— Знаю… — совершенно серьезно кивнул головой Жорж. — Чтобы мы встретились…
60
Круг света, отбрасываемый фонарем с улицы, освещал взволнованные и грустные лица Жоржа и Аллы. Они все еще сидели в ресторане, и время словно остановилось для них. Свеча почти погасла и дрожала огарком, испуская на последнем дыхании горклый дымок. Большой свет в зале выключили и на каждом столе зажигались свечи. Ресторан готовился к вечернему приему гостей.
— Я замужем, и у меня в Ленинграде несовершеннолетняя дочь. Хочу ее забрать сюда… — тихо проговорила Алла и дунула на остаток свечи. Огонек дернулся и потух.
— Дочь — это хорошо. У меня у самого в Москве — две. Взрослые уже… — Жорж посмотрел на нее. — Разве это уже имеет какое-то значение? — И стал разливать вино, заказанное им незадолго до этого. Расторопный официант взял заказ на ужин и принес новую свечу. Маленький язычок пламени вспыхнул и оптимистично засиял в стеклянном блюдце с водой.
— Конечно, не имеет… — тихо откликнулась Алла и сделала глоток вина из тонкого звенящего бокала. Вино было легкое пьянящее, и у Аллочки закружилась голова. Надо сказать, умирать ей уже расхотелось — ну и придет же такое в голову: умирать! Она вдруг поняла — жизнь на самом деле, оказывается, такая призрачная и такая чудесная в своем настоящем — здесь и сейчас! Что было до или будет после — не важно! Важно, что сейчас! А сейчас перед ней сидел Жорж… Алла не сводила с него глаз и беззаботно улыбалась, ее пальцы поймали цепочку с талисманом на шее и сжали туфельки с такой неистовостью, словно от этого зависело счастье всей ее оставшейся жизни.
— Жорж, а что там насчет двух вариантов? — как-то между прочим, беззаботно, спросила она, как будто речь шла не о жизни и смерти, а о выборе горячего блюда. — Первый какой? Самый легкий?
— Да.
— Какой?
— Сдать меня твоему Зверю, — и он насмешливо взглянул на нее.
Алла возмущенно выдохнула:
— Жорж, ну зачем ты так? Я же серьезно! — и протянула ему руки, укоризненно качая головой.
Кондаков взял ее дрожащие ладони и крепко сжал их:
— Я, наверное, идиот, но верю тебе! Сам не знаю почему! — и он печально улыбнулся ей. Аллочка засияла одними глазами:
— Ну, а какой второй? — с вызовом, почти весело и с любопытством спросила она. Первый шок от того, что перед ней тот самый «предатель Родины», «враг народа», которого разыскивает Зверев, прошел. Сама идея, что она предупредила этого милого человека об опасности, уже нравилась ей.
— Так какой второй вариант? — настойчиво переспросила она.
Кондаков еще раз улыбнулся одними глазами:
— Оставить все как есть.
— То есть? — Алла недоверчиво посмотрела и разочарованно качнула головой. — Ну, Жорж, милый! Я же серьезно!
— Я серьезно…
— Ну, нет! — решительно произнесла она. — Никто и ничто не заставит меня больше работать на Зверева! Я лучше умру! — И Алла возмущенно отвернулась, резко выдернув пальцы из рук все еще продолжавшего улыбаться Жоржа.
— Ну, Аллочка, зачем же так сразу обижаться! — Кондаков протянул руку. — Мир?
— Мир!
— Вот это другое дело! — и Жорж радостно затряс ее ладонь в крепком рукопожатии. Они весело рассмеялись: перемирие состоялось!
Жорж тут же сделал тревожное лицо:
— Алла, я говорю совершенно серьезно. Надо сделать вид, что все остается как было. Ты меня понимаешь?
Аллочка начала вникать в его слова:
— Так, так… ты хочешь сказать… — она понимающе улыбнулась: — И что я должна делать? Делать вид, что ничего не случилось? — разочарованно переспросила она и вздохнула, ведь в мыслях уже вершила подвиги — теперь против своего врага — Зверева.
«Мерзавец! — подумала она о фотографиях и покраснела. Ей еще больше захотелось отомстить ему. — Ты еще пожалеешь, Борис Александрович!»
— Так что я должна делать? — решительно спросила она.
Кондаков мягко посмотрел на нее:
— Об этом, если ничего не случится… — он постучал пальцем по деревянному стулу…
«Такой же, как я, суеверный!» — обрадовалась хорошему знаку Аллочка и тоже постучала по дереву.
— Если живы будем, поговорим об этом завтра…
Завтра? Ну конечно, завтра они снова встретятся! «Как прекрасно, что будет завтра! — пронеслось в голове у Аллочки, и она согласно кивнула головой: — Хорошо!»
Такси уносило Аллу все дальше и дальше от фигуры в шляпе и пальто, оставшейся стоять в темноте мокрой ночи. Мысль, что они завтра снова встретятся, успокаивала и грела ее. Она совсем обессилела от нахлынувших событий и перемен. Думала ли она сегодня утром, что все так случится и она встретит свою судьбу? Не думала и даже не мечтала. И, вопреки всему, встретила! То, что это судьба, Аллочка ни на секунду не сомневалась.
