– Немедленно объясните, почему Иван находится в таком виде! – воскликнул дон Хоакин.
– Сеньор Иван обвиняется в убийстве четырех человек, – терпеливо объяснил Монтойя.
– Но он этого не совершал!
– К сожалению… или к счастью – тут уж как посмотреть – улики говорят об обратном, – сказал детектив. – Сеньора Ивана допросят. После этого, если пожелаете, вы сможете с ним увидеться.
– Не говори им ничего без адвоката! – крикнул дон Хоакин Ивану, которого агенты, как безвольную куклу, уже дотащили до выхода.
– Всего доброго, – откланялся детектив.
– Сеньорита Альба, – заговорила Эухения, отчаянно взяв ее за руку. – У вас же юридическое образование. Вы могли бы стать его адвокатом.
– Я… – замялась Альба, с трудом осознавая ее слова. – Я вряд ли смогу…
– Ничего, мы найдем кого-нибудь другого, – успокаивающе сказал дон Хоакин.
Эухения, ничего никому не объяснив, бросилась к телефонной комнате и вернулась из нее с безумно горящими глазами. Она подошла к дону Хоакину и на одном дыхании сказала:
– Я позвонила знакомому адвокату. Уверяю вас, он мастер своего дела.
***
На следующий день, когда Иван полностью обрел ясность рассудка, его стали допрашивать. Монтойя усадил его, закованного в наручники, за стол и вытащил все найденные улики. Тот самый адвокат, сеньор Куэрво, активно защищал Ивана и находил любой ответ на все фантастические домыслы детектива. Однако, как оказалось, Монтойя тоже хорошо спорил и находил на любой ответ Куэрвы достойный контр ответ.
– Объясните, как все эти предметы оказались в тайнике в полу под вашей кроватью? – спрашивал детектив, раскладывая на столе все, что он нашел в старой комнате Ивана.
– Не знаю, – отвечал Иван.
– Но разве не вы их туда спрятали?
– Я вообще не знал ни о каком тайнике под своей кроватью.
– Почему же на предметах были найдены ваши отпечатки? И почему некоторые предметы принадлежали лично вам, например, эта бабочка и вот эта измазанная землей рубашка? Это ведь ваша рубашка?
– Рубашка моя, я отдавал ее в прачечную. Не знаю, как она оказалась в этом тайнике, да еще и более грязная, чем была до этого.
– Как вы утверждаете, – вмешался Куэрво. – Отпечатки были найдены только на пузырьках из-под морфия. Почему же тогда отпечатки не были найдены ни на одном другом орудии убийства? Если сеньор Иван прекрасно знал о существовании такого метода, то он бы стер свои отпечатки и с этих пузырьков, вам так не кажется? И вспомним о том, что сеньор Иван ухаживал за раненым сеньором Йоном. Он дотрагивался до этих пузырьков тогда, поэтому эти отпечатки могли сохраниться на них еще с того раза.
– Он, вероятно, не думал, что его тайник будет обнаружен, – ответил детектив. – Поэтому и не стал заморачиваться с отпечатками на пузырьках.
– У вас нет ничего против моего клиента, кроме того рассказа горничной, – продолжил говорить Куэрво. – Кто знает, быть может, это она сама подложила тот пистолет под лестницу. И она запросто могла украсть рубашку из прачечной, ведь именно этим горничные и занимаются – работают в прачечной. Также не стоит забывать, что тайник находился в комнате другого человека. В ней уже несколько недель хозяйничает другой официант. Почему вы не обвинили его в том, что обнаружили в его комнате?
– Того официанта наняли недавно. Он прибыл после того, как уже были совершены практически все преступления.
– А как вы объясните, что… – адвокат не смог договорить. Его прервал громовой голос, разнесшийся по всему кабинету:
– Детектив! – Это был дон Хоакин, который подлетел к столу и стал рядом с Иваном.
– Немедленно покиньте помещение! – возмутился Монтойя. – Допрос еще не окончен.
– У меня есть важные сведения!
– Я выслушаю вас позже!
– Нет! Вы выслушаете меня прямо сейчас, – не отступал мужчина и, пока детектив не успел ничего ответить, начал говорить: – Вы обвинили Ивана в том, что он убийца и что он якобы убивал ради наследства. Но Иван не мог этого делать, потому что он не является мне сыном. Я признал его только для того, чтобы переубедить мать отдать отель мне. Я готов был на все ради наследства! У Ивана не было ни матери, ни отца, никто не знал, чей он сын, поэтому я выбрал его. У меня стало два наследника, и я был уверен, что мать передумает и перепишет отель на меня, но она не стала этого делать… Однако речь не о моей неудаче, а о том, что Иван знал с самого начала, почему он получает мою фамилию. Он знал с самого начала, что он не мой сын! А потому он не мог совершить все те преступления, ведь тогда, когда они были совершены, он даже не знал о том, что когда-нибудь может стать Гарсиа.
– Ваш мотив рассыпался прахом, – заметил адвокат. – Иван не мог убить ни Кристину Ривас, ни Матео Гарсиа, ни вытолкнуть из окна дона Хавьера. Зачем ему нужно было это делать, если он не был Гарсиа никогда?
– Теперь я все понял… – проговорил детектив себе под нос. Выглядел в этот момент он почти безумно. Его волосы, всегда хорошо зачесанные назад, теперь торчали во все стороны. Костюм, некогда элегантный и отутюженный, был измят и застегнут как попало. Он производил впечатление заработавшегося человека, которому вместо того, чтобы проводить допрос, нужно было взять отдых и провериться у врача. – Теперь все встает не свои места…
– Объясните, о чем это вы? – спросил Куэрво, глядя на него с недоумением.
