Хавьер Гарсиа Осорес
1852—1907
Рядом с ним был еще один свежий памятник, где покоился Матео, и клочок земли, где вскоре будет покоиться дон Игнасио.
Вот так вот, – горько подумал Йон, укладывая цветы и на могилу отца, и на могилу брата. – Обрел семью тогда, когда ее потерял. А после потерял снова.
– Не знаю, какого черта происходит в этом мире, – тихо произнес Йон, глядя на памятник отцу. – Я бы хотел, чтобы все сложилось иначе. Я понимаю, почему вы столько лет молчали, но в жизни мне так не хватало отца. Очень жаль, что я не смог узнать вас, узнать Матео…
Йон склонил голову, посидел так какое-то время, не зная, какие слова еще можно сказать и стоит ли вообще что-то говорить, а после поднялся и побрел в другую часть кладбища, сжимая в руках стебельки оставшихся цветов.
Около могилы матери он просидел долго. Здесь не было большого каменного памятника и горы цветов, только крест с табличкой и бугорок земли. Рядом могильщик копал еще одну могилу, и от вида вырытой ямы Йону стало очень горько. Он чувствовал огромную вину из-за того, что не смог присутствовать на похоронах матери, хоть это никак от него не зависело. Он шептал извинения, рассказывал обо всех событиях, которые произошли в отеле, и о том, что теперь ему нет места даже среди обслуги, а потом замолк и уставился перед собой в одну точку, думая о том, как раньше было хорошо. Он не ценил того, что имел, и всегда мечтал, как бы стать или хотя бы выглядеть выше, чем он есть. Но забравшись на самую верхушку дерева жизни и свалившись с нее в самый низ, он понял, что сейчас отдал бы все, чтобы вернуться на тот уровень, с которого так хотелось сойти.
– Эй, юноша! – крикнул кто-то хриплым приглушённым голосом.
Йон встрепенулся и огляделся, пытаясь отыскать того, кому принадлежал этот голос. Вокруг не было ни души, и сердце в груди отчаянно забарабанило. Наверное, он уже сходит с ума, раз слышит какие-то несуществующие голоса…
– Я здесь! – Из только что вырытой могилы вылезла лопата, как бы для привлечения внимания, и Йон наконец понял, что могильщик, который копал эту могилу, до сих пор находится здесь.
Ничего не понимая, Йон поднялся на ноги и подобрался к яме. Мужчина средних лет, сгорбившись, стоял на дне и держался за спину, что-то бормоча под нос. Выглядел он потаскано и нездорово, поэтому Йон беспокойно поинтересовался:
– У вас что-то случилось?
– Да вот, спину прихватило, – ответил тот. – Не поможете выбраться?
– Конечно. – Йон протянул человеку здоровую ладонь, и тот крепко за нее уцепился. Мгновение – и мужчина уже выпрямился, словно боль в спине чудесным образом испарилась, а рука рывком потянула Йона на дно могилы. Не успел он опомниться, как уже лежал навзничь в сырой земле под дулом пистолета.
Вся жизнь в тот момент пронеслась у Йона перед глазами. Встретить свою смерть на кладбище, изгнанным из семьи, разбитым и до боли одиноким было ужасно. Хотя… Может, и не настолько. Идти-то все равно было некуда, рано или поздно он все равно помрет на улицах от голода или от какой-нибудь заразы. Так не лучше ли покончить со всем этим здесь, быстро и без мучений?..
– Не знаю, сынок, что ты натворил, но твоя смерть дорого стоит, – проговорил могильщик, собираясь уже спустить курок и побежать за обещанными деньгами, но неожиданно ему на голову обрушился удар лопатой.
Выстрел все-таки прозвенел, но по какой-то счастливой случайности Йона не тронул. Лишь оглушил его и лишил способности адекватно мыслить. Йон подскочил на ноги, схватил левой рукой вялившийся на земле пистолет и выбрался на поверхность, где его встретили две перепуганные девушки. Альба моментально отбросила от себя лопату и кинулась к Йону, ощупывая его голову и испуганно спрашивая:
– Ты не ранен? Он не попал в тебя? А с рукой что? Откуда столько крови?
Йон, ошалелый и взбаламученный, лишь раскрыл рот, но ничего в ответ сказать не смог.
Адель стояла чуть поодаль и смотрела на Йона с нескрываемым беспокойством, думая о том, что опоздай они хотя бы на секунду, то все закончилось бы трагично.
Могильщик, что лежал в яме, потирая ушибленное место и размазывая кровь по шее, тихо поднялся и полез наружу, решив воспользоваться потрясением молодых людей и убежать. Но Адель очень скоро заметила выбравшуюся фигуру и громко закричала:
– А ну стой!
– И что вы сделаете, убьете? – насмешливо, но в то же время нервно спросил он.
Йон вытянул руку с зажатым в ней пистолетом и нацелился на человека. Все тело трясло, глаза безумно бегали по фигуре убийцы, который, возможно, убил его мать, отца и брата. В ушах зазвенело, на лбу выступила испарина, а пальцы задеревенели. Не известно, сколько Йон так стоял, пока его взгляд, наконец, не уперся в глаза мужчины и в голове не появилось осознание, что нажать на спусковой крючок он не сможет.
Видимо, это осознание как-то отразилось на его лице, потому что убийца, не мешкая, бросился бежать, причем так быстро, что только засверкали пятки.
