Она смотрела на заснеженный тротуар и радовалась выпавшему снегу, словно ребенок, а вспомнив, для чего, собственно, она выглянула в окно — вздохнула и стала внимательно просматривать улицу до угла проспекта. Было тихо, светло и пустынно. Мадам в красной яркой куртке, выгуливавшая собачку, прошла к противоположному дому. Шумная стайка молодых людей, играющих в снежки, пронеслась мимо. И опять тишина и благодать.
Лиза отошла от окна и решила заняться делом: нужно было подготовить курсовой проект к первому апреля. А она еще и не приступала к работе. Уже за столом опять подумала о Вере. Элизабет нуждалась в ее помощи. Получив «добро» от своего шефа, Лиза начала думать о том, как лучше и деликатнее вовлечь подругу в операцию «Волковы». Задача предстояла не из легких: нужно было сфотографировать их или проникнуть в квартиру, чтобы удостовериться, что это — те самые Волковы. Снимки, полученные любым путем, будут переправлены в Вашингтон, чтобы эксперты могли сопоставить с имеющейся у них фотографией 1945 года. Но как сделать так, чтобы они ничего не заметили и не заподозрили?
Элизабет отодвинула тетради: не работается что-то…
После обеда решила прогуляться по снегу, пока не растаял. Достала из шкафа теплую куртку с капюшоном, замоталась длинным шерстяным шарфом и вышла из квартиры. Лестничная площадка была заставлена коробками, мебелью и связками книг. Удивилась: это что такое? Потом увидела, что из соседней квартиры выезжают соседи — эмигранты из Румынии. Коробки и мебель стояли так плотно, что она еле пробралась к лифту. Не дождавшись — видимо, внизу разгружали вещи, — Лиза спускалась по лестнице и думала: «Интересно, кто вселится теперь?» Если честно, она была рада отъезду многочисленного и шумного семейства.
На улице она вдохнула холодный воздух и зажмурилась от яркого света. Солнце вылезло из-за туч и осветило подтаявший снег. Природу не обманешь: весна вылезала клочками земли, сияющими лужами и мокрыми крышами. Элизабет улыбнулась и подумала: «Весна!»
Сегодня они с Верой идут в Центр Помпиду на выставку, открывшуюся в Музее современного искусства. Поговорю с ней серьезно, а там как получится. Она отбросила беспокойные мысли, опять начинавшие ее доставать. Потом отвлеклась на проблему — ноги промокли. «Угораздило туфли надеть! Ничего себе море разливанное!» — остановилась она перед огромной лужей. Словно канатоходец, по кромке пешеходного тротуара Элизабет осторожно двинулась дальше. Увлеченная своими мыслями, она не заметила, как высокий человек, следовавший за ней всю дорогу, перешел на другую сторону улицы и спустился в метро.
11
Поезда бесшумно, словно корабли в гавани, подплывали и отплывали от платформы станции. Кондаков сидел у окна и думал, что все-таки во Франции пригородные парижские электрички — великолепны. В большинстве своем скоростные, двухэтажные, с мягкими удобными сиденьями. Одно удовольствие ездить на них. Вот одна из них мягко отплыла от перрона. Жорж отбросил газету и уже залюбовался пролетающим скоростным поездом дальнего следования. Это чудо техники, со скоростью триста километров, ракетой пронеслось со свистом мимо и исчезло за чертой навесного моста. А на притихшую платформу сыпал снег и тут же таял.
Алеша незаметно подошел к столику с чашкой кофе, который он уже заказал в баре, и сел рядом. Они так делали, чтобы не привлекать к себе внимания официантов. Помолчали. Алексей ровным и спокойным голосом, без эмоций, рассказал о случившемся. Кондаков внимательно слушал.
— Так ты говоришь, что Женя хотела рассказать что-то исключительно важное?
Алеша кивнул светлой головой:
— Да, она была очень взволнована и отказалась ехать к нам. Все время твердила, что хочет остановиться в гостинице. — Он виновато вздохнул и, отвернувшись в сторону, сказал: — Я, идиот, проморгал ситуацию, конечно, ее надо было везти к себе без разговоров.
Кондаков успокоил его:
— Это ничего бы не изменило. Ее прихватили бы позже. По дороге домой, например.
Алеша согласно кивнул, но тут же с горячностью возразил:
— И все же надо было выслушать ее! По крайней мере узнали бы, что на самом деле случилось! — Алексей с досады махнул рукой. — Мы даже не знаем, что они хотели от нее?
Жорж спокойно прервал его:
— Потише, пожалуйста! Не кипятись. Может, просто хотели опять ее заставить работать на них? — И облегченно, про себя, вздохнул: кажется, Женя не успела сказать Алексею и Ларисе о том, что Леонид Гуревский — это он. Это важнее всего.
Алексей перебил его:
— Жорж, ты не понял самого главного. У нее была какая-то тайна, которую гэбисты хотели заполучить любыми путями! — И он, увидев, что Кондаков жестом успокаивает его — мол, потише — снизил голос: — Женька сказала, что боится за жизнь дочери и родных!
Алеша с шумом отодвинул от себя чашку.
— Нет, что-то случилось с ней! Как ты думаешь? — Он серьезно и вопросительно посмотрел на Жоржа.