– Вы сказали, что вы готовы на все ради наследства! – воскликнул Монтойя, указывая на дона Хоакина. – Вы пришли сюда и почти признались! Смерть всех этих людей была выгодна прежде всего вам! Вы вполне могли заставить Ивана творить все эти вещи. Я немедленно вас арестовываю!
– Вы не можете его арестовать без ордера, – напомнил ему адвокат. – А ордер вряд ли вам выдадут, потому что вы явно не в себе и, по-моему, обвиняете только ради того, чтобы кого-то обвинить.
– Признайтесь же сеньор Иван, что он вас заставлял! – воскликнул детектив, нависнув над арестованным. – Обещаю, что закон будет к вам снисходителен, если вы скажете правду!
– Но это неправда! Я не солгал вам ни разу!
– Прекратите молоть чепуху, – вставил дон Хоакин.
– Просто признайтесь! – не унимался Монтойя.
– Да не в чем мне признаваться! – Иван ударил кулаком по столу.
– В противном случае вы будете отправлены на казнь. Найденных улик предостаточно, чтобы судья вынес вам смертный приговор.
Иван побледнел от его слов и повернулся к адвокату. Тот с жалостью на него посмотрел, и молодой человек понял, что судьба его уже предопределена и, каким бы хорошим адвокат ни был, ни на что уже повлиять нельзя.
– Стойте! – воскликнул дон Хоакин.
Что он мог сделать для Ивана? Как он мог помочь ему? Зачем он вообще втянул этого несчастного юношу в этот кошмар? Теперь Ивану придется расплачиваться за то, чего он не совершал. А дон Хоакин был уверен в том, что Иван невиновен.
– Я признаюсь, – продолжил дон Хоакин. – Это я за всем стою. Я заставил Ивана прятать орудия убийства и покрывать меня. Но он никого не убивал. Так что если вам нужен убийца, то вот он я, пред вами.
***
Дон Хоакин и Иван сидели за решетками в участке и ожидали, когда судья вынесет приговор. Они пробыли там, по меньшей мере, сутки. Но камеры их находились друг от друга очень далеко, так что они даже не могли друг с другом поговорить. А Ивану очень хотелось поговорить с доном Хоакином. Ему было, что сказать своему папочке. И немало!
Посетителей к ним не пускали. Ждали, когда судья вынесет приговор.
Когда начало казаться, что прошла уже целая вечность, агенты отворили камеры дона Хоакина и Ивана и вывели их в коридор. Там их встретил детектив, который стал выглядеть еще хуже, чем на допросе.
– Думаю, вы уже догадались, почему вас вывели, – изрек Монтойя.
– Судья вынес приговор, – сказал дон Хоакин.
– Именно! – хлопнул в ладоши детектив. – Ну что, есть предположения, каков вышел приговор?
– Мы с вами не в угадайку играем! – возмутился дон Хоакин. А потом принюхался и все понял. – Да вы пьяны! Как вы смеете вообще так заявляться в участок!
– Это к делу не относится. Приговор таков: сеньор Иван признан виновным в убийстве четырех человек, так что его переводят в тюрьму.
– Что?! – воскликнул дон Хоакин.
– А вас отпускают.
– Но почему? – изумился мужчина. – Я ведь признался!
– Этого было недостаточно. Вещественных доказательств вашей вины нет. Судья посчитал вас незадачливым альтруистом. К сожалению, к моему мнению он не пожелал прислушаться, а оно было диаметрально противоположным. Приговор был вынесен сеньору Ивану. Наказание известное – смертная казнь через удушение. Дата будет объявлена чуть позже.
Глава 19. Приговорённый
Казнь настала через два дня. Все это время Иван провел в тюрьме для приговоренных. И это были самые мучительные дни в его жизни.
Дни, когда знаешь дату и место своей смерти, но ничего не можешь сделать, чтобы ее предотвратить. Дни, проведенные взаперти в окружении страшных облезлых стен и холодной металлической решетки. Дни, без намека на надежду и без толики радости. Это были поистине самые ужасные дни, полные абсолютной обреченности и безысходности. Любой от такого сошёл бы с ума. И Иван был к этому близок.
Впрочем, состояние здоровья, как физического, так и душевного, не имело для него больше смысла. Он и так одной ногой уже был на том свете, стоило ли почти мертвецу о таком волноваться.
Конечно, Иван не пробыл эти два дня без поддержки близких. Все же были люди, которые о нем беспокоились. Правда, находиться рядом с ним они могли недолго – грозные охранники силой выволакивали каждого, кто оставался здесь дольше положенного времени. Но Ивану все равно было приятно видеть знакомые и родные лица.
К нему приходили дон Хоакин и Альба, которые плакали перед его решёткой, извинялись за то, что никак не смогли ему помочь, и вселяли ещё большее уныние. Иван совсем не мог понять, отчего дон Хоакин так старался его спасти и так терзался из-за того, что у него это не вышло. Он ведь хотел занять место Ивана в этой тюрьме, хотел взять все эти преступления, совершённые неизвестно кем, на себя, хотя знал, что за это ему будет грозить смерть. Иван верил, что дон Хоакин на самом деле не был причастен ни к одному убийству. И теперь смотрел на своего приемного отца совсем другим взглядом. Человек, от которого раньше были слышны только одни угрозы, теперь был для него настоящим героем.