то ли вы одичали.
2004
* * *
Чья незримая рука
в небе лепит облака?
И старательно ведь лепит —
не иначе, на века.
1995
* * *
Живу, городской лицедей,
вдали от больших поселений
среди трясогузок, сиреней
и ржавых до хрупкости крыш.
Чем меньше встречаешь людей,
тем больше от них впечатлений,
и тем впечатленья нетленней,
чем реже о них говоришь.
2004
Ноктюрн
Запруда. Ворох лунных стружек.
Сверкает всё, что встарь сверкало.
По ноготкам прибрежной ряски
бежит серебряная дрожь.
И оратории лягушек
гремят на уровне Ла Скала,
причём гремят по-итальянски —
и ни черта не разберёшь.
2007
Осень живописная
Не таит природа сроду
ни сюжета, ни морали.
Роща — будто о природу
спьяну кисти вытирали.
Рядом пентр[5] в ажиотаже.
Бровь крута, как коромысло.
Видно, вышел по пейзажи —
ищет ракурса и смысла.
2004
* * *
Сумерки бродят врозь.
Светится допоздна
розовая насквозь
тёплая желтизна.
Все догорим дотла —
что сожалеть о том!
Осень ещё светла.
Слякоть придёт потом.
2005
* * *
Осенний скверик цвета мышки —
во всём невзрачном естестве.
И ни души. Лишь воробьишки
в опавшей возятся листве.
Взлетят, как будто грянул в сквере
наоборотный листопад, —
и ты замрёшь, на миг поверя,
что время двинулось в откат.
2005
* * *
Север. Сумерки белёсы.
Не сверкать в ночи Денебу.
Бродя чёрные берёзы
по мутнеющему небу.
И откуда-то берётся,
повторяясь неустанно,
что и я, как те берёзы,
поброжу да перестану.
2009
* * *
Отыскав себе в глуши уголок,
завязались две души в узелок.
Сизый в измороси лог. Камыши.
Лето кончилось. Пиши эпилог.
2005
Бал был бел
* * *
Призрачно голубел
в окнах вечерний Краков.
За исключеньем фраков
бал был бел.
Люстры поколебал
воздух волной тугою.
Право, пурга пургою
бел был бал.
Бог тебя не забыл —
рёк: «Бери, человече,
дар стихотворной речи:
бал, бел, был…»
2003
* * *
По лексиконам лазаю
трудолюбивым ёжиком,
трясусь над каждой фразою,
над крохотным предложиком,
а критик не смущается —
и так же обращается
с моим произведением,
как Фрейд со сновидением.
2005
Хорошее отношение к голубям
Когда я вижу, что на мой балкон
опять нагадил некий Голубь Мира,
а может быть, и вовсе Дух Святой,
к чему гаданья: он или не он
сейчас воркует с нежностью эмира,
пленённого невольницей простой?
Когда он, ясно видимый отсель,
то тянет шею типа Нефертити,
то делает из бюста колесо,
я навожу пневматику на цель,
а там — летите, пёрышки, летите
и передайте Пабло Пикассо,
что он — неправ.
2004
* * *
Мечтают вес от мала до велика:
кирпич, которым били но морда́м,
для следствия — не больше чем улика,
а в грёзах — составная Нотр-Дам!
Хотя мечта и рушится с годами,
но не рубите, хрупкую, сплеча,
сказав, что нет изъяна в Нотр-Даме —
есть море морд, просящих кирпича!
2006
* * *
Был народ потому
образцом морали,
что тираны ему
воли не давали.
Эка прорва охран!
Я ж себе не ворог…
Тем и дорог тиран,
тем-то он и дорог!
2004
К вопросу духовности
Перестаньте вы о духе!
Тут намедни собачонка,
понимаю, с голодухи,
но прикончила курчонка.
Мы за ней — и на запруде
отобрали еле-еле.
Я смотрю, не только люди
даже звери озверели!
2004
* * *
Стрижка ли, брижка, примерка ли
злобен, морщинистолик,
что ты там делаешь в зеркале,
мумия, зомби, старик?
Судя по шортикам, маечкам,
пёстреньким более чем,
жил бы и жил себе мальчиком,
но отражаться зачем?
2007
* * *
Сплошь и рядом говорю сгоряча.
Вот, пожалуйста, хандрой обуян,
я обидел моего палача —
я сказал ему, что он грубиян.
Понимаете, несдержанный нрав
у меня ещё с младенческих пор.
Объясниться бы, сказать, что неправ.
Поздно, батенька, пора под топор.
2007
* * *
За что её мы судим, ваша честь?
За то ли, что любовью воспылала
и не смогла, наивная, учесть,
насколько хрупки интеллектуалы?
Прижав его к колонне животом,
расстёгивая пуговки, она там
такого натворила, что потом
остолбенел патологоанатом.
И пусть интеллигент как таковой
весьма не одобряется народом —
куда страшнее то, что ненароком
случается по страсти роковой.
2006
* * *
Ощущаю протест,
не въезжаю в упор,
то есть напрочь и начисто:
если мир — это текст,
то каков же забор,
на котором он значится?
2006
Паломник
Кириллу Еськову[6]
Брошу всё, немного похудею
и отправлюсь в дальние места,
где когда-то злые иудеи
заказали римлянам Христа.
Возле храма старого побуду,
вспоминая древний детектив,
где конкретно кинули Иуду,
смехотворно мало заплатив.
И в церковном пении услышу,
глубоко вникая в тропари[7]:
«Сё обрёл ты истину и крышу,
только беспредела не твори!»
2004
* * *
Для меня разделяются люди
не по званию, не по лицу:
продаёшь — уподоблю Иуде,
создаёшь — уподоблю Творцу.
И, как следствие, Искариоту
поклониться готов у крыльца,
если только возьмёт на работу
исхудавшего злого творца.
2010
* * *
У храмовых дверей
торчу верстою некою
и мысленно кумекаю
с пасхальным куличом:
«Итак, один еврей
другого продал третьему.
Теперь в аду гореть ему.
Но я-то тут при чём?»
2005
Бездуховное
И всего-то лишь треть проехали,
впереди — двадцать два часа.
За окном играют прорехами
паутинчатые леса.
Бесов, что ли, бы, как при Пушкине,
из-за лесу понаползло…
Но под тучами под припухшими
ни бесёныша — как назло.
Пусто, пусто в окрестном хворосте,
и чего уж там говорить,
если вечные наши горести
даже не на кого свалить!
Взяв на станции пойла тусклого,
воблу-матушку раскроя,
буду слушать, как ступка мускулов
вхолостую толчёт кровя.
16.11.04 — 10.05.07
* * *
Вместе с колыханием купав[8],
берестою, пеньем петуха
сгинешь ты, Россия, прикопав
своего последнего лоха.
Вместе с пятиглавьем золотым,
озерцами, кряканьем утят
вся как есть достанешься крутым,
а они тебя не пощадят.
2006
Возмездие
Увлечённый своим огородом,
то взрыхлю, то из лейки полью.
А не я ли на пару с народом
продал Родину злому жулью!
И никто-то меня не уроет,
потому что такой же урод.
Впрочем — видишь? — летит астероид.
Это камешек в мой огород.
2005
Творческий кризис
«Что стоишь, как на́долба[9]?
Бережёшь штаны?
Тему, что ли, надобно?
Все разрешены!»
Не втолкуешь неучам:
то-то и оно,
что писать-то не о чем —
всё разрешено.
2005
Скептик
Бородёнка моя озимая
будто в заморозки седа.
Я не верю уже в незримое,