21
— Лара! К телефону! — крикнули из зала.
— Иду, иду! Господи, как все надоели! — Лариса вышла из кухни и, поставив поднос на барную стойку, взяла телефонную трубку: — Слушаю… — ответила она по-французски. Долго слушала и ее брови от удивления то поднимались, то опускались. Не выдержав, упавшим голосом переспросила: — В Испании? А что она там делает? — И, заслонив телефонную трубку ладонью, прошептала стоявшему рядом Алексею: — Женька нашлась!
Заинтригованный Алеша приложил ухо с другой стороны трубки, но Лара ловко отодвинула его плечом.
— Так. А на штемпеле какое число? — Она продолжала слушать, изредка восклицая: — Не может быть!
Алеша, потеряв терпение, дергал Ларису за рукав, мол, что случилось-то?
— Хорошо. Спасибо за новости. Но знай, Шарль, я в это верю с трудом! — Наконец она положила трубку. Алексей тут же налетел на Лару с вопросами:
— Ну что там? Женя? Где она сейчас?
Лариса обвела глазами зал, где обедали немногочисленные посетители, и тихо сказала:
— Шарль получил открытку из Испании, на штемпеле дата следующего дня после ее исчезновения… Город Сан-Себастьян! Представляешь?
Алексей удивленно переспросил:
— Откуда? Из Испании? А что она там делает? Почему не звонит сама?
— Вот и я про то же самое говорю! — Лара недоуменно пожала плечами. — Все это очень странно. Пишет, что все нормально, она в Испании, и чтобы за нее не беспокоились. Каково? Не беспокоились!
Она с раздражением схватила поднос и пошла на кухню. Алексей, пораженный новостью, молчал. Рассчитав клиентов, Лариса вернулась к бару и все никак не могла успокоиться:
— Никогда не поверю, чтобы Женька просто так уехала в Испанию. Ни с того ни с сего! И чтобы вот так бросить ребенка надолго? Да ни за что, поверь мне, Леш!
— А Шарль уверен, что эта открытка от нее?
— Да. Говорит, что почерк ее, точно. Даже типичные ошибки и стилистические обороты в русском стиле, присущие только ей! К дочке обращается смешным семейным прозвищем — Дин-дин. Шарль отнес открытку в полицию на графологическую экспертизу! Но говорит, что без всякой экспертизы уверен на сто процентов, что это от Женьки! Каково, Леш?
Алеша разочарованно развел руками:
— Ну вот, а мы, как дураки, волновались.
Лара приблизилась к нему и перебила:
— Я не верю, что она по своей воле. — Она схватила его за руку и взволнованно зашептала: — Может быть, ее насильно туда увезли? А?
— Ну, и зачем им это надо? В Испанию! — Алексей, тряхнув прямой длинной челкой, вышел из зала. Он решил, что надо предупредить Кондакова, что Евгения Бержар жива и здорова! Наверное и скорее всего, просто рванула из Франции в Испанию, скрываясь от КГБ и ото всех.
Лариса задумалась: скажите на милость, в Испанию! А предупредить трудно? Да нет, на самом деле намного все серьезнее. Она в этом была уверена. Потом подумала: «Слава Богу, что еще не раскололась Шарлю про КГБ. Вот была бы дурой! Пусть сама теперь выкручивается!»
Если честно, Лара обиделась на близкую подругу, что та не сообщила ей о своем побеге за границу. Ее это задело за живое. Конечно, если это так на самом деле. Кто знает? Но, несмотря ни на что, на душе стало легче. Все-таки открытка! Ее рукой написанная! Может быть, действительно бросила все на свете? Никто же не знает, что случилось ночью в гостиничном номере? Вот и скрылась в неизвестном направлении.
Лара прислушалась: в ресторане установилась послеобеденная тишина, и только на кухне слышались голоса и позвякивание посуды. Алексей вернулся и в дверях молча ждал Ларису. Говорить ни о чем не хотелось. Только они открыли дверь на улицу, как с кухни их окрикнул Миша Борщевский:
— Ребята, возьмите закуски! Я вам приготовил пакет. — И он протянул Ларисе коробку с ветчиной и копченой рыбой. — Берите, берите!
— Спасибо, Миш, как-то неудобно.
— Ну не выбрасывать же! Осталось от сегодняшнего обеда нетронутым. Утром за завтраком слопаете! — И он, всучив пакет в руки Ларисы, убежал на кухню.
— Хороший парень, этот Борщевский! — сказал Алеша, и они вышли на бурлящую от народа улицу. В глаза бил яркий солнечный день.
22
Запах нежнейших пряностей и экзотических ароматов витал в воздухе, вливаясь в приглушенную музыку с восточным мотивом, и окутывал атмосферой тепла и неги. Жорж сидел в самом углу маленького зала и делал вид, что курит кальян. Конечно, кальян был прикрытием, как, впрочем, и чтение ненужной газеты в публичных местах. Как всегда, он пришел намного раньше, чтобы держать под контролем ситуацию в зале и вход в ресторан. Угловое окно выходило на входные двери, а черный ход, из кухни, хорошо просматривался и, при желании, можно было проследить за всеми входящими и выходящими из ресторана. Народу было немного, обычный будний вечер рабочей недели. В зале, где затаился Кондаков, сидела интересная колоритная пара: молодая тоненькая красотка восточного типа в ярком арабском одеянии и солидного возраста, холеный и важный на вид француз. Они зашли чуть позже Жоржа, но долго не задержались. В данный момент они собирались уходить после обильной трапезы и выпитой бутылки вина. Кондаков обратил внимание, что это была супружеская пара, когда француз расплачивался, сказал: принесите моей жене кофе… Интересно, что заставило эту девочку связаться с таким бегемотом? Наверняка бедность!
