было поздно — загадочные и бессмысленные фразы заполнили каждую клеточку его мозга, ярко вспыхнув в финале своей абсолютно бессмысленной концовкой: «Жертва ваша — это тяжёлая победа над собой и своим разумом. И ответ ваш — это ответ на 11 вопрос. Могут ли все числа от 1 до 10 истолковать, что есть число 1 и есть число 10-е, что значит число 5? И просим мы Бога, отречения от «я» своего, которое происходит из ада, хотя великолепным именем света одевает себя. Трепеща, говорим мы о нём и о Всемогущем Зиждителе Вселенной. Да отрещица суета мира! Но остерегитесь, чтобы бисер не был повержен перед свиньями, а в противном случае вы сами за оное отвечать будете нашему Спасителю и другу душ наших! Ибо не за горами время силанума, когда отсекаются засыхающие и увядшие отпрыски райского древа, а иногда и целые бесплодные ветки».
Комната вдруг стала заполняться дымом, черты лица Ляморта потускнели, а сам он, подогнув ноги в вязаных чулках, стал приподниматься над полом. На уровне головы Скалона, его фигура совершила плавный разворот на 90 градусов, медленно и величаво проплыла мимо Николая Николаевича, изумлённо застывшего с трубкой во рту, мимо стен, завешанных цветастыми персидскими коврами. В этот момент Скалой понял, что надо бежать. Бежать скорее от этого кошмара к выходу — и проснулся. От окна тянуло холодом. Он сам был в испарине, и давило сердце.
Утром, во время завтрака, Скалой осторожно рассказал об этом сне князю.
— Масонские бредни, — сперва отмахнулся великий князь. — Начитался на ночь всякой дури. Перед сном надо дышать свежим воздухом, а не пылью канцелярских бумаг.
Однако положил вилку на стол, задумчиво сказал: «Я слышал нечто подобное. Право, не припомню уже от кого. На всякий случай присмотрись к этому Ляморту и держи ухо востро!»
Ляморт прикрыл глаза, перебирая чётки. В это же самое время он находился чайхане у хромого Гасана, всего в версте от штаб-квартиры русского главнокомандующего. На бледном лице скользнула слабая улыбка: Ляморт не знал и не мог знать дословного содержания беседы, однако был уверен, что приснится Скалону именно сегодня. Вчера, когда вместе с Садуллах-беем их пригласил к себе адъютант русского главнокомандующего, Ляморт как бы случайно забыл на столике у изголовья кровати книгу под странным названием «Теоретический градус соломонских наук», заложив нужную ему страницу высохшим листом чёрного папоротника. Простой психологический трюк и немного практической магии. Зато теперь его противник начнёт нервничать, совершать глупые и непростительные ошибки. Ровно это ему и надо: выбить русских из привычной уверенной манеры поведения победителей, заставить их опасаться неведомой силы.
На протяжении многих лет Ляморт трудился на одного и того же работодателя — организации под названием «Священный альянс», секретной католической службы, учреждённой римским папой Пием V ещё в 1556 году. Подчинялась разведка только владыке Святого престола. С её деятельностью связывали огромное количество громких шпионских скандалов, загадочных политических убийств и государственных переворотов, происходивших во все времена «во имя защиты веры». Тайные сотрудники «Священного альянса» вместе с иезуитами трудились по всей Европе, открывая коллегии и академии, подготавливая войны и перевороты, шпионя с единственной целью — вернуть как можно больше еретиков в лоно католической церкви.
Секретные сведения — это такой же товар, которым шпионы разных стран всегда торговали друг с другом. Связка между тайной политической полицией Пруссии и Ватиканом образовалась ещё в 1848 году, когда улицы Берлина покрылись баррикадами, а чернь, подстрекаемая смутьянами-социалистами, вела ожесточённые бои с правительственными войсками. В это смутное время Вилли Штибер, глава прусской разведки, начал терпеливо сплетать паутину из агентов, союзников, случайных, но полезных связей и контактов. До него доходили отдалённые слухи о могущественной тайной службе Ватикана. Партнёр был потенциально интересен. А тут и подвернулся случай: в поле зрения прусской полиции попал революционер, готовящий покушение на главу католиков. Неудачливого террориста схватили на границе Папской области. Так Штиберу удалось выйти на главу «Альянса» — кардинала Луиджи Ламбручини. В руки «Альянса» пруссаки и дальше передавали информацию о своих клиентах — итальянских революционерах, представителей интеллигенции, гарибальдийцах. В обмен «Священный альянс» предоставлял Штиберу возможности своей разветвлённой агентской сети, действующей в разных странах и на разных континентах.
В декабре 1877 года, после того как пала самая мощная турецкая крепость Плевна и русские войска стали стремительно наступать на Константинополь, Бисмарк вызвал к себе Штибера. Неспешно раскурив свою знаменитую толстую гавану, «железный канцлер» выпустил облачко сизого дыма, окутавшего его голову, так что за густой завесой усов была видна только тяжёлая нижняя часть лица.
Штибер терпеливо ждал. Но Бисмарк начал серьёзный разговор издалека, с прелюдии, абсолютно не относящейся к делу:
— Мой дорогой Штибер, домашний врач меня упрекнул, что я не выпускаю изо рта сигару. Я согласился с ним. Но ведь моё искусство дипломатии и заключается в том, чтобы пускать пыль или, простите за метафору, дым в глаза людей. — Бисмарк раскатисто рассмеялся.
