рождения. Их бы любили, их бы принимали, они были бы неприкосновенны и каждое их слово имело бы вес. Но сейчас… Что толку от того, что их признали? Они все равно не стали властителями своих судеб. Каждый из них зависел от того, насколько они могут быть полезны в этой семье. Один из них уже лишился всего. Второй был к этому близок.
– Эх, Иван, если бы мы могли исправить ошибки наших родителей!..
Иван лишь тяжело вздохнул. Ничего уже не вернуть назад. Пережить заново эту жизнь невозможно. Что случилось – то случилось, и никак иначе. Остаётся лишь строить догадки и воображать, что было бы, если бы все сложилось по-другому.
– А как Йон? Вы с мадемуазель Адель его нашли? – задал он вопрос, который терзал его со вчерашнего дня.
– С ним все в порядке.
Это все, что хотел знать Иван. Ему не нужно было знать, где сейчас находится его друг, и собирается ли он что-то предпринимать, чтобы вернуться в отель. Ведь чем меньше он знал, тем безопаснее было для Йона.
Больше они ничего друг другу не сказали.
Альба смотрела на бабушку, которая направо-налево отдавала приказы, и все думала об её поступке. Такое просто не укладывалось в голове. Как можно купить ребенка, словно он вещь? Как можно его продать? Как можно заменить своего родного, скончавшегося от болезни малыша купленным и сделать вид, что никакой трагедии не произошло? Что вообще заставило бабушку так поступить? Альбе очень хотелось отыскать этому адекватное объяснение, и единственным вариантом было спросить донью Канделарию об этом напрямую. Но этого делать было нельзя, донья Беатрис сказала, что пока никто не должен знать, что кому-то известна правда.
Оставалось только теряться в догадках. Но Альба надеялась, что рано или поздно все разъяснится.
***
С похорон вернулись ближе к трём. Альба выплакала все глаза и морально была истощена. Кладбища вытягивают любые проблески радости, вселяют уныние и топят в скорби. Сейчас хотелось лишь зарыться в подушках, забыться сном, а проснувшись, понадеяться, что все это было лишь кошмаром.
Но были ещё дела – помощь в расследовании и поиски документов. Был ещё Йон, ради которого хотелось оставаться сильной, ведь на его долю тоже выпало немало трагедий.
С одной стороны новость о том, что Альба по крови не принадлежит к Гарсиа, выбила девушку из колеи. Ведь как это так – двадцать три года носить эту фамилию, жить в этой семье, в этом отеле, а после узнать, что на самом деле бабушка вовсе не бабушка, дедушка вовсе не дедушка, что отец родился с именем Гаспар Диас, следовательно, и она должна была стать Альбой Диас и вместе с братьями – Лукасом и Иваном, разумеется, тоже Диасами – жить в деревне в скромном домике и вести хозяйство. Они все проживали чужие жизни. Жизнь человека по имени Хоакин Гарсиа, что скончался в возрасте двух месяцев, и его семьи, которой не суждено было появиться на этот свет.
Но с другой стороны Альбе стало немного легче. Больше можно было не считать себя странной и ненормальной и наконец признаться хотя бы себе в том, что у неё все-таки есть чувства к Йону. Столько времени она убеждала себя в обратном, называла это сестринской любовью, дружеской привязанностью, почти поверила в эту ложь и заставила поверить в эту ложь Йона. А может, он запутался так же, как и она, и заставил поверить в это себя сам.
Как бы там ни было, теперь можно было освободиться от груза и скинуть со своих плеч хотя бы одну проблему. И больше не противиться, не убеждать себя невесть в чём, а просто быть рядом с человеком, которого любишь.
Да, если бы это было действительно так просто… Впрочем, Альбе ещё предстояло узнать, как это будет на самом деле.
Девушка покинула комнату, спустилась на второй этаж за доньей Беатрис и они вместе отправились в комнату Адель, где все это время подруга присматривала за Йоном.
– Думаю, что нам лучше не терять время и найти вещи с отпечатками подозреваемых, – провозгласила донья Беатрис, как только вошла в номер, чтобы ни у кого не возникло желания поинтересоваться, как прошли похороны.
– Как ты, Йон? – спросила Альба, подобравшись к кровати. Йон, как и утром, лежал под одеялом, весь перевязанный бинтами, но теперь выглядел гораздо здоровее, хотя кожа по-прежнему была бледной, а черты лица жесткими и заострёнными.
– Нормально. Ты не представляешь, сколько еды заказала Адель. Я, наверное, никогда так не ел! – восторженно ответил он, и от этого на душе Альбы стало чуточку теплее. – А что за вещи с отпечатками подозреваемых? – поинтересовался Йон, с любопытством глянув на донью Беатрис.
– Вчера детектив рассказал, что обнаружил ящик почти со всеми орудиями убийства. Там был и шприц из-под морфия, которым убили Хавьера. Этот предмет был единственным, где обнаружился отпечаток пальца. И этот отпечаток принадлежит убийце, – объяснила женщина.
– А что такое отпечаток? – не понял он.
Донья Беатрис попыталась рассказать все, что знала об этом новом методе, а Йон лишь удивленно качал головой, поражаясь тому, какой скачок может сделать этот метод в расследовании. По сути – этот метод уже может указать на убийцу. Нужны лишь вещи с отпечатками подозреваемых, и ублюдок, убивший стольких людей, наконец, будет пойман!
