роси о делах и попроси, чтобы рапорт написала. Мол, срочно надо начальству — утром. Дай ей час на это…
Петренко внимательно слушал и тихо промолвил:
— Хорошо…
— Смотри, не выдай, что она подозревается в чем-то. Спокойно, по-хорошему!
Петрович выдохнул:
— Я ей покажу по-хорошему! — и со злостью в голосе обронил в сторону: — Паскуда!
— Я сказал тебе, по-хорошему, Петрович! — оборвал его Рожков. — Вот после получения рапорта посмотрим: если сознается и напишет обо всем — одно дело. Если нет… — он серьезно посмотрел на упавшего духом старшего товарища, и ему даже стало жалко его — и Федор вздохнул: — Если нет — будем брать! Ребята уже наготове.
Петрович еще больше побледнел, понимая, что при таком раскладе дел его карьера наставника молодых кадров кончена. Тридцать лет службы коту под хвост!
— Все, Федь, я пошел… — и Петренко, не прощаясь, поднялся к себе.
30
В окне электрички мелькали знакомые пригородные станции и мрачные многоэтажки спальных районов столицы. Жорж беспокойно осматривал каждую платформу, во время двухминутных остановок поезда, но ничего подозрительного не заметил. Тихо и спокойно. В это послеобеденное время рабочей недели народу почти не было. Мельком он еще раз оглядел вошедших пассажиров — школьники шумной ватагой пронеслись мимо в следующий вагон — и успокоился. Прикрыв глаза, начал прикидывать дальнейшие действия. «Сейчас два часа. Прекрасно, у меня много времени до вечера, — рассуждал он, как будто ничего не случилось, — пообедаю в привокзальном ресторане. Позвоню Алле из кабины автомата. — Жорж при этой мысли улыбнулся, потом вздохнул. — Отменю встречу на неопределенное время, почитаю газеты в зале ожидания. Надо дождаться темноты».
Он не хотел возвращаться домой днем. На всякий случай.
«Вернусь к себе с другой стороны квартала, переулками и садами, когда стемнеет. В заборе, окружающем дом, есть маленькая калитка, соединяющая проход с соседним домом». От этих мыслей ему стало легче.
«И не из таких ситуаций выкручивался! — вспомнил он период “Гуревского” в своей жизни, когда приходилось скрываться от преследовавших его агентов КГБ. — Да, были дела. Вот когда действительно было опасно! Ну, а сейчас надо переждать усиленный интерес “органов” к его персоне, а в дальнейшем просто поменять место проживания. Да и вообще надо заканчивать эту подневольную жизнь с чужим лицом, чужими бумагами и чужими делами. Пора подумать о пенсии, устройстве личной жизни», — сердце его стукнуло: Алла! Ну да, конечно, тихая ординарная счастливая семейная жизнь. Жорж размечтался: юг Франции, домик, жена… Много ли надо еще в этой жизни?
Ну, если только еще время и силы в написании мемуаров. Например: «Дело было в Париже»… нет, лучше — «Тайна агента икс» — он даже улыбнулся этим мыслям, потому что действительно мечтал заняться писательской карьерой. По-молодости баловался рассказами и даже напечатал повесть в журнале «Юность», которая принесла ему первый успех. Вот дурак был, влез по глупости в недра «железной» комитетской системы. Подписал бумаги, не думая о последствиях, выезжая с группой советских ученых во Францию. Очень уж хотелось поездить по миру… Доездился…
«Следующая — моя остановка», — подумал он, увидев знакомые пейзажи, и встал, направляясь в следующий вагон. По пути к выходу его внимание остановилось на двух пассажирах, сидящих на откидных сиденьях в конце вагона. С газетами!
Жорж прошел, не глядя на них, в следующий вагон, который останавливался у подземного перехода, ведущего прямо к вокзалу.
«Может быть, проехать до следующей станции?» — мелькнула беспокойная мысль. Предчувствие опасности охватило его: врожденное чувство «звериной» интуиции у него было сильно развито.
«Нет. Выйду на своей станции», — отбросил он глупость — проехать дальше. Жорж не любил места, которые плохо знал. Это затрудняло передвижение по незнакомой местности и всегда могло завести в тупик, откуда уже не выбраться. Он любил держать любую ситуацию под своим контролем. А Баланкур он знал как свои пять пальцев. Там он мог кружить по своей территории, если что случится, сколько душе угодно и бесконечно запутывать следы, скрываясь от глаз преследователей. Как говорится — ищите ветра в поле!
Собрав все свое внимание на неожиданную опасность, Кондаков нажал кнопку: автоматическая дверь открылась. Боковым зрением увидел, что из поезда никто не вышел. На всякий случай, выглянул: платформа была абсолютно пустая. Ни души! И Жорж совершенно спокойно вышел на перрон и направился к переходу. «Что это?» — от неожиданности вздрогнул он, краем глаза заметив метнувшуюся к нему тень. Еще секунда, и Жорж, так и не успев ни о чем подумать, удивленно увидел летящий прямо на него поезд.
31
— Ну, здравствуйте, Алла Владимировна! — Зверев не спеша, вразвалочку подошел к ее столику. — Разрешите к вам присоединиться. — Он широко искусственно улыбался ей.