– Ну стреляй же, он сейчас уйдет! – прокричала в ухо Адель, но Йон лишь тяжело выдохнул и опустил пистолет. Стрелять было больше не в кого. – Какого черта ты его упустил?!
– Раз такая умная, то стреляй сама, – он сунул девушке пистолет, но та шарахнулась, и оружие упало в траву.
– Ты в порядке? – с беспокойством спросила Альба, коснувшись плеча Йона.
– Нормально, – буркнул он.
– Ты знаешь этого человека? Видел его когда-нибудь?
– Понятия не имею, кто он.
– Думаете, он тот самый убийца? – спросила Адель.
– Вероятно, – ответила Альба. – Нужно обязательно рассказать об этом Монтойе. А тебе, Йон, нужно вернуться в отель.
– Сегодня мне ясно дали понять, что там меня никто не желает видеть.
– О чем ты говоришь?! – возмущенно сказала она. – Это не так! Если твои документы пропали, то это совсем не значит…
– Пропали? – перебил девушку Йон. – Что тебе вообще сказали о моем уходе из отеля?
– Что ты ушел, потому что все твои документы пропали и ты не хотел обременять семью. Разве не так?
– Ну да, – усмехнулся он. – Так и было. Извините сеньорита Гарсиа, мадемуазель Бургуэн, я благодарен вам за помощь, но больше не хочу обременять вас своим присутствием, так что прощайте.
Он повернулся к ним спиной и на негнущихся от пережитого страха ногах отправился вниз по тропинке. В ушах снова и снова звенел тот выстрел, что просвистел прямо рядом с его головой, и путал мысли, сгонял их в один большущий клубок, в котором разобраться было никак невозможно.
Не знаю, что ты натворил, но твоя смерть дорого стоит… – Слова убийцы отдавалось болезненным эхом в голове и вгоняли в отчаяние. – За что? Почему? Я и так никто, кому нужно меня убивать?..
– Стой, Йон! – воскликнула Альба, бросившись вслед за ним и отчаянно схватив его за руку. – Разве это было не так? Что произошло на самом деле?
– Тебе не понравится правда.
– Мне не нравится, что я не знаю правду!
Йон выдохнул. Говорить о том, что произошло, ему было трудно. Наверняка Альба подумает, что он все либо не так понял, либо не так расслышал, либо что-то еще. Но, наверное, правду она знать должна. Правду, которую семье не хватило смелости ей рассказать.
– Донья Канделария сожгла документы и выгнала меня, – на одном дыхании выпалил он.
– Что?! – не веря, воскликнула Альба. – Но как она могла? Она же была все это время на твоей стороне!
– Потому что вчера вечером я напился. Странное в вашей семье отношение к алкоголю.
– Нет… Не думаю, что дело было в этом. Это просто глупо. Надо выяснить все у нее. Пойдем в отель, я потребую, чтобы она все четко объяснила.
– В отель я не вернусь. Если меня там кто-то увидит… То все это закончится плохо.
– Вот еще! – опровергла Альба. – Это твой дом. Никто не может просто так взять и выставить тебя оттуда.
– Владелица может.
– Не глупи, пойдем в машину. Приедем и разберемся во всем, а потом поедем к детективу. Нужно сообщить ему об этом человеке.
Йон не понял как, но у Альбы получилось уговорить его забраться в салон автомобиля и поехать в отель. Ехали молча. Йон теребил уголок окровавленной салфетки, которой была замотана рука, Альба внимательно смотрела на дорогу, а Адель разглядывала мелькающие за окном деревья. Все были заняты разным, но думали об одном – об убийце и документах. Спустя двадцать минут показались бежевые башни отеля, которые заставили Йона поднять голову и посмотреть в окно. Отель отчего-то произвел на него странный эффект – тело дернулось, как в припадке, а в ушах зашумела кровь. Только сейчас он понял, что всей душой ненавидит это место и всех тех, кто там живет.
– Пошлите во всем разбираться, – остановившись у главного входа, сказала Альба.
– Может, сначала ты услышишь от нее все то, что она сказала мне, а потом я вернусь в лес? – предложил Йон, с отвращением поглядывая на здание отеля, переступать порог которого ему сейчас совсем не хотелось.
– Что ты несешь?! – возмутилась девушка.
– Я посижу пока в машине. Поверь, мое появление там ничем хорошим не обернется.
– Ох, – вздохнула Альба. – Ладно. Адель, останься тогда тоже. Я скоро приду.
Она покинула машину и очень быстро скрылась в дверях отеля. А Адель тем временем резко повернулась к Йону с провокационным вопросом:
– А чего ты так боишься туда идти?
– Меня выставили. И я не думаю, что разговор Альбы с доньей Канделарией как-то это изменит.
– То есть она просто вот так взяла и сожгла твои документы?
– Да.
– Очень странно и непонятно. Но знаешь, если донья Канделария не вернет тебя в отель сейчас, ты всегда можешь появиться там как гость. Не пустить они тебя не смогут.
– У меня нет ничего. В том числе и денег. На что я буду жить в этом отеле?
– Тебе повезло, потому что у меня денег много. Могу снять тебе номер, и только пусть попробуют что-то сказать в ответ мне, дочери префекта департамента Орн. Да это же будет международный скандал!