Вилино или вилинско коло — магический круг, который остается после вильского пиршества на поляне и выглядит, как уже упоминалось, выжженным, высохшим и пожелтевшим либо, наоборот, необычно густым и темным. Может также состоять из грибов. Этот термин с вариациями встречается на Балканах в качестве топонима — видимо, в тех местах, где когда-то обнаружили аномалию.
Врзино коло — это тоже волшебный круг, но другой («А где находится врзино коло и что оно собой представляет, бог его знает», — читаем мы у Вука Караджича в «Сербском словаре»[148]). По преданию, в этом круге собираются двенадцать учеников из двенадцати школ, и, как только они заканчивают свои непостижимые ритуалы, одного уносят черти — или, может быть, вилы — неведомо куда; остальные же становятся учениками самого дьявола.
Название круга и ритуала происходит от имени Вергилия (Врзила), который на протяжении долгих веков был куда больше известен в Европе как чародей и некромант, чем как поэт, каким мы его помним сейчас.
Грозовой дракон
Что в нашу эпоху глобальных изменений климата, что в былые времена — погода всегда была крайне важной для людей, как занятых в сельском хозяйстве, так и тех, кто только пользуется его плодами. Разница лишь в том, что сейчас любой школьник в силах объяснить, в чем заключается суть круговорота воды в природе, а когда-то даже такая простая закономерность была непостижимой и порождала мифические интерпретации, одна замысловатее другой. Считалось, что погодой, всеми атмосферными явлениями, управляют некие существа, живые и разумные. Соответственно, другие живые и разумные существа — люди — могут повлиять на первых и добиться той погоды, которая им нужна.
Одно из волшебных существ — ала, хала или ламя, балканский демон непогоды, повелевающий грозами и градовыми облаками, способный быстро уничтожить урожай. У албанцев аналогичное чудовище называется кудшедра или болла, но мифологическая характеристика этого монстра имеет некоторые особенности (вернемся к ним в разделе про тучегонителей). В народных болгарских песнях встречается именование «зла Самендра» и варианты семендра, самендра, самандра — все они заимствованы из персидского (samandar, саламандра) через турецкий[149]. Облик алы сильно разнится от региона к региону, и нередко она предстает чем-то зловещим, но невидимым или неопределенным, размытым (как ветер или черная туча). Ала может быть похожей на змея, чей хвост на земле, а голова (согласно одному поверью, лошадиная) — в облаках. Можно предположить, что прототипом этой демонической разновидности послужил смерч. Алу также сравнивали с птицами, в особенности с орлом, хотя были и противоположные верования, согласно которым орел и ала враждуют. Говорили даже, что там, где он свил гнездо, всегда засушливая погода, поскольку ему по силам уводить или прогонять тучи куда-нибудь подальше.
В окрестностях Гевгелии считали, что ала — зверь с огромной пастью, внушительными зубами и длинным языком, крылатый, хвостатый, с четырьмя лапами. Слободан Зечевич видит в этом образе — а также в том факте, что среди противников алы важное место занимали святой Илия и святой Георгий, — слияние дохристианских представлений о демоне грозы с христианским мифом о сражении с драконом[150].
Иногда говорили, что ала не только вызывает непогоду, но и крадет детей.
Про очень сильного человека в Сербии говорили «jак као ала» — «сильный, как ала». Если чудовище вселялось в кого-то (пример уже встречался нам в одной из притч про святого Савву и святого Симеона), он становился необычайно прожорливым. Время от времени ала покидала его тело, чтобы вредить людям привычным способом: через сильный ветер, бурю и град. Его называли аловит. В народе аловитами считали больных эпилепсией.
На Балканах много персонажей, так или иначе связанных со змеями, и время от времени даже местные исследователи в них путаются. Вот и ала тесно смыкается с мифологическим существом иной природы, которое порой заимствует у нее функции. Это аждая — обитающий в озере дракон вполне привычного, классического вида, с толстой, неуязвимой шкурой, крыльями и пламенем из пасти, неспособный принимать какой-то другой облик. Святой Георгий, почитаемый балканский змееборец христианского периода, побеждает именно аждаю, а не алу и тем более не змея, о котором пойдет речь в следующем разделе. Принято считать, что аждая — один из примеров поздних, заимствованных мифов, но нет определенности с истоками: они могут быть литературными или иконографическими, христианскими. Вместе с тем Веселин Чайканович напоминает про легенду о Кадме, который стал драконом в иллирийских краях[151]. И наконец, именование чудища как будто отсылает к авестийскому демону по имени Ажи-Дахак — а может, к его армянской версии, человеку-вишапу Аждааку (армяне, переселенные в X–XI веках на болгарские земли, вполне могли прихватить с собой местного демона). Увы, мы можем лишь строить предположения, откуда на Балканы прибыл этот дракон.