Пара удалилась. Жорж заказал кофе. Алла запаздывала и Кондаков начал беспокоиться. Не за себя — за нее. Ну как тут не волноваться, он не знал, что случилось. Почему она ушла от мужа в отель?
И, конечно, несмотря на уверенность, что Алла Дюшен не способна на предательство, червячок сомнения подтачивал эту веру в общем аспекте. Кто знает в этой жизни, во что и кому можно верить? Все же он решил ждать, пока не закроют ресторан, и даже попросил меню. Когда, уже уверенный, что Алла не придет, увидел в окне мелькнувший знакомый силуэт в светлом плаще, он облегченно расправил плечи.
Она села напротив, очень бледная и взволнованная:
— Прости, Жорж, я задержалась по очень важной причине. Перевозила вещи.
Он взял ее холодную руку и поцеловал замерзшие пальцы:
— Не важно. Самое главное, что ты пришла… — и Жорж прижал ее ладошку к губам.
Дрожащая свеча осветила ее ясноглазое и осунувшееся лицо.
— Жорж, я должна сказать тебе что-то очень важное… — она взволнованно сжала его руку. — Я ушла от мужа!
Алла замолчала, взяла бокал с налитым вином, глянула сквозь дрогнувшие ресницы на Жоржа и сделала глоток:
— Прости, я очень волнуюсь.
— Я знаю! — мягко успокоил ее Жорж. — Рассказывай все!
И как тогда, в первую встречу, Алла, словно под гипнозом, начала рассказывать. Ресторан сразу отдалился, музыка затихла, все окружавшее их исчезло. И только два человека, глаза в глаза, остались в страшной действительности, которая неумолимо надвигалась на них.
Алла замолчала и закрыла лицо дрожащими руками:
— Вот и все. Я одна!
Шум в зале и далекие голоса у бара вернули их в реальность. Снующие официанты убирали столы и всем видом намекали, мол, простите, ужинать собираетесь, а то вы одни остались?..
— Спасибо, в следующий раз, непременно! — пообещали они.
Ресторан закрывался.
Вышли на улицу опьяневшие, встревоженные и, несмотря ни на что, счастливые. Жорж, захмелевший от вина и любви, впервые за много лет не знал, что ему делать. Чутье, осторожность и бдительность разведчика притупились в нахлынувшем на него счастье. Разум отказывался думать о плохом: что за ними могут следить, что им негде вместе жить, что будущее неопределенно и тревожно. Он крепко держал Аллу за руку и повел ее маленькой тихой улочкой по ночному Парижу все дальше и дальше от ресторана, суеты бульвара, где сновали машины и кипела жизнь. Они долго шли в сиреневой темноте парижской ночи, и шума улицы почти не было слышно, она только давала о себе знать мерцаньем огней и витрин. Иногда они останавливались, целовали друг друга в губы и шли дальше. Алла доверчиво прижалась к нему и не хотела ни о чем думать.
На углу тихой улочки находился неприметный отель.
— Может быть, ко мне? — прошептала Аллочка при входе.
Жорж отрицательно покачал головой и, тоже переходя на шепот, сказал:
— Ни ко мне, ни к тебе — нельзя!
— Да, да, конечно, — кивнула она.
— На всякий случай! — заметив ее волнение, успокоил Аллу Кондаков.
Маленький номер был без претензий на роскошь. Алла и Жорж молча лежали, прижавшись друг к другу, и боялись пошевельнуться. Потом Жорж обнял ее и словно накрыл собой.
Так они и лежали, что-то тихо бесконечно друг другу говорили, и им казалось, что этой доскональной близости и откровенности мало. Ночь, обычно долгая и кажущаяся вечностью, пролетела словно полчаса. Приближавшийся рассвет не приносил облегчения и не давал ответа на вопрос: а что дальше?
23
Забытая сигарета догорала в пепельнице, и пепел мягкими хлопьями осыпался на скатерть, оставляя черные подпалинки на ткани.
Борис Александрович, устроившись в кресле за столом, ждал звонка от агента наружного наблюдения и почти заснул. Было поздно. Настенные часы отстучали полночь. Зверев взглянул на маленький диван у стенки. «Остаюсь здесь! — решил он. Вдруг агент «наружки» позвонит позже? Это может случиться в любое время, как только «объекты» обнаружатся. «Объектов» было три: Гуревский — Дюшен — Артемов.
Зверев потянулся и вытянул ноги: устал чертовски! Но, возбужденный нахлынувшими событиями, заснуть не мог. Он еще раз просмотрел все бумаги и приписал на одной из них: «Улица Ренод, 11». Это был новый адрес мадам Дюшен.
Зверев накануне получил сногосшибательную новость и еще не пришел в себя от нее: у Аллы Владимировны романтические отношения с Гуревским, то бишь — с Кондаковым! Зверев был обескуражен: вот действительно продажная тварь!
Мужское оскорбленное самолюбие бывшего любовника охватило его. Если учесть, что причиной разр