Застигнутая врасплох, потрясенная и оглушенная, Алла молчала. «Нет! Этого не может быть! Как он здесь оказался? Откуда знает, что я здесь? Где Жорж? Господи, беда!» — вихрем неслись мысли в гудящей от страха голове. Борис сел напротив:
— Желаете поужинать или выпить вина, мадам Дюшен?
Побледневшими сухими губами, Алла почти беззвучно произнесла:
— Спасибо. Я ничего не хочу.
— Ну что же мы так? — Видно было, что он начал глумиться над ней. — С нами, значит, брезгуете? — Зверев презрительно скривил губы. — Ждете, небось, господина Гуревского Леонида Михайловича? А?
Аллу, словно ударило по уху непривычно звучащее имя Жоржа.
— Я никого не жду! — она почти не услышала своего голоса. У нее перехватило дыхание.
— Да ладно уж прикидываться! Мы в курсе ваших дел! Что же, он платит за работу больше, чем мы? — уже явно издеваясь, продолжал Борис.
Алла нашла силы и слабо улыбнулась:
— Я не понимаю, о чем вы говорите, Борис Александрович…
— Ну вот, уже Борис Александрович! А как насчет Гора? Или это теперь называется — Гур? — Зверев рассмеялся, довольный своей шутке.
Алла, еще больше бледнея, прошептала:
— Пожалуйста, прекратите, Борис Александрович! — Она безучастно смотрела на Зверева и, собираясь встать, оглянулась на соседний стол, как будто желая убедиться, что они в кафе не одни, если что…
Потом, не выдержав всевидящего взгляда Зверева, отвела глаза.
— Мне пора уходить! Извините!
Понимая, что в любой момент она может уйти, он решил опередить события и грубо схватил ее за руку:
— Сиди спокойно! — И, приблизив к ней лицо, тихо, но внятно и медленно произнес: — Слушай внимательно! Если ты еще надеешься встретиться со своим голубчиком, то можешь не надеяться! Он сюда не придет! Не только сюда, а никуда — никогда! — Зверев отшвырнул ее руку. — И вообще, возвращайся к своему мужу и жди моих указаний! Поняла? — И встал.
Собственно, последних слов Алла уже почти не слышала. Она сидела, запрокинув голову, и следила глазами за движением световых бликов на потолке от проезжающих мимо ресторана машин. «Не придет! Никогда! Почему? Ведь я жду его… Жорж! Родной!»
Зверев внимательно посмотрел на нее и, словно прочитав ее мысли, похлопал Аллу по плечу: «Жди, жди!» — и уверенной походкой пошел к выходу, ни разу не обернувшись.
Алла, не имея понятия, как долго она так сидела, вдруг резко встала: надо идти! Зал закружился, и ватный шум в ушах приглушил звуки окружающего мира. Она буквально упала на стул. Как в немом кино, фигура официанта проплыла мимо. Люди входили и выходили.
— Вам плохо, мадам? — Она начала приходить в себя от прикосновения рук, трясущих ее за плечи. — Мадам, вам принести холодной воды?
Участливое лицо гарсона склонилось над ней. Звуки ресторанного шума снова вернулись. Она благодарно, как могла, выдавила слабую улыбку:
— Спасибо, мне уже лучше. — И подумала: «Что это со мной? Не хватало еще здесь свалиться…» — Сконфуженно огляделась: посетители ближних столиков смотрели на нее с тревогой и участием. Она слабо улыбнулась: «Все в порядке, господа!»
— Извините, мне нужно выйти на воздух, — сказала она официанту и оставила деньги за кофе. Шатаясь, словно пьяная, она надела плащ и вышла. Страшное предчувствие охватило ее. Алла знала: с Жоржем случилось что-то страшное! Она была в этом уверена.
Словно в кошмарном сне, она шла по ночному Парижу, не зная зачем и куда. Ей было все равно. Сколько часов бродила по улицам в темноте, она не представляла, находясь вне реальности и времени. Потом такси подвезло ее к дому, и она медленно поднялась к себе в новое жилье. В квартире было темно. Не включая свет, села в кресло и начала гипнотизировать телефон: «Позвони, пожалуйста, родной мой! Позвони…» Ночь неумолимо надвигалась бессонными часами, страхом и безнадежным ожиданием звонка от любимого.
32
Недалеко от шумной авеню Виктора Гюго пролегала маленькая тихая улочка, выходящая на бульвар Лан. На этой улочке находилась булочная-кафе, славившаяся своей свежей и вкусной выпечкой. С утра до вечера кафе было заполнено вечно голодными студентами университета Дофин, из которого они прибегали во время перерыва, благо корпуса факультетов располагались в пяти минутах отсюда. Было уже поздно, но кафе звенело от веселых голосов беспечных студентов. Вера сидела за столиком у окна и ждала Антуана. Она только что ему звонила, и они договорились встретиться здесь, под видом невинного свидания влюбленных. Верочка тревожно вздохнула. Влюбленными-то они, конечно, были, но эта встреча была больше деловой. Антуан, наконец, сдержал свое обещание и сделал фотографии Волковых. В душе она ликовала. Правда, эту радость смущали подспудные мысли о своих опасных и противозаконных действиях и страх быть схваченной. От беспокойных дум адреналин в ее крови подскакивал до обморочного состояния: «Что я делаю? Опомнись, Вера Андреевна, пока не поздно!» — твердила она мысленно себе. Но, с другой стороны, она все больше и больше была уверена, что не хочет работать на КГБ и возвращаться в Советский Союз.