя, наверное, Бэтменом или Суперменом, что тайно охраняет мир и покой не только шефа, но и его семьи, его приближенных, всего конгломерата его владений и интересов…
– Хорошо, – сказал я. – Но только, предупреждаю, я знаю не так уж и много. Только то, что касается баймы. А шеф в нее не влазит.
– Ничего, – ободрил он, – я просто хочу, чтобы и этот крохотный уголок его жизни был для меня прозрачен. Только тогда я смогу обеспечить полноценную охрану. Все понял?
– Понял, – сказал я торопливо. – Все понял…
У меня чуть не сорвалось с языка что-то угодливое, типа «шеф», «босс» или «хозяин». Похоже, Козаровский все понял, но добивать или топтать меня не стал, инстинктивно ощутил, что топтать можно подобного себе, а такие вот, как я, могут пойти вразнос, и тогда гори все синим огнем…
ГЛАВА 14
Еще весной в «Князе Кие» разразилась война. Уже не между полянами и древлянами, а между красными и белыми. Несколько сценариев мы отдали под перипетии войны, наконец конница Махно с боями взяла Перекоп, захватила Крым, а остатки белогвардейцев бежали на турецких кораблях. На Дальнем Востоке из миссии в миссию «по долинам и по взгорьям шла дивизия вперед», японцы спешно отступали. На этом закончилась Гражданская, начался период спешной индустриализации. Весь мир говорил о мире, но торопливо готовился к войне, и если наше княжество, теперь именуемое Советским Союзом, что разлеглось на шестой части земного шара, не поторопится, то ему хана. Соседи сожрут, как едва-едва не сожрали и сто лет тому, и пятьсот, и тысячу…
К началу лета наша разросшаяся байма включала три тысячи апгрейдов, реальную карту мира на сегодняшний день и реальные страны.
Конон присматривался, удивлялся, что мы всобачили в байму такие элементы, которые пока никто… Впрочем, вполне возможно, что сейчас несколько фирм делают втихаря то же самое, что и мы, а объявят об этом только ближе к завершению, когда уже никто обскакать не успеет. Тогда начнется реклама, пойдут превью, скриншоты, трайлеры, хвастливые интервью разработчиков…
Я как-то намекнул, что хорошо бы учредить первую международную… или хотя бы отечественную – премию за баймы. Костомар предложил давать премии по классам, а то немногочисленные разработчики turn-based никогда премий не дождутся, а Конон откликнулся довольно живо. В смысле, пообещал выделять кругленькую сумму ежегодно, а все остальное чтобы делали мы.
Горецкий написал письмо ведущим разработчикам. Первым откликнулся Пажитнов, создатель бессмертного тетриса, вторым прислал согласие участвовать в жюри один из лучших мировых игроков в Quake-3 Arena Johnathan «Fatality» Wendel, победитель Frag 4 в составе clan Kapitol. Я помнил его объяснения по стратегии игры и применения оружия на картах tourney2, tourney3, tourney4, q3dm6, q3dm13, q3dm7, q3dm6 и q3dm17…
Чуть позже пришли ответы от суперзвезд мировой баймоидустрии: Сида Мейера, Питера Мулинэ, Джона Кармака. Все поздравляли с тем, что мы первыми додумались до учреждения премий и что теперь хорошо бы нам удержать высокую планку.
Главное, все соглашались войти в жюри.
– Не перетрудятся, – сказала Нинель саркастически. – Все мы знаем всех как облупленных! Они тем более знают. Так что не придется копаться в горах нового мусора, как вон Горецкому пришлось, когда сдуру согласился войти в жюри литконкурса.
– Лишь бы приехали, – сказал Аверьян и облизнулся. – Да, это сумма даже для толстопузого Запада! Приедут. Надо будет заказать какие-нибудь медали, призы, дипломы…
Я работал каторжно. С Вероникой встречались урывками, я рассказал про Козаровского, мы поплакали вместе, чувствуя себя одинокими и потерянными, как малые щенки, в этом жестоком мире.
