Темноволосый официант с правильными, почти идеальными – и довольно смазливыми – чертами лица подкатил тележку к столику. Адель приземлилась на стул и стала следить за действиями молодого человека. Неожиданно её лицо омрачилось, она во все глаза уставилась на руки официанта и едва не застонала от разочарования. Йон тут же понял, в чем дело. Все официанты ходят в белых перчатках, это элемент формы, если будешь трогать посуду голыми руками – особенно отполированное серебро или кристально прозрачные стаканы, – то вполне можешь не продержаться на рабочем месте до завтрашнего дня.
Колесики в голове Адель усердно закрутились, Йон увидел, как она начала судорожно соображать, что можно сделать, чтобы заставить Родриге снять эти чертовы перчатки. И вскоре решение пришло. Адель как бы невзначай опрокинула чашку с кипятком прямо в тот момент, когда официант ставил на стол тарелку с печеньем, и чай пролился ему на руку, моментально окрасив белую перчатку в янтарный цвет. Родриге не сдержался, взвизгнул, рассыпав печенье по столу, и отпрыгнул назад на несколько метров. Адель с наигранным ужасом воскликнула:
– О Боже мой! Извините меня! Я, право, не нарочно! Снимите же немедленно перчатку, нужно убедиться, что у вас не появится ожог! – Она не стала ждать, что скажет в ответ Родриге, просто взяла его за руку и сдернула с неё перчатку.
– Ничего страшного, сеньорита. Ожога точно не будет, – ответил он, когда пришел в себя. А после поспешил добавить: – Я тут все приберу.
Он кинулся к столику и принялся аккуратно расставлять посуду, возвращая её на законные места. Вот печенье вернулось в тарелку, вот вазочка с цветами чуть пододвинулась в бок, вот тряпка промокнула лужицу на столе, а рука без перчатки вернула кружку в блюдце. Родриге проделывал все это с очень несчастным видом, и Адель вдруг стало совестно.
– Не стоит, дальше я сама. Вы можете идти, – поспешила сказать она.
– Вы уверены, сеньорита?
– Абсолютно. Оставьте тележку тут, после кто-нибудь ее заберет. Ступайте, пожалуйста. – Адель протянула ему перчатку. Родриге, чуть замявшись, взял её, поклонился и вышел за дверь.
Сказать, что Йон был в шоке – это не сказать ничего. Когда за официантом захлопнулась дверь, он вышел из ванной и уставился на Адель во все глаза. Та выглядела довольно виновато, но Йона это ничуть не смутило, и он прыснул от смеха.
– Что?! – чуть обиженно сказала она. – Что ты смеешься? Что мне оставалось делать, если у него эти дурацкие перчатки?! – И сама едва не рассмеялась от нелепости произошедшего.
– Нет, ничего, – сквозь смех ответил он. – Очень… находчиво.
– Зато у нас есть его отпечаток. Нужно как-то упаковать чашку и отнести ее детективу.
– Заверни в простынь. У тебя их теперь много. – Йон указал на кровать, покрытую белоснежными стопками постельного белья.
– Не то слово, – протянула Адель, оглядев свой номер. Кучи постельного белья, официантская тележка посреди спальни и столик с кружками в ванной комнате, дверь в которую открыта нараспашку – тот, кто сюда войдет, наверное, подумает, что Адель спятила. Но какая разница, кто что подумает, главное – раздобыть вещицы с отпечатками и отыскать убийцу.
– Что будем делать дальше? – спросил Йон.
– Осталось достать отпечаток горничной.
– Я бы мог, но мне нельзя попадаться никому на глаза.
– А ты знаешь, в какой комнате она живет? – спросила Адель.
– Ты что, хочешь пробраться к ней в комнату?
Адель хотела ответить «А что мне ещё остаётся?!», но не успела. В номер зашла Альба с пухлым ридикюлем в руках. Оглядев царивший в спальне кавардак, она охнула и сдавленно спросила:
– Как… продвигаются дела?
– Вот кружка с отпечатком Родриге, – как ни в чем не бывало, ответила Адель, кивнув в сторону стола. – А у тебя как?
– Я взяла портсигар Лукаса и новенькие часы Ивана, которые он показал мне, когда я поинтересовалась, как у него дела. Он был так рад этим часам, которые ему подарила сеньорита Эухения. А я их украла! И сейчас мне невообразимо стыдно… – Альба села на кровать, даже не отодвинув стопки с бельём, и обреченно опустила голову. Было видно, что её терзала вина, но поступить иначе она все равно не могла. Правда была превыше всего.
– Ну ничего, это же на время, – попыталась успокоить подругу Адель. – Детектив же потом все вернет. У меня вообще будет своровано имущество отеля, – добавила она, покосившись на кружку.
– Я, как наследник отеля, прощаю его тебе, – решил пошутить Йон.
– Спасибо, сеньор Гарсиа, очень великодушно с вашей стороны, – так же шутливо отозвалась Адель.
– Как думаете, кто это? – спросила Альба, посмотрев на Йона и Адель таким серьезным взглядом, что шутить больше никто не захотел. – Кто из них убийца? Или вам все равно?
– Нет, конечно, – ответил Йон. – Я жду не дождусь узнать, кто именно совершил все это. Но у меня пока нет вариантов. Единственное, в чем я уверен, это в том, что Иван к этому не причастен.
