змея-чуваркуча, змея-кучарица, чувачка, чуварка, домакиня, домашарка и так далее. Некоторые из перечисленных вариантов происходят от сербских слов «куча» — «дом» и «чувати» — «охранять». Фактически это хорошо знакомый восточным славянам домовой.
Культ домашней змеи представляет собой одну из форм выражения культа предков, основанного на вере, что люди не исчезают после физической смерти, их души полностью или частично остаются в растениях (особенно деревьях), некоторых животных, различных предметах и продолжают заботиться о потомках и о домашнем очаге. Домашняя белая змея, согласно ряду интерпретаций, — это первый член рода, умерший в доме. Она приносит удачу и защищает членов семьи от зла в меру своих сил. Именно поэтому нет ничего удивительного в том, что причиненный этому существу вред обязательно приведет к негативным последствиям для виновных и невиновных: таковы древние правила любой общины, где один отвечает за всех, а все — за одного.
Сторожевая тень
В отличие от домашней змеи, тень-хранительница бережет не конкретный очаг, с которым ее могут связывать родственные узы, и не определенную семью, а строение как таковое — им может быть не жилой дом, а мост, дворец, храм. Иными словами, змея привязана к семье, а сторожевая тень — к месту. Существуют также важные нюансы относительно того, как возникает эта тень.
Происходит она из духа того, чью тень — подлинную, обычную — тайком измерили и замуровали в фундаменте дома или моста. Считалось, что на протяжении сорока дней после случившегося колдовства такой человек умрет от естественных причин, а его тень (иными словами, душа) останется стеречь вверенное строение до тех пор, пока оно будет стоять. Появляться она будет только по ночам, а днем останется невидимой для всех, кроме собак и тех людей, которые родились в субботу. У души-тени также появится возможность принимать облик какого-нибудь животного.
Такой дух может называться таласон, телисум, тилисум, таласъм и так далее. Предположительно, это название произошло от древнегреческого слова τελεσμα (тэлесма; «плата, оброк»), хотя непосредственное заимствование случилось из османского, где tılsım, как и в современном турецком, означает «талисман».
Захарий Княжески, деятель Болгарского национального возрождения, писал, что, согласно поверьям македонцев, ни одно здание не может стоять без таласона; в Охриде эти духи появлялись ночью в старых домах и церквях, в Битоле существовал обычай при строительстве измерять тень случайного прохожего и замуровывать ее в фундаменте, чтобы позже он вернулся бестелесным и немым стражем. В окрестностях города Гевгелия таласон считался злым духом[159].
Согласно Любену Каравелову, еще одному деятелю Болгарского национального возрождения, раз в год ради таласона (или газды, как его еще могли называть в Болгарии) устраивали ритуальную трапезу и приносили в жертву курицу. Каравелов также считал, что таласон для болгар — то же самое, что домовой для русских[160]. С этим утверждением трудно согласиться, поскольку домашняя змея, домовой — дух предка, а таласон — дух случайного невезучего прохожего.
Впрочем, таласон может проистекать не из случайного выбора, а быть духом конкретного человека, на которого указали высшие силы посредством знамения, видения, вещего сна. Он также может появиться не вследствие тайного измерения тени, а куда более жестоким и кровавым образом — путем замуровывания в фундамент или стену жертвы как таковой, что и случилось, например, с героиней упоминавшейся в третьей главе юнацкой песни «Построение Скадра». Стоит отметить, что в этом варварском обычае нет ничего специфически балканского, с ним можно столкнуться, изучая самые разные культуры.
Мраморный рельеф с изображением героини песни «Построение Скадра».
AJSTUDIO PHOTOGRAPHY / Shutterstock
Еще одна особенность таласона, отличающая его от домашней змеи — домового, — заключается в том, что сторожевую тень, согласно поверью, можно было «прикрепить» не только к зданию или мосту, но и к кладу. В этом случае тень, в полном соответствии со своей ролью genius loci, «духа места» (тогда как домашнюю змею лучше сравнивать с ларами и пенатами), охраняла бы сокровище от любых посягательств до той поры, пока за ним не вернется хозяин.
Бес из яйца или бутылки
Из трех домашних демонов бес — как правило, из яйца, но иногда из бутылки, — безусловно, самый коварный и опасный. Отчасти потому, что он не связан с родом, как домашняя змея, и не скован мощным заклятием, как сторожевая тень. Таких духов призывали люди определенного склада, нацеленные на выгоду, зачастую противоречащую закону или морали, или избравшие стезю черной магии со всеми ее опасностями и крутыми поворотами.