Штибер не проронил ни слова, только его глаза весело сощурились за стёклами очков. Бисмарк продолжил:
— Судя по всему, война на Балканах клонится к закату. Старик Мольтке[16], кажется, серьёзно ошибся в своих прогнозах — русские идут вперёд. Мы должны использовать последствия этой войны в интересах немецкой политики. У нас нет прямой выгоды в этом конфликте. Но — тут Бисмарк поднял толстый указательный палец вверх, а в глазах его блеснули холодные искры — мы не можем не считаться с законами географии. Нам не нужен русско-австрийский конфликт. Более того, я хотел бы склонить императора к союзу с Австрией. Пусть русский паровоз выпустит свои пары где-нибудь подальше от германской границы. А посему — посему нам надо разыграть отвлекающую комбинацию, пожертвовав ферзём ради того, чтобы поставить мат. Причём поставить мат всем игрокам — русским, туркам и дряхлеющему английскому бульдогу. Германия должна взять на себя роль арбитра и определять условия мира и территориального передела европейской Турции. Для этого в Константинополе необходим агент, который, располагая достаточно крупной суммой денег, мог бы подготовить почву, играя на противоречиях сторон и стравливая всех со всеми. Тайная подготовительная работа должна предшествовать явным политическим выступлениям. Они закрепят заранее обеспеченный будущий дипломатический успех Германии. Это уже по моей части, Штибер.
— Ваше сиятельство, — ответил Штибер, — у нас там достаточно агентов.
— Нет, не подходит, — категорически возразил Бисмарк. — Я уверен, что все они на «крючке» у русских и англичан. В Стамбуле всё продаётся и покупается. Постарайтесь подобрать нейтральную фигуру, незнакомую местному дипломатическому корпусу.
Заметив, что Бисмарк немного оживился, Штибер решил перевести разговор на нейтральную для него тему, где он мог продемонстрировать свою информированность. — Послушайте, ваше сиятельство, оказывается, Игнатьев уже в ставке в Адрианополе.
— Знаю. Это опасный противник. Не чета Горчакову. Того я подловлю на его старческом болезненном тщеславии. Иной склад характера у Игнатьева. Это один из немногих славян, который знает, чего он хочет, имеет известные убеждения и ясно высказывает свои мысли. Его надо будет изолировать от будущего переговорного процесса. Но меня сейчас другое волнует, — продолжал с той же раздражённой торопливостью канцлер. — Мы должны точно знать, что планируют русские на подступах к Константинополю. Что и когда? Медлить нельзя: я должен знать, что там у них происходит день за днём.
На Бисмарка устремился внимательный взгляд серых глаз собеседника. — Это не так просто, ваше сиятельство.
— Чёрт побери, информация нужна как воздух, а с кого её, спрашивается, стрясти? Ты что, мой маленький дурачок, думаешь, что меня волнуют интимные тайны русского царя и его юной любовницы?
— Нет, ваше сиятельство, но...
— Никаких «но»! — взорвался Бисмарк. — Ройте землю как кроты, только так, чтобы лап ваших никто не видел.
— Слушаюсь, ваше сиятельство, но для этого нам нужны их дипломатические шифры и коды. У русских появился новый какой-то мудрёный шифр.
— Так и займитесь этим, дружище. Карты вам в руки. Больше это организовать некому. Для этого я и плачу вам ровно столько, чтобы хватало не только на пиво и суп из бычьих хвостов. Ты же не баварский тугодум. Форвертс! Марш вперёд!
Лицо Штибера вытянулось, брови поползли вверх. Почтительно кланяясь, главный обер-шпион Пруссии попятился к двери. Когда он скользнул за неё ужом, клубы табачного дыма вновь потекли вверх, скрыв монументальную голову рейхсканцлера.
Трясясь в коляске, Штибер по дороге мучительно обдумывал приказ своего начальника. Задание не из лёгких. Вилли перебрал в своей голове всех известных ему лазутчиков и осведомителей: «Кого же подобрать на роль агента? Кого?». По словам Бисмарка, агент должен оставаться в тени, действовать самостоятельно, но без прикрытия, чтобы в случае чего от него можно было безболезненно отказаться. Колесо со скрежетом зацепилось за булыжник мостовой, и тут Штибера осенило. В цепкой памяти главы разведки всплыл взгляд человека из резиденции папского нунция в Вене. Этот старый дворец на площади Ам-Хоф, давно ставший центром политических интриг, примыкал к церкви «Девяти ангельских хоров». Монсеньор Антонио Саверио Де Лука, посланник римского паны при Австрийской империи, ставший с помощью Штибера неиссякаемым источником ценной информации из Вены для «Священного альянса», подвёл к нему благообразного человека в чёрной сутане. Голову монаха скрывал просторный капюшон.
— Позвольте представить вам, господин Штибер, отца Ляморта. Вы знаете, что наша паства готова отдать свои жизни, выполняя любые приказания понтифика. Отец Ляморт не просто преданный служитель престола Святого Петра — это карающая рука «Священного альянса».