Причудливое сочетание архаичности и свойств, появившихся гораздо позднее, слияние шаманизма и книжной премудрости, обучение у дьявола с подразумеваемой продажей души и отправление богослужений с целью экзорцизма — таков грабанцияш, парадоксальный балканский чародей, приносящий вред и творящий добро одновременно.
Один из самых частых мотивов и сюжетных схем в легендах о грабанцияшах выглядит следующим образом: попутчик или прохожий, абсолютно случайный человек, из любопытства заглядывает в книгу грабанцияша, который прилег отдохнуть, и читает вслух что-то из написанных там заклинаний. Магическая формула призывает дракона. Грабанцияш просыпается, и вместе с попутчиком они отправляются верхом на звере в жаркие края, где продают его на мясо. Попутчик получает свою долю золота, а потом в одиночку очень долго возвращается домой из тех мест, куда на спине чудища вместе с чародеем в черном добрался за одну-единственную ночь. Что примечательно, ни одна легенда почему-то не рассказывает, как же на Балканы возвращается сам грабанцияш. Мы можем лишь гадать, идет ли он пешком или летит на плечах у какого-нибудь джинна.
Другие легенды повествуют о том, как грабанцияш изгоняет дракона из болота, озера, колодца и так далее, оседлывает его и улетает неведомо куда, а также о том, как юноша возвращается домой после обучения в тайной школе, демонстрирует новообретенные чародейские навыки отцу — и тот в ужасе проклинает его.
Корона царя Дукляна и уши царя Трояна
Дуклиян или Дуклян уже упоминался во второй главе и третьей главе — напомним, что под этим именем в сербском и черногорском фольклоре фигурирует дьявол. Предания о нем тесно смыкаются с апокрифическими по той простой причине, что в них обычно есть библейские персонажи, выступающие на стороне добра (Господь, пророк Илия Богоматерь, апостолы, архангелы), — и все-таки они довольно специфичны.
Имя «Дуклян» нередко связывают с римским императором Диоклетианом. Но сходство во многом фонетическое, ведь в образе легендарного царя нет никаких черт, связывающих его с реальным историческим лицом, и к тому же имя созвучно в первую очередь с названием древнего города Дукли (Диоклеи), чьи руины расположены недалеко от Подгорицы. «Дуклей» также называлось с IX по XI век государство, которое затем стало Зетой, а еще через несколько веков — Черногорией. Вопрос, называлось ли некогда обитавшее в том регионе племя дуклян в честь города Дукли или наоборот, остается открытым.
Так или иначе, Дуклян из сербских и черногорских песен и легенд — это Сатана, Сатанаил, дьявол собственной персоной; самое меньшее — некий дьявольски строптивый царь, своими поступками бросающий вызов Всевышнему. Кроме уже приводившихся в книге историй, о нем рассказывали немало других. Например, о том, как появилась первая в мире мельница.
На заре времен люди мололи зерно вручную, с огромным трудом, и мука выходила очень плохого качества. Они обратились к святым с просьбой о помощи, и те предложили позвать Дукляна, мастера на всевозможные выдумки.
Пророк Илия. Румынская икона.
ASTRA National Museum Complex
Дуклян, однако, помогать отказался, объясняя это тем, что пророк Илия постоянно над ним насмехается. И тот действительно рассмеялся, когда Дуклян все же прибыл к ожидавшим его людям и святым. Как же не рассмеяться, когда царь демонов явился верхом на козле, задом наперед? Лучший в мире выдумщик обиделся и ушел. Пророк Илия послал ему вслед пчелу с наказом слушать внимательно, и та услышала, как Дуклян, раздраженно бормоча себе под нос, выболтал устройство мельницы от начала до конца. Когда она улетала, он ее заметил и крикнул вдогонку: «Пусть тот, кто тебя послал, ест твои извержения!» Когда об этом сообщили Господу, он сделал так, что пчелиные «извержения» стали приятны на вкус и полезны — таким образом, этот этиологический миф одновременно повествует о «дьявольском» происхождении меда и мельницы[123].
Еще один черногорский этиологический миф объясняет в деталях, каким образом неугомонный дьявол изобрел огнестрельное оружие, вызвавшее живой интерес у людей, которые попросили уступить им новинку. Дьявол долго сопротивлялся, якобы опасаясь, что из ружья застрелят его самого, но в конце концов уступил все более настойчивым просьбам и исчез. Как пишет Павел Ровинский, «найдя таким образом самое истребительное средство для человечества, которое оно неизбежно должно было употребить само против себя, дьявол удалился…»[124]
Другим мифологизированным римским императором стал Траян, чье слегка измененное имя — Троян — фигурирует в нескольких не связанных друг с другом сюжетах балканских сказок. Как и в предыдущем случае, кроме имени, в них нет абсолютно ничего общего с биографией реального Траяна. Один из этих сюжетов — балканская версия сказки о совершенно другом властителе.