В Сербии, пишет Слободан Зечевич, верования подобного рода сохранились только в некоторых областях; также они есть у словенцев и хорватов. Например, в Банате принято считать, что домашний бес послушен лишь до тех пор, пока хозяин его кормит. Это существо — малич, маляк, мацич, мачич, шкрат и так далее — очень некрупное, от величины большого пальца до размеров младенца. Носит шаровары-чакшире и красную шапку, имеет рожки и хвост. Обитает в дымоходе, под столом или под какой-нибудь перевернутой посудой на кухне.
Рождается бес из необычного яйца — такого, в котором нет желтка, или снесенного петухом, а также курицей, которая стала кукарекать. «Вынашивает» яйцо сам хозяин — под мышкой, круглосуточно, семь или сорок дней, и все это время ему нельзя ни мыться, ни бриться. Кстати, по схожей причине считалось, что петуха старше определенного возраста обязательно следует зарезать, иначе он снесет яйцо, из которого родится змей и разрушит дом до основания. Ну а что касается домашнего беса, имелся и другой способ заполучить полезного слугу: его можно было просто купить, в частности в Смередево и в Панчево, в аптеке на Старчевском тракте! Идя из аптеки домой с бесом в бутылочке, новый владелец не должен был оглядываться, чтобы не потерять приобретение навсегда[161].
В княжестве Полица (современная Хорватия) считали, что такой бес выглядит как младенец в чепце. Его нужно кормить и поить человеческой едой, а взамен он исполнит любое желание. Если мацич надоест, его придется убить, утопив в кастрюле с кипящим маслом.
На хорватском острове Брач верили, что мацичи носят красные шапки, происходят от душ некрещеных младенцев и бывают сухопутными и морскими. Морские мацичи помогали рыбакам в обмен на первую пойманную рыбу — иными словами, поведением не отличались от водяных. А что касается душ некрещеных младенцев — некрштенцев, — про них подробнее расскажем в одном из следующих разделов.
Жил-был старый сапожник, к которому по ночам приходили шкраты и помогали тянуть дратву. Это обычно случалось в постные субботы[162]. Как-то вечером сидели сапожник и шкрат за работой. Хозяин дал помощнику заготовку и длинную дратву, а себе взял короткую. Они со шкратом поспорили, кто быстрее закончит свою пару обуви. Сапожник победил. Шкрат рассердился и заявил, что теперь они будут драться. Бес взял длинный кнут, сапожник — короткий. Сапожник подошел вплотную к шкрату и сильно его стукнул. Тот не смог дать сдачи, так как у него был чересчур длинный кнут. Когда они поменялись, сапожник отскочил и начал хлестать своего помощника издалека, а бес не мог его достать, потому что кнут у него теперь был короткий.
Наконец сапожник предложил помощнику покачаться на ветке дерева. Сам сел на толстый конец ветки, шкрат — на тонкий. Когда они начали качаться, ветка сломалась, бес полетел в ущелье и разбился. Тут поднялась вода в ручье и унесла его. Вода потом еще долго воняла, а сам ручей на дне ущелья до сих пор называют Шкратковица[163].
Орко — обитающее в Далмации существо в облике милого ослика с коротким хвостом и очень длинными ушами. Выходит навстречу путнику и всем своим льстивым поведением старательно напрашивается, чтобы тот его оседлал. Добившись своего, уносит жертву куда-нибудь повыше — на дерево, колокольню, скалу — и бросает там на произвол судьбы.
Вада — далматинское живое эхо, способное заморочить голову кому угодно.
Корача — существо, которым пугали детей, чтобы они не ели скоромное в пост[164].
И тогда пришли три наречницы,
А Тодора глаз не смыкает,
Все глядит, трех наречниц слушает.
Молвит первая: «Надо его взять».
А вторая: «Не будем брать,
Пока это дитя не вырастет,
Пока семь лет не исполнится».
Третья молвит: «Пускай растет,
Пусть дитя женихом сделается,
Пусть ему невесту сосватают,
Пусть сосватают и в дом возьмут,
А как только пойдут к венцу они,
Мы себе заберем юнака!»
Так они нарекли и сокрылися[165].
На Балканах широко распространены поверья, согласно которым судьбу каждого человека определяют особые мифические существа — чаще всего три женщины, в зависимости от конкретного региона, молодые или пожилые, в белом и с распущенными волосами. Являются они неведомо откуда (возможно, с края света) на третий день после рождения ребенка. Иногда говорили, что они приходят трижды, при этом лишь сказанное на третий день младшей из них действительно становится пророчеством, которое ни одна сила в мире, даже самая могущественная, не в силах опровергнуть или изменить. С одной стороны, эти дамы ведут себя куда приличнее многих демонов; с другой — если их разозлить, не оставив ритуального подношения, участь ребенка окажется, мягко говоря, незавидной.