едовательно, с самим Гуревским!
Зверев даже подскочил от озарения, снизошедшего на него: «Очень хорошо! Будем следить за этим балалаечником день и ночь».
Он размашисто что-то написал на листке бумаги. Бросил ручку, а затем, быстро приписал: Алла Дюшен и поставил восклицательный знак. «Голубушка ты моя ненаглядная! — за тобой тоже присмотрим, не волнуйся!» — злорадно хмыкнул Борис Александрович и взял ее фото.
Не откладывая дело в долгий ящик, он позвонил в центр и назначил встречу агентам наружного наблюдения. Захватив фотографии балалаечника, Гуревского и Аллы, он собрал бумаги и вызвал служебную машину.
Азарт охотника-преследователя уже захватил все его существо и требовал немедленных действий. По горячим следам.
19
«Нет, все-таки хорошо иметь знакомых в “русском” Париже!» — радовалась Алла, осматривая небольшое меблированное помещение. Однокомнатная квартира на третьем этаже без лифта, окнами в зеленый тихий дворик, находилась в Семнадцатом округе Парижа у метро «Курсель».
«Это то, что надо! На первое время, конечно», — устало вздохнула Аллочка и бросила на стол ключи.
Она заплатила за месяц вперед хозяйке квартиры — пожилой польской даме, хорошо говорившей по-русски, и получила расписку об оплате.
Все еще не веря, что так быстро решилась проблема с жильем, Алла села в кресло и включила телевизор. Сразу стало как-то спокойнее и веселее: она не привыкла находиться одна. Это было впервые в ее жизни. Сколько себя помнит, всегда жила в семье. Детство и юность с родителями. Потом — с мужем и дочерью и, наконец, в Париже с Даниэлем. И вот — одна.
«И что дальше?» — Алла растерянно вжалась в кресло.
Встала, выглянула в окно — садик чудненький! — походила кругами по еще чужой квартире и развела руками: а действительно, дальше-то что?
Так и ходила она по комнате туда-сюда. «Нет, надо чем-то заняться: иначе с ума можно сойти!»
Позвонила Даниэлю, сообщила, что с ней все в порядке, и оставила свой номер телефона. Разговор был короткий, без выяснения отношений. Она специально позвонила мужу на работу, так как все еще боялась, что он предпримет попытки вернуть ее домой — уговорами или угрозами. К ее удивлению, Даниэль был спокоен и холоден. «Живи как хочешь!» — заявил он ей. Такая перемена была обидна ей. Да Бог с ним! Теперь тем более надо искать работу. Вот и хорошо!
Тот факт, что ей предстоит жить здесь неопределенное время, заставил взглянуть другими глазами на свое временное жилье. Когда мадам Тешински показывала квартиру, она практически ничего не видела от усталости, ей было все равно после проведенной ночи в отеле: лишь бы был свой угол. В тот момент она была согласна на все.
«М-да… хоромы!» — Алла огляделась. Действительно, квартирка была — так себе. Старомодная классически добротная мебель напоминала атмосферу ленинградской послевоенной квартиры на Петроградской, где жила семья ее матери. «Как интересно! Почти такой же большой дубовый шкаф с зеркалом, как у бабушки!» Шкаф разгораживал комнату на две половины: спальню, где стояла широкая кровать, накрытая потертым покрывалом, и якобы гостиную с встроенной угловой кухней. Чуть дальше, в коридоре-тупичке, находились душ и туалет. Старый диван и мягкое полуразвалившееся кресло дополняли картину меблированного «рая».
«Все равно хорошо! — спокойно подумала Алла и передвинула кресло к окну. Разобравшись с мебелью, она прикинула, что надо бы и свои вещи привезти из квартиры мужа. — Сделаю это сейчас, пока Даниэль на работе!» Удивительно, но ключи он сам положил в папку с документами, видимо, надеялся, что жена одумается и вернется ночью или на следующий день. «Ни за что!» — нахмурилась Алла и вызвала такси.
Надо спешить: у нее есть два-три часа, чтобы забрать и перевезти вещи. Часы показывали начало пятого. В восемь вечера Жорж будет ждать ее в ресторане. При мыслях о Жорже замерла на секунду: волнение сразу пропало, волна уверенности и тихой радости накрыла ее, и она вышла из дома улыбаясь. Молча села в такси. Шофер удивленно посмотрел на нее и тоже чему-то улыбнулся. Так и ехали они и всю дорогу улыбались. Когда увидела в окне знакомый дом, улыбка пропала, и волнение вновь охватило ее. Осторожно, словно вор в чужой квартире, стараясь не глядеть по сторонам, она, не разбирая вещи, бросила на пол из шкафа самое необходимое: одежду, белье, русские книги. Потом задумалась над горой видеокассет: может быть, это не самое нужное в моей ситуации? И отчаянно махнув рукой, затолкала с силой несколько кассет в большую дорожную сумку. Собрав вещи, села на кровать, огляделась и заплакала, понимая, что никогда сюда больше не вернется.
Написала записку мужу, попросив прощения, и приложила коробочку с браслетом и золотыми часиками, что, мол, не беспокойся — вещи забрала только свои. Послышались какие-то звуки у двери. Сердце забилось от страха: не дай бог, Даниэль вернется и застанет ее врасплох. Прислушалась. Тихо.
Она вынесла сумку на улицу. Знакомый таксист радостно шагнул ей навстречу и улыбнулся: мадам! — но, увидев слезы на ее глазах, замолчал и помог поставить сумку в багажник.