– Иван, Родриге, Мартин, Виктория, Кармен и Лукас. Один из них убийца, – решила добавить Адель. Память на имена у неё была хорошая, поэтому не составило труда воспроизвести их все.
– Кто такое сказал?! – воскликнул Йон. Слова француженки словно дали ему хлёсткую пощечину, он резко поднялся, но тут же об этом пожалел – рана в боку будто стала гореть огнем. Он упал обратно, и все, что ему оставалось, это буравить взглядом смутившуюся девушку и мысленно вопрошать: неужели она обо всем знала? Тогда почему за все утро и половину дня, что они провели тут взаперти, даже не заикнулась об этом?
– Те люди, чьи имена озвучила мадемуазель Адель, были в его комнате в последние часы его жизни. Значит, кто-то из них вколол ему морфий, – поспешила сказать донья Беатрис.
– Но как так?.. В это просто не верится! Да я с этими людьми почти всю жизнь проработал на кухне. Ну, кроме Лукаса, разумеется. Не верю, что кто-то из них может быть убийцей!
– Если они не виноваты, то их отпечатка на шприце и не окажется, – заверила Адель.
– Но… – произнес Йон и запнулся. Может, как раз таки отпечаток невиновного и окажется. Отпечаток Ивана, который колол Йону морфий. Что если убийца знал об этом новом методе и специально украл шприц, чтобы подставить Ивана? Детектив и так относился к нему с подозрением, а если окажется, что на шприце отпечаток Ивана, то его немедленно арестуют.
– Что такое, Йон? – беспокойно спросила Альба, заметив, как молодой человек изменился в лице.
Йон поделился своими мыслями, все напоминая о том, что поначалу Монтойя подозревал в убийстве Ивана.
– Нет, ну кто-то из вас вообще может поверить, что Иван на такое способен?! – говорил он, оглядывая лица присутствующих ошалелым взглядом. – Иван однажды жучка раздавить не смог! Жалко его было! Что уж говорить тогда про человека!
– Тогда отпечаток не очень-то действенный метод, – задумалась Адель. – А, может быть, тот украденный шприц был новый? Странно, что на нем был один-единственный отпечаток. Если бы его касалось несколько человек, то там бы осталось много отпечатков.
– Возможно, он был и новый. Я, если честно, не знаю, – неуверенно отозвался Йон.
– Во всяком случае, мы объясним детективу, что Иван касался шприца ранее. Я думаю, он возьмёт это в расчёт. А если что, то найдем Ивану адвоката, – попыталась успокоить Йона Альба. – А теперь давайте искать предметы. Кто кого возьмет?
– Я могу Мартина и Кармен, – вызвалась донья Беатрис. – Они довольно часто появляются в моем номере. Ты, Альба, можешь разобраться со своими братьями, Лукасом и Иваном.
– Ну а я тогда раздобуду предметы у Виктории и Родриге, – заключила Адель. – Знать бы, как эти двое выглядят!
***
К ужину в комнате Адель стояло около четырех подносов с чаем и пять стопок свежего постельного белья. Девушка непрерывно звонила в колокольчик в надежде, что вот-вот появится нужный человек. Но вся обслуга, что приходила в ее номер, на вопрос «Как ваше имя?» отвечала не то, что нужно.
Йон в это время прятался в ванной. Там Адель поставила для него удобное кресло с маленьким журнальным столиком, который по мере прихода обслуги заполнялся фарфоровыми чашками – все заказы девушка отдавала Йону, а тот и рад был насладиться ароматным ягодным чаем, хотя после третьей чашки его уже начало тошнить. Чтобы Йону не было сильно скучно, Адель сунула ему в руки книгу – кстати, свою книгу о путешествии в Перу, потому что других у нее не оказалось.
Когда Йон, не глянув на обложку, разместился в ванной и раскрыл книгу на первой странице, то не смог прочесть и слова, потому что текст оказался на французском. Он лишь усмехнулся, повертел книгу в руках и разобрал на обложке имя автора – Adèle Bourgoin.
Интересно было бы узнать о путешествиях этой француженки, – подумал он и решил, что неплохо было бы знать еще один язык помимо своего родного. Если все в его жизни сложится хорошо, то он обязательно займётся изучением французского. А может, даже посетит Париж. За всю свою жизнь он ничего не видел, кроме кухни помпезного отеля и ринга затасканной таверны.
В номер вновь постучали. Йон отчетливо услышал это из своего укрытия, а потому отвлёкся от мечтаний и навострил уши. Адель зацокала каблуками по деревянному полу и скрипнула дверью.
– Как ваше имя? – задала она в очередной раз вопрос, на который уже ни Йон, ни Адель не ожидали получить нужного ответа. Но в этот раз им повезло, стучавшийся охотно ответил:
– Родриге, сеньорита.
– Отлично, Родриге, проходите, – сказала Адель, стараясь, чтобы в голосе не проскочили нотки радости.
Это заставило Йона оставить свои мечтания и подняться со стула. В боку зажгло, но любопытство было сильнее боли. Йон приоткрыл дверцу ванной комнаты и через узкую щелку стал следить за тем, что разворачивалось в комнате.