– А я никого из подозреваемых близко не знала, поэтому и представить не могу, кто из них может быть убийцей, – сказала Адель. – А ты? Ты кого-то из них уже… выделила?
– Нет. – Альба опустила взгляд. – Мне вообще трудно представить, что кто-то из тех, кто тут работает, мог поступить так с нашей семьей.
– Так ты думаешь, что это все-таки кто-то из прислуги? – спросила Адель и тут же получила возмущенный взгляд от подруги.
– Ну уж точно не мои братья! Я в этом уверена.
– Значит, четыре подозреваемых, – заключила француженка, смутившись. – Тогда давайте не будем гадать, а лучше раздобудем все предметы и отнесем Монтойе, чтобы все это поскорее закончилось. Мы никак не можем поймать Викторию. Все время в номер приходят какие-то другие горничные. Я уже это постельное белье видеть не могу.
– Я все устрою, – сказала Альба, без лишних слов поднялась на ноги и выглянула в коридор. Йон с Адель переглянулись, пожали плечами и продолжили наблюдать за подругой, которая уже начала говорить что-то в коридор.
– Марга! – Разобрали они. – Накажи Виктории прийти в номер мадемуазель Бургуэн и прибраться тут.
– Слушаюсь, сеньорита, – раздалось в ответ, и Альба с победным видом вернулась обратно в номер.
– Ну не все тут сеньориты Гарсиа, – пробурчала Адель. – Есть только сеньор Гарсиа, но от него пока нет никакого толка. Кстати, Йон тебе придется опять спрятаться.
– Знаю, – ответил он, ничуть не обидевшись словам Адель. Наоборот, её способность хоть как-то пошутить поднимала настроение и разбавляла мрачность его теперешней жизни.
Йон двинулся в сторону ванной комнаты, нырнул за дверь и оставил небольшую щелку, чтобы все видеть и все слышать. Со своего наблюдательного пункта он стал следить, как Альба и Адель думают о том, на каком предмете Виктория оставит свой отпечаток.
– Пусть она протрет пыль на комоде, – говорила Альба. – Только чего она коснётся? Нужно что-то маленькое, чтобы мы это смогли унести. Не комод же нам нести! Вот! Пусть будут духи. Ты ведь их пожертвуешь для расследования? – спросила девушка, указав на пузатый флакон французских духов, которые Адель приобрела когда-то в Париже.
– Только сначала их нужно протереть от моих отпечатков. А так конечно, почему нет.
– А на кружке чужие отпечатки могут быть? – задумалась Альба. – Мало ли на кухне кто-то их трогает голыми руками.
– Если что, я запомнила, где именно оставил свой отпечаток Родриге, и покажу это детективу.
– Отлично.
Долго с флакончиком духов девушки не могли копошиться. Как только он был тщательно протерт и поставлен на комод, в номер постучали. Это была Виктория, которая обычно не заставляла себя долго ждать, потому что работу старалась выполнять качественно и вовремя.
– Мадемуазель, – сказала Виктория. – Мне передали, что вы хотели меня видеть.
– Да, – подтвердила Адель. – Протрите комод и все предметы, которые на нем стоят, и унесите лишнее постельное белье.
– Слушаюсь, – ответила горничная и принялась шустро выполнять поручение.
Йон продолжал наблюдать за всем из ванной, и такое отношение к Виктории его очень оскорбило. Альба и Адель относились к ней как к… прислуге. Собственно, Викки и была прислугой, и все это было в порядке вещей. К нему самому, бывало, относились и похуже, так что не нужно было удивляться и оскорбляться. Если он стал чем-то большим, чем простым официантом, это не значит, что все в этом мире изменилось. Но, возможно, когда-нибудь поменяется, и он, если сможет, постарается этому поспособствовать.
Вскоре отпечаток Виктории был получен, и четыре вещицы, запрятанные в ридикюлях, готовились отправиться к детективу.
– Сейчас за доньей Беатрис, а после в полицию, – гордо провозгласила Адель.
– Ты посидишь тут? – спросила Альба, обратившись к Йону, который уже удобно устроился на кровати. – Тебе ничего не нужно? Если что, то мы можем что-нибудь заказать, пока не ушли.
– Нет, ничего не нужно, – ответил он. – Идите. Чем скорее отнесёте эти предметы, тем скорее мы узнаем имя убийцы.
***
Иван брел тяжелой поступью по коридору второго этажа. Голова сильно болела, а по виску, казалось, снова стекает кровь, которую он, по меньшей мере, пятнадцать минут оттирал сырой тряпкой.
Ещё полчаса назад он радовался тому, что в его жизни появился такой замечательный человек, который ему помогает, который его понимает и поддерживает. Когда Иван вернулся с похорон дона Игнасио, он встретился с Эухенией и рассказал ей обо всем, что его тревожило. Ну, или почти обо всем. Девушка внимательно слушала его, держа его ладонь в своей, а после помогла словом, причём не каким-то сухим, а таким, от которого на душе действительно стало легче. Ещё она подарила замечательные карманные часы на платиновой цепочке, которые он поклялся беречь как зеницу ока.
Теперь у него этих часов нет. Не сберег. Наверняка их унёс Рафаэль сразу после того, как ударил Ивана головой об стол.
– Лучше тебе прекратить это все немедленно, – прошипел он валявшемуся на полу Ивану и не поскупился