— Добрый день, мадам Дюшен! Уезжаете в отпуск?
Алла обернулась и, увидев знакомую даму, живущую этажом ниже, вышедшую с собачкой во двор, слабо махнула ей рукой: прощайте, мадам Бенье! — и села в салон машины. Слезы снова навернулись на глаза. Скорее, скорее отсюда! Оказывается, еще очень больно отрываться от привычной жизни. Таксист понимающе взглянул в смотровое зеркало и рванул на предельной скорости к периферийной кольцевой дороге. Нырнув в туннель, машина затерялась в потоке автомобилей.
20
Преподаватель, что называется, заливался соловьем, объясняя студентам важность фонетических нюансов в произношении различных диалектов французского языка. Впервые Вера не очень внимательно слушала своего любимого профессора, думая о своем. Ну как, скажите, в ее шатком положении соединить две линии в одну? Следить за Элизабет для «своих» и сделать фотографии пожилой пары для «чужих»? Она знала — невозможно долго усидеть на двух стульях! Надо что-то делать: необходимо обвести вокруг пальца Петровича, выполняя его указания, в тоже время не вызвать подозрений, что она помогает Лизе.
Верочка очень боялась. У нее поджилки тряслись только от одной мысли, что она связалась с американцами. Иногда она даже подумывала, а не сознаться ли во всем Петренко — пока не поздно?
Лиза, внимательно повторяющая рулады фонетических упражнений и понятия не имеющая о мучениях подруги, улыбнулась ей и помахала рукой, мол, привет, дорогая. И Вере стало стыдно за свои мысли.
Попыталась вникнуть в диалог двух студентов у доски, да какой там! Через какое-то время ее словно пронзила идея: может, обмануть всех и делать вид, что выполняет все для каждого, но не шевельнуть пальцем — ни для кого? Она так разволновалась от противоречивых мыслей и чувств, что не услышала, как прозвенел звонок на перерыв и Лиза ей что-то говорит.
— Да, да, конечно, давай на третий этаж, там открыли новое кафе самообслуживания, — ответила Верочка на предложение Элизабет пообедать вместе.
Служащие и студенты, словно пчелиный рой, гудели в кафетерии огромного здания. Вера вспомнила хитрую улыбку Петренко и его смешок в кулак: ты, Верушка, — плохая актриса… — ей даже показалось, что он притаился где-то здесь в зале и наблюдает за ней…
— Вера, что-нибудь случилось? — Элизабет взяла ее за руку, когда увидела, что подруга ставит тарелку с салатом не на свой поднос.
— Извини, Лиза, я очень плохо спала ночью…
Подруга внимательно на нее посмотрела и, когда они сели за отдаленный столик у стены, сказала:
— Так, давай выкладывай, что произошло? Между нами не должно быть секретов.
Вера виновато опустила голову:
— Ничего не произошло! Правда не выспалась! — и отвела глаза.
— Слышишь, Вер, или мы должны полностью доверять друг другу, или… — она посмотрела в глаза подруге, — или ты свободна! Забудь все, о чем мы говорили, и похорони мечту жить на Западе свободной. Тебя никто не принуждает! Вернешься домой в Москву…
Вера при этих словах вздрогнула:
— Нет, нет, Лиз, ты не поняла… — Она подняла голову и раскраснелась от волнения: — Я действительно плохо спала, потому что… теперь и за мной слежка!
Лиза перестала есть и тихо спросила:
— Те же самые, что и за мной?
Вера кивнула:
— Да. Пока заметила только одного.
— Ты уверена? — Элизабет оглянулась, и они почему-то перешли на шепот. Вокруг прибавилось народу и, несмотря на то, что говорили они по-русски, струхнули, мало ли…
— Да, теперь уверена. Сначала в супермаркете — такой противный, в «дутой» куртке. Подумала — может быть, ошиблась? А сегодня утром в метро, смотрю: точно он! Ехал в другом вагоне. Я его сразу узнала…
Лиза отодвинула тарелки и задумчиво уставилась в одну точку:
— Так. Значит, ты вызвала подозрение! Неужели все-таки это французы? — Она перевела взгляд на Веру и совсем тихо сказала: — То, что я тебя просила сделать, — не горит! Надо подождать. Поняла? — Лиза опять оглянулась: — Если, конечно, ты решила оставить все как есть.
— Да, да, конечно. — Вера покраснела и взяла подругу за руку. — Я точно для себя решила. Можешь не сомневаться!
Лиза Вайт сложила посуду на поднос:
— Я знаю, Вера, и не сомневаюсь! А сейчас пойдем возьмем кофе в баре на первом этаже…
Они пошли к лифту. Элизабет весело взглянула на взволнованную подругу и подхватила ее под руку:
— Успокойся, Верочка, ничего страшного не произошло! После уроков выйдем вместе и пойдем гулять по центру. — Она улыбнулась и подтолкнула ее в бок: — Пусть сталкиваются лбами вокруг нас!
Вера, обреченно пожала плечами и, махнув на все рукой, рассмеялась:
— Ты права, Лизочка! Пусть пасут нас, сколько душе угодно!
После откровенного разговора с Лизой Вера совсем успокоилась. Элизабет на нее не давит и дает ей шанс разобраться в себе и выбрать путь, который ее устраивает. Она с благодарностью взглянула на подругу, и они, предвкушая авантюрную прогулку по Парижу, побежали в класс. Звонок уже давно прозвенел.