Она сидела на заднем сиденье такси, запрокинув голову, и следила глазами за движением машины. За окном мелькали подсвеченные здания ночного Парижа в дымке рассеянного падающего снега, кажущегося таким магически прекрасным. Беспросветный снежный дождь продолжался весь день и весь вечер. Как ни посмотришь в окно — там зависший плотной занавесью — мокрый снег. Как будто снег был — до и будет — после. Всегда. И как будто ничто не в силах остановить этот печальный снежный поток с небес. Алла закрыла глаза и улыбнулась своим сокровенным мыслям: все ужасное позади. Впереди прекрасная длинная жизнь и долгожданное счастье.
Конец первой книги
Книга вторая
1
Тень, упавшая от согнутой пополам фигуры, промелькнула и скрылась за дверным проемом. Через мгновение, в полнейшей тишине, дверь заскрипела и неожиданно громко хлопнула, и скрюченная тень, испуганно выпрямившись, вскинула руку с пистолетом. Жорж метнулся на кровати и, раскрыв глаза, вскочил. Фу-у-у! Ну и приснится чушь такая! Включил ночник. Часы показывали пять утра. Понимая, что больше не заснет, он встал и, спустившись вниз в гостиную, включил верхний свет. Немного успокоившись, Кондаков закрыл внутренние ставни, но все равно почувствовал себя неуютно только от одной мысли, что его тайна раскрыта. Пусть даже им самим и человеку, которому, казалось, он мог доверять. Так, по крайней мере, он чувствовал. Маска, которая, можно сказать, стала его лицом и сущностью, была им сорвана, и этот факт не мог его не тревожить.
Впрочем, никто его за язык не тянул. Сам подставился!
Много лет правду о нем знали только несколько верных людей, проверенных годами коллег из секретного отдела, да еще, пожалуй, единственная из посторонних, знавшая об этом, была его бывшая близкая подруга Женя Бержар. Но ей он доверял всецело. И время (десять лет) показало, что с ее стороны опасаться нечего. Если бы захотела — давно бы сдала. Жорж и мысли не допускал об этом.
Побродив как неприкаянный по дому, он выключил свет и прилег на диван, накрывшись пледом. Ветер за окном завывал и бесновался и стучал мокрыми ветками клена в окно. Мысли вернули его во вчерашний вечер — Алла! Он беспокойно перевернулся, но вспомнив ее глаза, улыбнулся: «Милая, милая…» — и, покрутившись, окончательно успокоился и наконец заснул.
Утром глянул за окно: тихо и никакого снега с дождем. Даже подумалось, что бушевавшая стихия тоже приснилась, как и ползущая тень с пистолетом. Ну и ночка! Жорж пил крепкий кофе и посмеивался над ночными страхами, вспомнив сон, теперь показавшийся смешным и нелепым: видимо, старею… раньше спал прекрасно даже после рокового провала… После завтрака, как всегда, просматривал газеты и делал рабочий отчет. Ему не работалось. Он думал о свидании с Аллой.
Удивительно, но, едва увидев эту женщину, еще тогда, в ресторане «Балалайка», он почувствовал тот необъяснимый приступ энергии, который иногда накатывал на него, как волна, где-нибудь на Лазурном Берегу. Жорж был из тех мужчин, которые любили женщин и разбирались в них. Женщины могли быть худенькими, полненькими, миловидными или просто симпатичными, которых и красавицами-то не назовешь — это роли не играло. Главное, что их объединяло в глазах Кондакова, была их какая-то вызывающая женственность, светящаяся изнутри. Такие женщины встречались нечасто. А если встречались, то Жорж сразу влюблялся. Это был третий случай в его жизни: этой и прошлой. Алла, на счастье, а может быть, и на беду, была из тех женщин. Ее бросающаяся в глаза красота в сочетании с внутренней робостью и неуверенностью в себе пленила его с первого взгляда. Он давно не чувствовал такого прилива оптимизма и такого необъяснимого волнения, обрушившегося на него. Сейчас ему хотелось свернуть ради нее горы, защитить от невзгод и проблем, в которые она была вовлечена перипетиями своей судьбы. Милая моя…
Серый зимний день осветился выглянувшим сквозь беспросветные облака низким и неярким солнцем. Жорж решил пообедать в небольшом ресторанчике на вокзале, где, несмотря на отдаленность от знаменитых ресторанов парижского центра, была великолепная кухня. Он любил сидеть там за столиком у окна, выходящего на платформы, смотреть на останавливающиеся здесь местные электрички, пролетающие скоростные поезда и думать о своем. «Ну, а после обеда съезжу к себе в родной 7-й отдел», — решил он. Жорж должен был написать рапорт о случившемся. Таков был закон всех служащих секретных структур: писать отчеты обо всех встречах — важных и не очень. На всякий случай. Осторожность никогда не помешает. В рапорте он расскажет о встрече с Аллой Владимировной Михайловой-Дюшен, укажет все ее данные, которые имелись у него. Личной жизни у подчиненных его ведомства не было. Кондаков опять разволновался: а что, если Аллочка действительно сдаст его Звереву? Потом разозлился на себя — ну какого черта беспокоиться заранее? Все, иду в ресторан! Обедать! Мясо по-бургундски! Ну, а в шесть вечера, если, Бог даст, все будет в порядке, мы встретимся!
Мягкая волна душевного тепла опять накатилась на него. Годы одиночества и сдерживания мужского эго в черном теле вдруг вылились во всплеске сентиментальности и чувственности.
Он вышел в сад. День был великолепным. Мягкое зимнее солнце все еще светило сквозь облака. Жорж доставал из почтового ящика пачку писем и газет, как услышал телефонный звонок.