Осталось рассказать о судьбе ещё двух персонажей — Ляморта и унтера Никиты Ефремова.
Следы Ляморта затерялись после Берлинского конгресса. В начале XX века один, крайне пожилой очевидец событий 1878 года, некогда работавший в германском посольстве в Турции, настаивал на том, что видел его лично, причём под другой фамилией в Берлине на одном из приёмов в турецком посольстве. Ляморт весь высохший, бледный, седой как лунь ходил от стола к столу со спутником. Это был моложавый, очень толстый и лысеющий человек среднего роста с цепким взглядом выпуклых глаз. Человека звали доктор Гельфанд. Ляморт не отходил от него ни на шаг, обхаживая, словно красотку. Гельфанд имел репутацию блестящего теоретика революции и авантюриста с тёмным прошлым. В немецких социал-демократических кругах его знали по псевдониму Парвус, что означает на латыни не только «маленький», но и соответствовало его статусу в масонском ордене.
В 1910 году Ляморт вместе со своим учеником Парвусом появились в Константинополе, где последний неожиданно стал советником недавно пришедшего к власти правительства младотурок. А вскоре — главным агентом по поставкам в страну продовольствия и оружия концерна Круппа. Революционеры и террористы разных мастей охотно пользовались его деньгами и талантом организатора. Он пытался заинтересовать германские власти разного рода проектами относительно того, как вывести Россию из войны, подняв в стране революцию. Встречался с Лениным в Цюрихе и предлагал ему финансирование, а в конечном итоге помог в переправке лидеров большевиков в знаменитом «пломбированном вагоне» из Германии в нейтральную Швецию, а из неё в Россию. Ляморт, как тень, повсюду следовал за ним.
В какой мере всё это повлияло на действительный ход событий, так во многом и осталось загадкой, которую Парвус унёс с собой в могилу в 1924 году. Умер он весьма странно. Была даже версия, что он скрылся куда-то. Есть всякого рода вопросы. Всё его состояние куда-то исчезло, часть архива тоже.
Унтер Никита Ефремов после окончания войны через Киев заехал в Круподеринцы. Мы не знаем, состоялась ли его повторная встреча с графом Игнатьевым или его «жинкой», но, вернувшись домой, он женился на черноглазой Оксанке и занялся хозяйством. В его дневнике появились отрывочные записи о погоде, урожае, пчёлах.
К воспоминаниям о войне он больше не возвращался.
Последняя запись в его дневнике относилась к 1910 году.
На этом можно было бы поставить жирную точку в нашей истории о приключениях графа Игнатьева и простого унтера Ефремова, которых судьба свела на горных тропках Балкан, но автору хотелось бы добавить ещё несколько слов, точнее, звуков, чтобы придать оптимистическое звучание финалу.
В нотной коллекции Российской государственной библиотеки хранится партитура на четырёх страничках некого Ящикова «Сан-Стефано: скорый марш. Мечты русского пленного воина». Эта «характеристическая пьеса для фортепиано» начинается с постепенно нарастающего бравурного крещендо, потом патетический подъём переходит в почти увеселительное скерцандо. Прислушайтесь, как звучит эта мелодия, впитавшая боль и надежды русских людей, живших в 1878 году, времени триумфов и падений.
А теперь всё.
Круподеринцы — Киев — Москва — Шипка, 2012—2017 гг.