Но отказаться от встреч уже не могу, уже наркоман. Веронике еще хуже, ее мучает чувство вины, а я в горячечных грезах налетал на могучем коне и всякий раз рубил Козаровского, рубил наискось, рубил пополам, рубил на части, бросал в пропасть, палил в него из пулемета в упор, разрывал конями на две половины, привязывал за ноги к наклоненным вершинам деревьев и отпускал…
Но утром шел на работу, а там взгляд Козаровского прощупывает, как будто определяет, достаточно ли нагулял жирка, не пора ли на бойню…
Мы делаем великое дело, подумал я в отчаянии… Делаем супербайму! А этот подонок играет в старые интриги, заговоры, перевороты. Ему нужны всего лишь деньги. Больше денег! И нужна всего лишь та подленькая ничтожная власть, которую дают деньги. А я, поддавшись на шантаж, поступаю как нормальный и даже среднепорядочный человек того, уходящего века и уходящего тысячелетия. Если я нормальный человек уходящего века, я должен смолчать, ведь это всего лишь пауки в банке. Молодой паук загрызает старого, уже сытого, напившегося крови… К тому же старый выпустит из хищных лап свою добычу… Для молодого это не добыча, у него аппетит на нефтяные участки…
Я метался по комнате, голова трещала, брови вот-вот вспыхнут. Я – человек Интернета. Это не мой мир. Черт с ними, пусть грызутся. Конон чуть человечнее, но у него моя девушка. К тому же анкета Козаровского вся на виду, а прошлое Конона скрыто в партийных архивах. Кто знает, может быть, у него на руках крови побольше, чем у киллера… или, говоря вежливо и по-русски, исполнителя Козаровского!
Над последним актом «Князя Кия» ломали головы долго. Была идея тащить байму дальше, в будущее, но так никогда не закончим, решили ограничиться сегодняшним днем. Но только, ессно, такой застой нас не устраивает, концовку решили сделать эффектной.
Костомар и Горецкий тщательно выписывали сценарий. По нему в России, кроме уныния, нарастало еще и озлобление коррупцией. Выход же начали искать все. Даже молодежь, которой только «пепси-пейджер-МТВ», и то начала собираться в кружки, общества, организации… Но страна, как ни пытался ее удержать президент в кулаке, все же начала разваливаться на удельные княжества.
Однажды Аверьян не вытерпел:
– Тогда уж и название сменить! Ну при чем тут князь Кий?
Горецкий вежливо задумался, а Костомар сказал благодушно:
– Не, название хорошее. Запоминающееся. Это важно. К тому же будет ассоциация с «Князем Багратионом», «Императором Фридрихом Барбароссой»… так, кажется, называли крупнейшие военные операции в мире? Да и вообще, князь Кий начал, а мы только продолжаем его начинание. Он раздвинул границы своих земель, укрепил… вот и мы… раздвигать больше уже не с нашим рылом, но хоть укрепить…
Аверьян фыркнул:
– С этой чертовой дерьмократией укрепишь!
Костомар пожал плечами, а Горецкий охнул, глаза расширились, будто увидел нечто сквозь стены, проговорил совсем тихо:
– А кто сказал, что мы должны жить обязательно в дерьмократии?
Костомар удивился:
– Ты ж сам сказал, что жизнь дерьмо, а люди в нем актеры!
Очень мягко Горецкий проговорил:
– Человек выбирает ту одежду, которая ему больше подходит. В жару надевает одно, в дождь – другое. Сейчас над Россией великое ненастье, ветер злой, холодный, а мы вышли в солнцезащитных очках да в шортиках!
Костомар протянул озадаченно:
– Кажется, врубился. Предлагаешь сделать эффектную концовку? Доводим байму до 2004 года, а там… меняем одежку. То бишь совершаем госпереворот, сажаем на трон Пиночета или батьку Сталина?.. Вообще-то будет круто. Все ждут скрупулезное повторение исторических событий, как привыкнут, пока играют, а мы им р-р-р-раз!.. и по рогам палкой!
Я боялся об этом говорить вслух, но из-под наших пальцев с приличной резвостью выползает в самом деле лучшая байма всех времен и народов. Правда, с баймами это проще, чем с книгами или кино: здесь практически все лучше прошлогодних, но мы разм