Харламыч молчал. Да и что скажешь — правда.
— Ладно, — Наталья встала, похлопав деда по руке. — Вы лежите, отдыхайте, ты сам поешь, тебе силы нужны, а я пойду, разведаю, пока еще темно, что тут к чему вокруг.
Она снова надела полушубок, шапку, затянула ремень, взяла автомат. Потом наклонилась, сдернула с Иванцова планшет с картой.
— Харламыч, фонарик дай. Работает еще?
— Работает, — он протянул ей. — Но как же так, маковой росинки в рот не взяла. И одна. Хоть Прохорову разбуди, пусть с тобой пойдет.
— Прохорову?! — Наталья усмехнулась, покачав головой. — Она весь «Лейбштандарт» переполошит, если, не дай бог, только в ямку одной ногой попадет, так визжать станет.
— И то верно, — согласился Харламыч.
— Я с тобой? — предложил Золтан, наблюдая за ней.
— Нет, — Наталья покачала головой, — за ними лучше присмотрите, — она показала на раненых.
— Смелая фрейляйн, — венгр прицокнул языком.
Наталья только пожала плечами.
— Приходится.
И вышла за дверь.
Она и сама толком не знала, что собирается делать. Но не сдаваться — это понятно. Тогда что? Перебежками, пригибаясь, вернулась на холм, с которого они наблюдали, как немецкие танки задавили пулемет и советскую пушку. Может быть, это чертов «Лейбштандарт» убрался к Будапешту и пройти все-таки удастся? Но нет, немцы пока двигаться никуда не намеревались, они заняли Дунапентеле, она видела их технику, слышала голоса солдат и офицеров, расхаживавших между машинами и орудиями. Вдруг до нее донесся стон. Наталья прислушалась. Ей показалось — от БТРа, который подбили советские артиллеристы. Наталья приблизилась ползком, всмотрелась — шагах в десяти от пустого БТРа лежал советский солдат, красная звездочка алела на шапке. Лежал лицом вниз, раскинув руки. Видимо, его сочли мертвым и не добили. Затаив дыхание, Наталья приблизилась к нему. Осторожно перевернула, солдат раскрыл глаза. Она прижала палец к губам.
— Товарищ лейтенант, — прошептал он.
— Тихо, родной, будем выбираться, — прошептала она и, услышав немецкую речь, вжалась в снег, закрывая солдата собой. За бронетранспортером прошли эсэсовцы, оживленно переговариваясь. Из их короткого разговора Наталья поняла, что канал Шарвиз захвачен, и они движутся дальше, захватив переправу, и какой-то «Гогенштауфен» при этом сильно отстает. Значит, дела из рук вон плохи.
— Товарищ лейтенант, я думал, я здесь один.
— Тихо, парень, ты кто такой? Какого подразделения?
— Сержант Родимов, пулеметчик, двадцать пятого…
— Тихо, — снова прошли немцы. — Вот что, сержант Родимов, тебя куда ранили, ползти сможешь?
— Смогу. А вас много?
— Нет, не много. И все такие, как ты, все раненые.
Послышался какой-то треск, Наталья вздрогнула — в БТРе заговорила рация. И вдруг Наталью осенило.
— Погоди-ка, Родимов, сейчас мы выкрутимся. Полежи здесь.
Оставив солдата, она осторожно поползла к БТРу. Она не очень хорошо представляла себе, что и как будет делать, и старалась не думать о том, что смертельно рискует. Надев наушник, услышала немецкую речь. Какому-то Йохану кто-то указывал цели на карте. Потом все стихло. Наталья дернула переключатель. И вдруг услышала прямо в ухо:
— Я — Пантера-1, слушаю.
Молодой красивый голос. По манере говорить сразу стало ясно, что офицер. Наталья собралась с духом, даже зажмурила глаза.
— Фрау Ким, — сказала она, вдруг почувствовав, как не только борт БТРа, на который она опиралась, но земля уходит из-под ног. — Мне фрау Ким, госпиталь, у меня раненые.
— Фрау Ким?
Офицер на противоположном конце мгновение помолчал, похоже, он был озадачен, но больше ничего не сказал. Что-то щелкнуло. Через секунду она услышала ее голос.
— Йохан, я слушаю.
— Это я, фрау Ким, — задыхаясь от слез, перехвативших горло, произнесла Наталья. — Вы помните меня? Я хотела спасти Штефана. Я Наталья, помните? Мы встречались в Кенигсберге. Мы в окружении. Нам не выбраться. Со мной раненые, тяжело раненные, помогите мне спасти их, — она заплакала. Говорить больше не могла.
— Где ты? Где ты? — обеспокоенно спрашивала ее Ким.
— Около Дунапентеле, тут стоит дивизия «Лейбштандарт», они сейчас захватят меня, я…
— Ничего не бойся, сейчас за тобой придут.
— Но я не одна, я с ранеными…
— Никого не тронут, я обещаю. Только оставайся на месте. Переключи рацию, мне надо поговорить с командиром полка.
— Да, хорошо.
Она снова дернула переключатель. Через мгновение она снова услышала тот же мужской голос.
— Я — Пантера-1.
И голос фрау Ким — взволнованный, близкий, такой родной.
— Йохан, там у тебя моя дочка. Только, пожалуйста, не причините ей вреда, я сейчас приеду.
— Какая дочка? Джилл?
— Нет, моя вторая дочка.
— У тебя много детей. Это не удивительно для такой красивой женщины. И все, конечно, от разных отцов.
— Сейчас не до шуток, Йохан. За всю жизнь у меня был только один сын, Штефан. Джилл — моя приемная дочь.
