– Сеньора, успокойтесь, – сказал детектив. Он только отошел от нелегкого разговора с сеньоритой Альбой, но сразу понял, что этот разговор будет не легче. – Давайте обо всем по порядку. Как я понимаю, вы ни разу не покидали свой номер в течение этих дней?
– Да, – нервно кивнула женщина.
– Вы запомнили тех, кто входил в комнату за последний час?
– Я точно помню, что с Хавьером сидел Лукас. Прямо рядом с ним, на кровати. Это он мог вколоть ему морфий. Запросто! Дон Игнасио тогда уснул в кресле, а я просто сидела и думала о своем. Да, он вполне мог вколоть ему морфий!
– Ну а все же, кто еще входил в комнату?
– Ну, приходила служанка, меняла простыни.
– Что за служанка?
– Кармен, вроде бы. А нет, приходило две служанки. Они вдвоем меняли простыни.
– Как зовут вторую служанку?
Донья Беатрис на несколько секунд задумалась, а потом неуверенно произнесла:
– Виктория, по-моему. Но если честно, я не всех знаю по именам. А еще приходил официант. Вроде бы, за последний час приходило даже три официанта.
– Вы можете их назвать?
– Одного я знаю точно. Иван. Он тут с рождения.
– Ага! – воскликнул детектив. На протяжении разговора он записывал в блокнот все сведения, и когда услышал это имя, то пометил его тремя восклицательными знаками.
– Что такое? – с непониманием спросила донья Беатрис.
– Ничего, продолжайте. Как зовут остальных двух?
– Не помню. Спросите об этом дона Игнасио. Он точно знает всю прислугу по именам и фамилиям.
– Почему вы так уверены, что именно сеньор Лукас мог убить вашего сына и мужа? Почему не кто-то из персонала? Еще недавно вы говорили, что никто из ваших кругов так бы делать не стал, а теперь обвиняете члена собственной семьи.
– Потому что Хавьер очнулся, – сказала донья Беатрис, и не выдержала – весь разговор она старалась сохранять бесстрастность, но при воспоминании об ожившем на несколько секунд муже сердце снова болезненно сжалось, а к глазам подступили горькие слезы. – Он очнулся! – сквозь слезы сказала она. – Очнулся, чтобы сказать, что мне изменял, и назвать имя убийцы! Он сказал, что убийца – Лукас! Лукас, понимаете?! Он так сказал перед смертью!
Детектив черкнул что-то в блокнот, а потом без эмоций произнес:
– Хорошо, донья Беатрис. Если вы знаете что-то еще…
– Я знаю, что убийца – Лукас! – почти истерически закричала она. – Почему вы ничего не делаете? Как вы вообще работаете, я не понимаю!
– Спасибо, донья Беатрис. Но я должен поговорить с каждым из вас.
– Удачи. Говорите, но следующая жертва будет уже на вашей совести! – яростно кинула она и убежала, хлопнув дверью.
Следующим в кабинет зашел дон Игнасио. Он тяжело опустился на стул и крепко закурил толстую сигару. Глаза его были красные, но он держался и сохранял самообладание, не смотря на то, что его идеальный мир рушился к чертям.
– Дон Игнасио, – начал детектив, в волнении сложив пред собой руки. Беседовать с таким человеком в его собственном кабинете и сидеть на его собственном кресле, было просто немыслимо. – Донья Беатрис сейчас рассказала о том, что ваш сын дон Хавьер проснулся и назвал имя Лукаса.
– Да так и было, – подтвердил мужчина. – Но он не сказал, что Лукас был убийцей. Знаете, это было похоже больше на обращение. Он сказал: «Лукас… Это», а после страшно захрипел. Он не сказал «Это Лукас». Он сказал «Лукас, это».
– Так, – детектив снова черкнул что-то в блокноте. – Правда, что в комнату за последний час приходило три официанта и две горничных?
– Дайте-ка вспомнить, – задумался дон Игнасио. – Я помню двух горничных, которые меняли простыни на кровати моего сына. Это были Кармен и Виктория. А официанты… Один приносил мне чай. Это был Мартин. Другой, Иван, приходил брить Хавьера. А третий, Родриге… Так, нет. Родриге приходил вместе с горничными. Он помогал им менять постельное белье. Вроде бы, так.
Иван. Иван вполне мог незаметно ввести морфий, – подумал Монтойя. – Но ведь и другие тоже могли это сделать. Нужно искать улики. Без улик просто невозможно сделать вывод.
Лукаса в тот вечер детектив не смог расспросить. Пока допрашивали остальных, молодой человек напился так сильно, что уснул прямо в вестибюле. Разбудить его не смогли, и пришлось вызвать двух официантов, чтобы те помогли отнести его в комнату.
Виновен Лукас или нет – Монтойя понять не мог. У младшего Гарсиа вполне была возможность вколоть морфий в шею дяде. Но, со слов дона Хоакина, детектив понял, что остальные преступления он совершить не мог. В то время, когда стреляли в Йона, Лукас танцевал с сеньоритой Эухенией, а после они удалились в его номер и пили там вино вместе с сеньором Рафаэлем. Словом, у него было алиби. Но это алиби нужно было еще подтвердить.
В этой истории появлялось все больше и больше лиц и еще больше подозреваемых. Разобрать, кто говорит правду, а кто лжет, становилось все труднее. Но детектив Бенито Монтойя из отдела расследований пообещал себе, что не покинет Камтадеру, пока все не выяснит.