Страж урожая
Ала, демон грозы, существо жуткое и весьма сильное, но противостоит ей создание не менее любопытное — змей (змаj), которому отведена роль защитника полей и виноградников, вследствие чего он и сражается с алами всякий раз, когда нагрянет непогода. Среди людей он и сам выглядит человеком, но его колдовской облик — огненная птица с длинным хвостом, от которого в полете летят искры (иногда говорили, что это отваливаются чешуйки, за которые принимали пластинки слюды). Змей мог возникнуть из собственно змеи — а также рыбы или какого-то другого животного, например барана. Согласно болгарскому преданию, змей рождался из ужа, который прожил сорок лет (это примерно вдвое больше нормальной продолжительности жизни ужей). Слободан Зечевич со ссылкой на лично собранные свидетельства пишет, что дунайские рыбаки рассказывали, будто в змея может превратиться сазан, и по этой причине его мясо не годится в пищу — оно может вызвать эпилепсию[152]. Нельзя не отметить, что вера в способность рыбы стать змеем не уникальна для сербской глубинки. Аналогичное предание о превращении карпа — ближайшего родственника сазана! — в дракона существует в Китае и Японии.
Кувшин со змеиными мотивами в декоре. Румыния.
ASTRA National Museum Complex
«Идеальный пейзаж с юношей, убивающим змею». Картина словенского художника Франца Кауцига. Начало XIX в.
National Gallery of Slovenia
Борец с алами отличался любвеобильностью и частенько сожительствовал с какой-нибудь селянкой. В этом контексте нельзя не сопоставить балканского змея-хранителя с восточнославянским огненным змеем, у которого визиты к чрезмерно тоскующим женщинам, потерявшим возлюбленных, с похотливыми целями — смысл существования. Огненный змей не защищает посевы, и женщины, к которым он наведывается, рано или поздно умирают от истощения, если их не спасут посредством специальных обрядов. Таким образом, восточнославянский змей-любовник во всех своих региональных вариациях — инкуб, упырь, бес, злой дух без всяких оговорок и нюансов. Балканский змей-хранитель, совсем наоборот, изначально добрый мифологический персонаж, только вот увлекающаяся натура. Согласно поверьям, вследствие утех со змеем его возлюбленная теряла силы и влечение к обычным мужчинам, но смерть ей грозила лишь в том случае, если он решит ее похитить, забрать в потусторонний мир. Избавляться от назойливого полюбовника, проникающего в дом через дымоход в виде облака, молнии или бродячей искры, надлежало самостоятельно. Можно было, например, выследить дупло, в котором он прячется в перерывах между визитами, и поджечь; оставить в печи котел с кипятком, чтобы змей упал в него и сварился; обзавестись амулетом — частицей тела змея, сожженного кем-то другим. Считалось также, что змей не вернется к той женщине, которая изменила ему с нехристианином.
Если змей забывал о своем долге, наступала засуха, и тогда сельчане выгоняли его с помощью специального обряда. Видимо, проще было совсем не иметь защитника посевов, чем такого, который все портит.
От близости со змеем иногда рождались дети, которые наследовали его способности и нечеловеческую мудрость. Они также становились защитниками полей или каким-то иным образом себя проявляли (некоторых исторических лиц считали детьми змеев, как, например, уже упомянутого деспота Вука Бранковича).
Тучегонители
На Балканах, у южных славян и не только, широкое распространение получили многообразные, но в принципиальном смысле схожие поверья, в центре которых — животное или человек, наделенный сверхъестественной способностью противостоять непогоде, тем самым защищая свою общину от вредоносных атмосферных явлений (ливней, ураганов и града). Во сне душа этого человека или животного покидает тело, принимая облик зверя или птицы, превращаясь в порыв ветра, и отправляется на битву с демоном грозы или каким-то другим схожим существом. Такого защитника в каждом регионе Балкан называют на свой лад, исходя из преобладающих традиций: здухач, облачар, градобранитель, вьедогоня, виловит, аловит или змаевит човек, баялица, ведомец, могут, штригун, легромант или нагромант, змей и так далее, вариаций очень много. В последнем случае, как нетрудно заметить, происходит смешение полностью мифического существа и человека. Есть и поверья, согласно которым змаевит — это дитя змея и смертной женщины, унаследовавшее способности от отца. В целом разница между перечисленными и неназванными местными именованиями несущественная: поверья могли уточнять, например, сражается ли здухач, облачар или виловит човек с конкретным или неопределенным демоном; умеет ли летать, бьется прямо на поле или борется с противником при помощи заклинаний, обрядов и амулетов; меняет ли облик или всегда остается самим собой. Он в любом случае оставался защитником общины от вредоносных природных явлений, которые, как считалось, имели сверхъестественную природу.