— Я помню, — даже Наталья поняла, он улыбнулся. — Но эта еще откуда? Где она прячется? Мы никого не видели.
Наталья дернула переключатель и сказала так твердо, как только могла.
— Я за разбитым БТРом, господин офицер, на окраине деревни. Лейтенант Красной армии. Мы в окружении.
— Йохан, это невеста Штефана, его вдова, если хочешь, — снова заговорила фрау Ким.
— Что-что? Лейтенант Красной армии? — казалось, он с трудом верит в то, что слышит. — Это очень любопытно. Хорошо, Ким, сейчас посмотрим.
Бросив рацию, Наталья вернулась к красноармейцу.
— Родимов, если можешь ползти, ползи сам, — прошептала она, — вон на тот холм, а потом в сторожку, там наши.
— А вы, товарищ, лейтенант?
— Скажи, я приду позже. Скорей, Родимов, — она подтолкнула сержанта. — Не то немцы очнутся.
— Йохан, ты ранен? — он услышал в наушник испуганный голос Виланда. — К тебе поехала фрау Ким. Кумм дал ей БТР.
— Я ранен? — он с трудом сдерживал изумление. — С чего? Что вообще происходит?
— Штандартенфюрер, — по параллельной линии прозвучал не менее взволнованный голос командира дивизии, — почему не докладываете? Йохан, ты ранен? Ты можешь вести бой?
— Я могу вести бой, — он, кажется, понял, в чем дело. Ей надо было найти предлог, чтобы срочно уехать из госпиталя. — Ничего серьезного, Отто. Фрау Ким сделает перевязку — и достаточно.
— Ну, смотри.
Рация выключилась. Йохан сдернул наушник.
— Просто какой-то театр, а? Франц, — позвал он Шлетта, — пойдем, посмотрим представление дальше. А заодно познакомимся со второй дочкой фрау Ким.
— Где? Здесь? — Шлетт посмотрел на него в недоумении. — В этой Дунапентеле?
— Да, где-то здесь, говорят, она за разбитым БТРом. Возьми автомат и пару солдат. Как бы там, кроме дочки, не обнаружилась еще пара сынков или племянников, тоже из Красной армии. Мало ли у нее родни.
15
Голубоватый свет луны пятнами скользил по гладкому, поблескивавшему насту. Наталья прислонилась к разбитому колесу БТРа. Прижав автомат к груди, она смотрела, как сержант Родимов дополз до вершины холма и скрылся в низине. Она осталась одна. Но ненадолго. Сейчас придут немцы. Этот самый командир полка, который стоит здесь, в Дунапентеле, или кто-то из его офицеров. Они придут, потому что она сама сказала им, где находится, сказала, что она офицер, и она их ждет. Что будет? Что делать дальше? Они найдут ее, и еще неизвестно, что это за командир полка, каково его отношение к русским, они теперь все озлобленные. И раньше были не сахар, но у нее выхода не было. А если он ее расстреляет или возьмет в плен, не дожидаясь фрау Ким? А что делать, когда приедет фрау Ким? Сказать, что хочет остаться с ней, только спасите раненых. На все эти вопросы ответов не было. Но точно она знала только одно: если фрау Ким не спасет тех, кто находится в сторожке Золтана, их уже никто не спасет, и она, Наталья, должна решиться на все, что возможно, чтобы их спасти. А потом уже решать собственную судьбу. Возможно, другого шанса у нее не будет. За БТРом заскрипел снег, послышались приглушенные голоса. Наталья напряглась, еще сильнее прижала автомат — идут. По лунным пятнам скользнули тени.
— Ну, что, где она? — услышала она мужской голос, тот же самый, что и в наушнике рации. — Ты кого-нибудь видишь, Франц?
Он. Командир полка дивизии «Лейбштандарт». Наталья почувствовала, как бешено заколотилось сердце, как пронизала дрожь. В горле застрял комок. Она проглотила слюну, чтобы прогнать его. Еще не хватает говорить писклявым, дрожащим голосом. Она встала, одернула полушубок, поправила ремень и шапку. Через мгновение она увидела их. Они обошли БТР и появились перед ней. Высокий немец в камуфляже. За ним еще трое. Лиц она различить не могла. Луна светила сзади, и сумрак скрывал их.
— Вот она, Франц, — немец протянул руку, указывая на нее, на безымянном пальце блеснул перстень. Тот же низкий, красивый голос, совсем не злой.
— Да, это я, — ответила она, потом, приложив руку к шапке, сказала. — Лейтенант Красной армии Голицына. Я пришла к фрау Ким.
Она протянула ему автомат.
— Другого оружия у меня нет. Пистолет пустой.
— Вы собираетесь в нас стрелять? Я так понял, что нет, — он сделал шаг к ней, она инстинктивно отпрянула. — Тогда оставьте. Возможно, он вам еще пригодится. — Не бойтесь, — он подошел ближе. — Фрау Ким сейчас приедет.
Теперь она могла видеть его лицо — молодой, большие светлые глаза, красивые черты.
— А сыночки-то уползли, — он кивнул офицеру, который стоял за ним, указывая на след Родимова.
— Он ранен. Он здесь, недалеко, но где, я скажу, когда приедет фрау Ким. Впрочем, если вы захотите, вы сами найдете.
— А зачем нам знать, кто здесь ползает, в нашем расположении, — в его голосе она услышала иронию.
— Со мной только тяжелораненые, еще две женщины и старик, — добавила она, поддавшись отчаянию. — Я вас прошу, не надо их убивать. Я бы ни за что не пришла, но надеюсь только на фрау Ким, положение безвыходное, — голос ее дрогнул. — Мне ничего не остается, как просить помощи у фрау Ким. Делайте со мной, что хотите, — она опустила голову.