Руины старинной водяной мельницы в окрестностях Подгорицы, Черногория.
Neil Bussey / Shutterstock
Эту историю обычно возводят к древнегреческому мифу о царе Мидасе, который, выступая судьей музыкального поединка между Паном и Апполоном — между дудочкой и кифарой, — отдал предпочтение первому. Надо отметить, этот поединок комментаторы мифа расценивают как еще одно отражение той самой вражды между культами Диониса и Аполлона, которая уже упоминалась в первой главе. Иными словами, царь выбрал не музыканта, чья игра ему больше понравилась, а сторону в серьезнейшем религиозном конфликте, за что Апполон своеобразно его наказал:
…И Делиец теперь не изволил,
Чтоб человеческий вид сохранили дурацкие уши:
Вытянул их в длину, наполнил белеющей шерстью,
Твердо стоять не велел и дал им способность движенья.
Прочее — как у людей. Лишь одной опорочен он частью.
Так был украшен Мидас ушами осла-тихохода[125].
Царь хотел скрыть свой позорный изъян, но не вышло из-за раба, который его брил и был посвящен в тайну: не в силах сдержать свой болтливый язык, но опасаясь за свою жизнь, раб вырыл яму на берегу реки и шепотом обо всем рассказал земле. А через год на том месте вырос тростник и запел на ветру об ослиных ушах Мидаса так, что все услышали…
Из мифа родился сказочный сюжет, известный с вариациями в Европе и Азии (где в роли ушастого царя, как правило, выступает Искандер, то есть Александр Македонский). Цари разные, и фабула разнится в деталях (цирюльник вместо раба, дерево вместо тростника и так далее), но все всегда вертится вокруг ушей — ослиных, лошадиных или козлиных, как в балканской версии, где царя зовут Трояном. Балканская сказка кажется незатейливым морализаторским повествованием, чей смысл сводится к тому, что тайное всегда становится явным, но миф в целом сложнее, и корни его уходят глубже. Евгений Алексеевич Костюхин связывает историю про царские уши с «представлениями первобытных народов о царях-магах, которые, обладая зооморфными признаками, имеют продуктивное влияние на природу»[126]. Нарушение какого-нибудь табу вполне могло привести к утрате царем своей сакральной силы, и он из грозной фигуры превращался в достойную осмеяния. Тот факт, что царский секрет разгласила, по сути, сама природа — сама земля! — а раб или цирюльник выступил лишь в роли одного из инструментов, представляется ключевым элементом сюжета.
Другая сказка о Трояне не касается его ушей. В ней повествуется о том, что каждую ночь он отправлялся в Срем к некоей женщине, а днем не выходил, потому что боялся, что солнце его растопит. Он оставался у этой женщины до раннего утра, пока кони не съедят овес и не запоют петухи. Но однажды ее брат (или муж) вырвал языки всем петухам, а коням вместо овса насыпал песок. Осознав, что скоро взойдет солнце, царь вскочил на коня и помчался к своему городу, но рассвет застал его в дороге — и прикончил[127]. Очевидно, что этот Троян, не терпящий дневного света, не человек, а существо демонической природы. Троян-демон в южнославянском фольклоре также появляется в трехголовом облике: одна его голова пожирает людей, другая — скот, третья — рыбу[128].
Десятое дитя
Один из повторяющихся мотивов в словенских сказках и песнях, как отмечает Моника Кропей и многие исследователи до нее, — это мотив десятого ребенка. Он не уникален для Словении и встречается также в Ирландии и странах Балтии. Кроме того, похожие истории в других регионах рассказывают про седьмое, девятое, двенадцатое или тринадцатое дитя.
Десятый сын у словенцев называется desetnik (десетник), а дочь — desetnica (десетница). Предположительно, если в семье рождается десять однополых детей подряд, самому младшему из них уготована особая судьба: он, во-первых, будет обладать даром ясновидения или какой-то другой колдовской особенностью; во-вторых, ему предначертано странствовать по белому свету; в-третьих, что иной раз очевидно из сюжетов и текстов фольклорных произведений, его жизнь окажется связанной с какой-то высшей сущностью (например, в одной из песен десятую дочь Марьетицу забирает к себе (Дева) Мария, в другой — красавицу Яню зовет в зеленый лес вила, рассказывая, что мать пообещала ее отдать сразу после рождения) или с другим таким же десятым ребенком.
Интересно, что в исторической области Словении, которая называется Верхняя Крайна, в ходу именования «роженица» и «роженяк», что можно расценивать как указание на гипотетическую связь десятого ребенка с божествами, отвечающими за определение судьбы человека. Вполне вероятно, он предназначался им в жертву, причем некоторые авторы склонны считать, что в изначальной форме мифа речь шла лишь про