— Верушка, добрый вечер! Прости, я не помешал?
— Проходите, Петр Петрович, — она слабо улыбнулась. — Извините, у меня очень болит голова.
Сосед отечески сочувственно посмотрел на нее.
— Лекарство есть? А то могу дать. У меня советский анальгин имеется. — И, шутя, добавил: — Советский анальгин — самый лучший анальгин в мире! — И поднял палец кверху. Вера взглянула на него, и они вместе засмеялись.
— Спасибо, Петр Петрович, я уже приняла аспирин.
— Может быть, я завтра загляну? — неуверенно спросил он, остановившись в маленьком коридорчике.
Вере стало неловко: в конце концов, пожилой человек уже, а я обманываю… — и она виновато опустила глаза:
— Что вы, что вы, мне уже лучше. Заходите, пожалуйста! Я поставлю чайник.
Они сидели в крошечной кухоньке, и, казалось, разговаривали по душам. Петрович расспрашивал о курсах, интересовался, кто там еще с ней учится, о последних контактах с Элизабет Вайт. Поглядывал на нее с хитринкой и похваливал: «Молодец, Верушка, все правильно делаешь!»
Он не удивился, когда Верочка, якобы очень огорченная, сказала, что ее сокурсница никак не проявляется и не вызывает подозрений.
— Да, да, крепкий орешек! — задумчиво произнес Петренко и внимательно посмотрел на нее: — А ты знаешь, дочка…
Вера чуть не поморщилась — тоже мне, папочка нашелся! — но сдержалась и, приняв заинтересованное выражение лица, продолжала слушать, думая о своем — когда же он наконец уйдет?
— …нужно к ней втереться в доверие. Ну, можешь сказать, например, что ты хочешь остаться за границей и не возвращаться в Советский Союз… А? — и он хитро подмигнул ей. Вера испуганно посмотрела на него, и у нее мелькнула мысль: «Он видит меня насквозь, старый бес!»
— Да не волнуйся, Верушка, я знаю, что это не так. — И он опять загадочно прищурился: — Просто надо прикинуться. Ну, а там посмотрим, как она клюнет на это.
Вера согласно закивала головой:
— Хорошо, я попробую. Правда, не знаю, как получится. Я плохая актриса.
— Это видно, дорогуша! — улыбнулся Петрович. — Аспирина-то у тебя нет!
Верочка испуганно выдохнула:
— Я не пью химические лекарства, только травы! — Вера покраснела, словно ее поймали на месте преступления.
— Ну-ну, я шучу. — Петр Петрович встал. — В общем, попробуй. — И уже в дверях добавил: — Не забудь написать рапорт о последней встрече. Подробный. Каждое слово и деталь важны, даже если тебе кажутся неинтересными! Поняла?
Вера, все еще смущенная репликой Петренко об аспирине, кивала головой:
— Хорошо, Петр Петрович, завтра к вечеру будет готов.
— Вот это дело, а то — голова болит!
Петренко, посмеиваясь в кулак, попрощался и закрыл за собой дверь.
Вера рухнула на диван — вот хитрый дьявол!
Она чувствовала себя обессиленной и разбитой от напряжения и неловкости перед человеком, который вдруг из доброго и мягкого соседа превратился во всезнающего соглядатая и указчика.
— Ну и вляпалась! Дура!
5
— Двойной эспрессо, пожалуйста!
Кондаков после бессонной ночи нуждался в кофейном допинге. В электричке его разморило так, что он чуть было не проспал свою остановку. Такое с ним редко случалось.
В кафе было тихо и безлюдно. Обед давно закончился, время ужина еще не настало. Жорж сидел в самом углу большого зала со своей обычной газетой. Две пустые чашки, и третья — с остывшим кофе — стояли перед ним. Он пришел раньше назначенного времени, чтобы проследить ситуацию в кафе: кто зашел, кто вышел. Занимая хорошую позицию, с которой зал прекрасно просматривался — от входа до бара и лестницы, ведущей к туалетам и телефонам-автоматам, а за спиной была стена, защищающая от взглядов и нападений, ничего подозрительного он не заметил. За полтора часа, что он здесь находился, Кондаков был единственным, кто за это время не вышел. Народу было мало, и проследить передвижение публики не предоставляло труда.
Конечно, что там скрывать, Жорж волновался и переживал. Как случилось, что он — «тертый калач», поступил как глупый мальчишка? Не устоял перед чарами красивой особы? В тоже время уверенность, что интуиция его не подвела — и в лице этой прелестной женщины он обрел надежного друга и союзника, его не покидала с момента их встречи.
Жорж посматривал в сторону входной двери и был готов к любому сценарию.
А в это время, вглядываясь сквозь стекло огромного окна и не видя знакомый силуэт на том месте, где они сидели с Жоржем вчера, Алла подавила в себе приступ беспокойства. Ровно в шесть она, немного волнуясь, открыла входную дверь.
— Алла! — окликнул ее Кондаков и приветственно помахал рукой.
«Слава Богу, он здесь!» — облегченно перевела дыхание Аллочка и, радостно улыбаясь, легкой походкой прошла в его сторону.
— Жорж, милый! Я тебя не увидела… Ты сел на другое место? — И она, положив сумочку на стол, начала снимать плащ, чтобы сесть рядом. Кондаков встал и поцеловал ее:
— Ну, здравствуй, милая! — И, не сводя с нее внимательных глаз, тихо сказал: — Алла, я думаю, нам лучше отсюда уйти.