***
– Знаешь, сегодня наш сын перед смертью признался мне, что изменял своей жене. И что у него есть внебрачный ребенок, которого он хочет признать законным. Он написал это в письме, – рассказал дон Игнасио своей жене донье Канделарии за вечерним чаем. – Прочти. – Он сунул ей листок.
Та с изумлением взяла письмо и очень внимательно его прочитала.
– Передать ему отель! – воскликнула она с возмущением. – И что ты планируешь сделать?
– Я смотрю на Лукаса и вижу, что в его руках все семейное богатство будет растрачено направо-налево, – задумчиво произнес дон Игнасио, отхлебнув из кружки.
– Думаешь, что в его руках оно уцелеет?!
– Думаю, что человек, проживший в бедности, как никто другой умеет ценить деньги, – заключил мужчина, а после схватился за горло, посинел и под испуганный вопль доньи Канделарии замертво повалился на пол.
Глава 7. Потерянный сын
После допроса Альба отправилась проведать Йона. На душе было тяжело, но она старалась держаться. Постояв около двери и смахнув остатки горьких слез, она глухо постучала и вошла в комнату, застав Йона одного.
– А где Иван? – спросила она.
– Его вызвал дон Мигель, – кинул Йон, отложив в сторону утреннюю газету.
На секунду Альба удивилась, ведь она никогда не видела Йона читающим. По правде, она даже не знала, что он умеет читать. Но девушка тут же одернула себя за такие мысли. Если он не из высшего общества, то это не значит, что он не смог выучиться этому полезному навыку. Некоторые горничные, которые приходили устраиваться на работу, неловко признавались, что не умеют ни писать, ни читать. И дон Игнасио их сразу гнал взашей, потому что отель «Гарсиа» – слишком роскошный отель, чтобы держать тут неграмотную обслугу. А Йон здесь вырос и никакие собеседования не проходил, так что никто не знал, что он умеет, а что нет. Однако рядом с такой замечательной женщиной как Кристина Ривас он наверняка приобрел все важные навыки, которыми должен обладать хороший официант.
– Неужели все это время рядом с тобой никого не было?! – с беспокойством произнесла Альба.
– Нет. – Он приподнялся, поставив повыше подушку, чтобы было удобнее сидеть. – Зачем ты всем сказала, что я тебя спас? Это ведь было не так.
– Не знаю, – смутилась девушка. – Я просто не хотела, чтобы кто-то узнал о… нас.
– Тот урод в маске стрелял в меня. Полиция должна это знать, потому что это может повлиять на расследование.
– Я сказала об этом детективу Монтойе. Он уверен, что все эти убийства связаны с тобой. Но я понять не могу, как это может быть связано с тобой. Зачем кому-то убивать тебя? И если хотят навредить тебе, то зачем убили Матео и дядю Хавьера? Я просто не понимаю… – В ее голосе слышалась боль, и Альба едва сдержала слезы. Перед глазами вновь возникло бледное лицо умирающего дяди, который проснулся на несколько секунд, а после вновь уснул. И на этот раз уснул навечно.
– Иди сюда, – чуть слышно сказал Йон, и Альба, недолго думая, села на кровать и утонула в его объятиях, роняя горькие слезы скорби. – Дон Хавьер наверняка скоро поправится. Иван говорил, что доктор прогнозировал ему скорейшее выздоровление…
– Не поправится! – горячо воскликнула девушка. – Он умер. Сегодня. Его убили морфием!
– Что? – Внутри у Йона все словно сковало льдом. Из всех Гарсиа – помимо Альбы, которую он всю жизнь любил, – ему больше всего нравился дон Хавьер. И он просто не верил, что судьба может оказаться настолько жестокой, что, не моргнув, будет забирать из этого мира самых хороших людей. Мама, дон Хавьер… даже сеньор Матео – все эти люди были хорошими и уж точно не заслуживали того, что получили.
Альба всхлипнула, и Йон обнял ее покрепче, забыв о больном плече, которое в тот момент не имело никакой важности. Он мягко поцеловал ее в висок, почувствовав на губах соленый привкус слез, и провел рукой по ее темным волосам.
– Я даже представить не могу, что было бы, если бы тот человек в маске попал чуть левее, – сквозь слезы проговорила девушка. Чуть левее – значит, в самое сердце. От этой мысли стало невообразимо страшно, и Альба заплакала ещё сильнее. Она никогда не позволяла себе плакать при других людях, но наедине с Йоном она не боялась показывать свои эмоции и чувства.
– Не попал бы, – попытался успокоить ее Йон. – Вот увидишь, мы его найдем. Я его найду. И уничтожу. За то, что он сделал, казни ему будет мало.
– Йон не смей! – испугалась Альба, вырвавшись из его объятий и заглянув в его лицо. – Ты не можешь уподобиться ему! Ты ведь не такой!
– Посмотрим.
– Нет! Пообещай мне, что ты ничего не сделаешь! – потребовала девушка, но Йон с мрачным лицом, от которого уже отошла болезненная бледность, смотрел куда-то сквозь нее. – Пообещай!
Йон поднял на нее глаза и, заметив ее перепуганный взгляд, поспешил сказать:
– Хорошо.
Но не был уверен, что сдержит это обещание.