Кондаков молчал. Шум приближающегося поезда прервал их разговор. Немногочисленные пассажиры, стоявшие на платформе, исчезли вместе с электричкой. Над станцией нависла тишина, прерываемая объявлениями о движении поездов. Кондаков отодвинул чашку и спокойно посмотрел на взбудораженного Алексея:
— Передай Ларе, чтобы меньше говорила в ресторане об этом, и вообще сделайте вид, что ничего не произошло. И ни в коем случае не звоните ей домой! Понял?
Алексей упавшим голосом спросил:
— Ты думаешь, что действительно все так серьезно?
Жорж улыбнулся печально:
— Я ничего не думаю. Сначала надо выяснить, где Евгения и что с ней случилось. А потом думать будем. Добро?
Артемов согласно кивнул головой. А Жорж продолжал:
— Я постараюсь выяснить, где Женя и, как только ситуация прояснится, сразу сообщу. — Кондаков посмотрел на часы. — Надо разбегаться. Сейчас твоя электричка, возвращайся в Париж, а я для видимости еще тут посижу.
— Хорошо. — Алеша встал и, не глядя на Жоржа, вышел на платформу.
Результат встречи вдохновил Кондакова. Может быть, не так все плохо, и Женя ничего не сказала кагэбэшникам, если они вообще были. Хотя в глубине души он понимал, что не стоит надеяться на чудо. Надо готовиться к самому худшему. Он посмотрел в окно. Алеша, махнув ему на прощание рукой, заскочил в поезд.
— Что ж, надо тоже двигать…
Жорж встал из-за стола и пошел на другую сторону станции, к газетному киоску. Ему предстоял длинный путь домой в противоположном направлении.
12
Открывая дверь в квартиру, Алла услышала голоса, доносящиеся из гостиной. Интересно, кто? Гости приходили к ним редко, а если и приходили, то всегда заранее обговаривали день и время. Без приглашения тут не принято заходить «на огонек», как, например, в России. Она настороженно прислушалась и узнала голос Кристин, сестры Даниэля.
«С чего это она вдруг решила нас навестить?» — недовольно подумала Алла. Отношения с золовкой были более чем прохладные, да и, честно говоря, в данный момент у нее не было никакого желания развлекать гостью и стоять у плиты. Она безумно устала от бессонных ночей и раздражения на мужа, который все больше и больше вызывал к себе неприязнь. Алла сняла плащ и прошла в гостиную, где за столом сидели муж и его сестра.
— Здравствуйте!
Они замолчали и испуганно переглянулись, словно воры, пойманные на месте преступления.
— Добрый вечер, — без особого радушия в голосе произнесла Кристин и даже не подумала встать ей навстречу, чтобы поцеловаться, как обычно. А Даниэль нервно подскочил на стуле, быстро поднялся и виновато засуетился вокруг неожиданно возвратившейся жены. Было видно, по выражению лица, что он пытался понять, слышала ли Алла, о чем они говорили.
— Шери, ты сегодня рано… — и он поцеловал ее не в губы, как обыкновенно, а в щеку. Алла подняла вопросительно брови, мол, что, не ждали?
По создавшейся напряженной обстановке она догадалась, что говорили о ней.
— Простите, я вам не помешала? — спросила Алла, стараясь не глядеть в лицо мужу. Ей было неприятно видеть, как он прячет глаза и ненатурально суетится.
— Ах, нет, нет, я зашла на минутку. — Кристин встала из-за стола, отодвинув чашку с недопитым кофе. — Извините, Алла, я без предупреждения, по нашим семейным делам…
От Аллы не ускользнуло, как они опять сконфуженно переглянулись.
— Может быть, Кристин, вы поужинаете с нами? — уже мягче спросила Аллочка, решив не лезть не в свои дела. Ей было достаточно собственных проблем. И она заставила себя даже улыбнуться.
— Спасибо, меня ждут дома к столу. Я засиделась и так. — Кристин посмотрела на маленькие часики, висевшие на золотой цепочке у нее на груди. Она поцеловала брата и, не глядя на Аллу, пошла в прихожую и уже оттуда с ней громко попрощалась. Даниэль вышел за сестрой на лестничную площадку, и они еще немного о чем-то поговорили.
«Господи, как они мне все надоели со своими французскими штучками!» Алла села в кресло перед телевизором и когда муж, виновато опустив голову, вернулся в гостиную, тихо спросила:
— Даниэль, в чем дело?
Он, не глядя в глаза, также тихо ответил:
— Семейные дела, узнаешь позже! — и побледнел лицом.
И тут Алла, видимо взвинченная неприятными эмоциями за последнее время, сорвалась:
— А я? Я теперь — не семья?
Даниэль, отвернувшись, молчал. Он смотрел в одну точку и нервно барабанил пальцами по столу. Этот тихий монотонный стук окончательно вывел ее из себя:
— Я тебя спрашиваю, ты считаешь, что я не принадлежу семье?
— Шери…
— Никакая я тебе не шери! У меня имя есть! Если ты забыл, напомню — Алла!
Даниэль встал и еще больше побледнел:
— Так вот, Алла! Мы давно уже не семья! Да и никогда по-настоящему ею не были…
Он подошел к ее креслу и завис над ней с искаженным от злости ртом:
— Ты сама постаралась все сделать, чтобы не быть семьей.
Алла никогда не видела мужа, душку и угодника, в таком взвинченном состоянии и облегченно вздохнула. Ведь в душе уже давно ждала скандала или банальной разборки, но сама боялась начинать. Она обрадовалась: он сам, сам! Сам все это затеял. Слава Богу!