Она испуганно оглянулась:
— Ты думаешь, здесь опасно?
Жорж взял ее за руку и успокоительно улыбнулся.
— Думаю, что нет. Но лучше не рисковать. Здесь слишком мало народу, а ты очень яркая и заметная! Нас могут легко запомнить… — И он положил мелочь за кофе на стол.
Алла смущенно оглядела себя: серый костюм с белой блузкой был классически-строгим. Жорж, заметив ее растерянность, улыбнулся:
— Нет, нет, я имею в виду твою внешность. Ты притягиваешь к себе взгляды посторонних людей… Нам это сейчас ни к чему!
Алла смутилась и неуверенно накинула снятый плащ.
— Хорошо, Жорж, как скажешь…
Оставаясь на своем месте, Кондаков тихо сказал:
— Через полчаса встретимся на вокзале Аустерлиц. Пройди на второй этаж торгового центра и жди меня в брассери. Алла кивнула головой:
— Хорошо.
— Возьми такси, — и он вытащил из портмоне сто франков.
— У меня есть деньги, Жорж, не волнуйся… — И она, не оборачиваясь, пошла к выходу.
Жорж смотрел ей в след и прекрасно понимал, что если Алла доложила о встрече с ним, то маневрировать поздно. Но тактика профессионала, несмотря на сложившиеся обстоятельства, подчиняла его хорошо продуманным действиям классических ходов безопасности. По крайней мере, все это время он сможет держать ситуацию в своих руках на расстоянии двухсот метров. Впервые за много лет он взял с собой огнестрельное оружие. Рукоятка пистолета упиралась ему в живот и успокоительно напоминала, что шанс обороняться и остаться в живых у него есть.
6
Оркестрик старался не за страх, а за совесть. Подвыпившие клиенты были довольны и, хлопая в ладоши, нестройно подпевали незатейливые слова народных песен. Лариса, выглянув из кухонной подсобки, тревожно посмотрела на Алешу, склонившегося над балалайкой. Он почувствовал взгляд и поднял голову. Широко улыбнувшись, Алешка подмигнул ей и заиграл еще неистовей: валенки, валенки…
Лариса сделала знак рукой, давая понять, что она хочет ему что-то сказать. На ней лица не было. Алеша согласно прикрыл глаза, мол, не волнуйся, понял. Он знал, о чем речь.
Во время перерыва между песнями Алексей незаметно покинул музыкантов и прошел в маленький зал, откуда был проход на кухню.
— Ну что — дозвонилась?
— Его до сих пор нет! Уж в это время Жорж всегда дома, — сказала Лариса очень взволнованным голосом. — Я думаю, что-то случилось…
Алеша посмотрел на часы: время шло к полуночи.
— Да, не похоже на него. Обычно по вечерам он никуда не ходит. И где его носит ночью? — Он обеспокоенно достал пачку сигарет.
— А Шарлю ты звонила еще раз?
Лара обескураженно махнула рукой:
— Конечно! А ты как думал, почему я так волнуюсь, Женька до сих не вернулась в Биарриц. Представляешь?
В подсобку заглянул Марк, солист и руководитель ансамбля. Увидев воркующую, как ему показалось, парочку, он недовольно протянул:
— Леха, ну ты че? Сейчас твоя сольная партия «Подмосковных вечеров»! Кончай курить! Быстро на место!
— Иду, иду, я только на минутку вышел… — И, придав лицу беспечный вид, Алексей вышел в зал ресторана.
А у Лары голова шла кругом. Она очень волновалась за Женю и не допускала даже мысли, что та скрывается от нее. Они были близкими подругами, и тайн между ними не было еще с тех пор, когда Евгения Щеглова попала в передрягу с Гуревским. Это случилось как раз перед тем, как Лариса с ней познакомились. Она тогда Женьке очень морально помогла, хотя никогда в глаза не видела ее любовника. Знала всю эту трагедию со слов.
«Ну что могло с ней случиться, Господи?» — Она не находила себе места и чувствовала себя виноватой, что отпустила Женю в отель. Надо было тащить ее к себе домой, без всяких разговоров! Наверняка что-то случилось в гостинице! Лара вспомнила истерику подруги в машине и ужаснулась: ну конечно! Она же сказала, что гэбисты вышли на нее!
Страх за подругу охватил ее. «А куда делся Кондаков? И что теперь делать?» Она опять кинулась к телефону, но ей крикнули из зала:
— Лариса, прими двух клиентов!
— Ну куда тащатся на ночь глядя! — бросив трубку, в сердцах ругнулась она и взяла блокнот и ручку. А когда вышла в зал и увидела ночных посетителей, то потеряла дар речи. В голове мелькнуло — начинается!
Двое мужчин сидели за столом, у самого выхода, и не сводили с нее холодных и спокойных глаз. Раньше она никогда их здесь не видела. За километр было видно, что они здесь не просто так, чтобы зайти и повеселиться. На клиентов у опытной Лары было чутье. У нее внутри все оборвалось:
— Я вас слушаю, господа!
— Триста грамм «Столичной», салат «Оливье», две порции цыплят «по-киевски» и клюквенный морс, — уверенно заказал пожилой, с бегающими глазами, седовласый мужчина и бросил пачку сигарет на стол. Приветливо улыбаясь, Лариса как ни в чем не бывало сказала:
— У нас сегодня есть черный хлеб из Москвы и свежая икра! Не желаете?